Чтение 20–й страницы книги ~Мечта Пандоры~

- Господин офицер! Когда нас пропустят?

- Не могу сказать, сударь.

- Полиция - так ее и растак!

Меня теснили спинами и локтями. Площадь не вмещала народ. Сюда
собрались, наверное, со всех окраин. И не удивительно - Спектакль шел уже
чуть ли не полдня.

Проверка документов меня не радовала. Несомненно, искали нас. Я
скосил глаза на профессора. Он сильно осунулся, под слезящимися веками в
морщинистых мешках скопилась синева.

- Отпустили бы вы меня в самом деле, - устало сказал он. - Я старый
человек, я этого не выдержу. Слово власти вам известно. Ну дадут мне
пожизненное заключение - что толку?

На левой руке, чуть ниже плеча у него запеклась кровь: зацепил кто-то
из "саламандр".

- Давайте-ка, я вас лучше перевяжу, - сказал я.

Он поморщился.

- Ах, оставьте ради бога!

Продолговатый пупырчатый, как огурец, вертолет с растопыренными
лапами на брюхе прочертил небо. Тысячи поднятых лиц проводили его.

- Военные, чтоб их подальше, - сказал кто-то.

Вертолет приземлился на крышу Дома. Она еще слегка дымилась. В
верхнем этаже чернело оплавленное отверстие - попадание податомной
базукой. Они, "саламандры", оборонялись очень упорно. Поставили на чердаке
два пулемета с автоматической наводкой и плотно, веерным огнем закрыли все
пространство над Домом. Десантники сунулись было сверху - и потеряли две
машины. Один вертолет стоял сейчас на краю крыши - помятый, уткнувшись
винтом в ребристое железо. Другому не повезло совсем. Он рухнул на
асфальт, вспучив облако пламени, раскидал вокруг горящие обломки и тела.
Кажется, из команды никто не спасся. И два взвода, ринувшиеся через пустую
улицу к входной двери, сразу же откатились назад, встреченные автоматами.
Оставили убитых на мостовой. Правда, военные быстро опомнились и повели
бой по всем правилам: заняли крыши, подвезли базуки, непрерывным послойным
огнем запечатали окна первого этажа. Непонятно, на что рассчитывали
"саламандры", ввязываясь в бой с регулярными частями. Может быть, они
надеялись на фантомов - портативная радиостанция непрерывно передавала в
эфир труднопроизносимое слово из одних согласных. Но улицы были уже
перекрыты. Базуки первым же ударом проломили стену, расшатав здание, а
вторым напрочь снесли часть крыши вместе с пулеметным гнездом. И в то
время, как последний пулемет, торопливо захлебываясь, держал небо,
десантники ринулись в образовавшийся проход.

После выстрела базуки я не устоял на ногах: опутанная проводами
мнеморама сшибла меня, и пока я мучился, выдирая контакты из клемм,
профессор навалился сверху, пытаясь разбить мне голову какой-то железякой.
Я легко стряхнул слабое тело. Он завозился, как червяк, среди проводов. И
тут Анна, которую ранее не было слышно за стрельбой и криками, приказала
мне: "Руки! К стене!" Ее всю корчило. Рот кривился. Платье было порвано.
"Брось автомат, тебя повесят", - сказал я. Она, как сумасшедшая, трясла
дулом: "К стене! К стене!" Я подошел и вырвал автомат из сведенных
судорогой пальцев. Магазин был пуст. Разумеется. Иначе бы она выстрелила
сразу - без дурацких команд. Профессор опять попытался меня ударить, и я
опять стряхнул его. У него не хватало сил "Уходи отсюда, дурочка", -
сказал я Анне. Она села прямо на пол, закрыла лицо ладонями, заплакала. И
тут ударила вторая базука - по чердаку. Стены качнулись. С визгом
пронеслись осколки кирпича. Показалось белое полуденное небо. И дальше был
только дым, ныряющие в нем неясные согнутые фигуры и надоедливая
автоматная трескотня.

- Почему Аурангзеб? - спросил я.

Профессор вздрогнул.

Это была случайность. Выплеск памяти. Детская привязанность к великим
властителям прошлого. Он разглядывал книжку с картинками и видел там
человека на троне. В чалме, с алмазным пером. - А тысячи других людей
лежали перед ним ничком. И слоны стояли на коленях. И алмазное перо он
тоже хотел иметь. И дворец с белыми колоннами. И миллион рабов. Он вырос.
Казалось, так и будет. Оставалось совсем немного. Но все рухнуло.
Разоружение. "Декларация". Лаборатория погибла. И тогда он ошибся. Он
связался с "саламандрами". Они сразу взяли его за горло. Они его так
держали, что он едва мог дышать. Он отдал им всех фантомов в этой стране.
Просто счастье, что они не догадывались, кто он такой. И они потребовали,
чтобы он собрал установку. И он сделал это. Но он знал, что в первую
очередь закодируют его самого.

Профессор замолчал и растерянно улыбнулся. Кожа на лице его собралась
множеством суетливых складок.

Он был очень старый.

Мужчина в пижаме, плотно притертый к нам, посмотрел на его плечо.

- Пулевое ранение?

- Да, - сказал я тоном, не допускающим дальнейших расспросов.

Мужчина воспринял мой тон по-своему, сказал сочувственно:

- Озверел народ. И откуда они, скажи на милость, берут оружие. Что ям
надо? Живем - слава богу.

Мужчина сильно пихнул локтем какого-то веснушчатого гонца, который,
вставая на цыпочки, вертел цыплячьей, в пухе, головой:

- Ну ты, подбери сопли!

Юнец охнул, схватившись за бок.

- Уматывай, говорю, - мужчина пихнул его еще раз.

У юнца выступили слезы в синих глазах. Все отворачивались. Он
побоялся возразить - полез назад, раздвигая стоящих острым худым плечом.

- Дом тебе нужен? Пожалуйста, муниципалитет построит. Машина? Любой
марки на заказ, - как ни в чем не бывало продолжил мужчина. У него было
хорошо откормленное лицо, выдающиеся скулы и квадратный подбородок.

- Скажи на милость, чего им не хватает? Вот мне если власть и нужна,
то только чтоб всех этих профессоров, писателей пострелять в первый же
день. Самая муть от этой сволочи. Ученых там разных, инженеров. Это они
такую заваруху придумали. - Говоря это, мужчина недобро поглядывал на
профессора, на его очки. Тот будто не слышал.

- Порядок нужен. Чтоб как только кто высунулся - самый умный - так
его сразу палкой по голове. Чтоб, значит, не высовывался...

- Заваруху эту устроили не от избытка ума, а, скорее, от его
недостатка, - сказал я.

Мужчина запнулся, хотел сплюнуть - было некуда, проглотил слюну.
Спросил, не глядя:

- А ты, значит, из этих?

- Из этих, - подтвердил я, жалея, что мы здесь не одни. Я бы с ним
поговорил.

- Ладно, - после раздумья сказал мужчина. - Запомним. Еще придет
время. Передавим всех. Никого на развод не оставим. - Толкнул соседа. - А
ну пусти! - И уполз в толпу.

Было жарко. Солнце перевалило через зенит. Пахло потом и горячими
телами. Какой-то женщине стало плохо. Она закатила глаза.

- Расступись, расступись! - донеслись повелительные голоса.

Черепашьим шагом, облепленный стоящими на подножках военными, проехал
санитарный автобус с низкой посадкой. На крыше его в мундире с
лейтенантскими погонами сидела Элга - курила и стряхивала пепел на головы.
Я не прятался, вряд ли она могла различить нас в толпе. За автобусом,
поблескивая металлическими эмблемами на зеленых рубашках, плотно
окруженные солдатами, шли "саламандры" - руки на затылке. Я узнал Краба,
сумрачного, перевязанного. Он усмехался.

- А если я сейчас закричу? - сказал профессор.

Я пожал плечами. Что он - в самом деле ненормальный, чтобы кричать.
Военная контрразведка - это ему не "саламандры" с их дилетантскими
штучками. Военные выпотрошат его в два счета, выжмут из него слово власти,
а потом ликвидируют.

- Если бы знать, что установка даст такую интенсивность, - тоскливо
сказал профессор. - Я же как снял ограничитель, так больше ничего не
помню.

- То есть. Спектакли - это побочный эффект кодирования? - пытался
угадать я.

- Нет, - неохотно ответил он. - Это и есть кодирование. Первая
ступень - без фиксации программы.

- Разве так бывает?

- Бывает.

- А зачем нужна сублимация сознания?

- Боже мой, вы же все равно не поймете, - раздражился профессор.

- Кто еще знал о наркотическом эффекте Спектаклей?

- Все знали.

- И директор? И режиссер?

- Да. Я же говорю: все.

Вот так, подумал я. Все знали и молчали. Страшная вещь - честолюбие,
лишенное морали. Я решил, что позволят мне или нет, но я займусь
Спектаклями сразу после фантомов. Если, конечно, останусь жив.

Последнее было весьма сомнительно. Силы безопасности слишком быстро
перекрыли район. При проверке меня, безусловно, опознают. Так же, как и
профессора. У нас нет ни малейших шансов. Пробиться назад сквозь тысячное
скопление людей невозможно. И наверняка там тоже ждут.

Проще было сдаться. Я не понимал, чего я тяну. Шаг за шагом мы
приближались к оцеплению. Улицу перегораживали два бронетранспортера. На
каждом был смонтирован стационарный генетический детектор. Между ними
сочился узкий ручеек людей. Вот один из бронетранспортеров отъехал,
освобождая дорогу санитарному автобусу. Я видел лица солдат - усталые,
хмуро-напряженные. За оцеплением в пустом пространстве, как журавль,
выхаживал длинноногий офицер в синей форме. Вспыхивали желтые молнии на