приехала в синюю лунную ночь на темно-сером верблюде. Конечно, мой сын
достал ее. Шеппе-Тэмен достанет даже из-под земли все, что задумает...
Только я хотела, чтобы он сидел дома, а не разъезжал по горам и равнинам.
Тогда бы не страдало материнское сердце. А то я боюсь, что мне однажды
привезут его тело без головы*.
по степи отрядом князя Тамира.
к своей добыче и темно-серого верблюда, а та бесстыдница, что развязывала
его, кажется, стала его женой...
рваной бедной одежде, подпоясан ремнем, на котором висели небольшой меч и
кожаная сумка с дорожной чашкой. Изогнутый лук и колчан, туго набитый
оперенными стрелами, были прикреплены по обе стороны чепрака. Конь
Спитамена, степняк-сауран, серый, с темной полосой вдоль хребта,
небольшой, но крепкий и горбоносый, был настоящий берк*, на котором скифы
отправлялись в дальний путь, не боясь никаких лишений.
тропы: на северо-запад - к Ховарезму*, на юг - в Сугуду и на восток - к
тохарам. Множество колодцев, обложенных ветвями саксаула, было разбросано
посреди истоптанной скотом выжженной степи. Большой каменный идол,
высеченный из цельного камня, глядел слепыми, выпуклыми глазами, держа в
руках каменную чашу. Князь Тамир, а за ним и все остальные путники
спешились и поочередно положили идолу в чашу по кусочку вяленой баранины,
лепешки или несколько зерен ячменя.
молитвы, и поцеловались в плечи. Будакен помог старому князю Тамиру снова
взобраться на коня. Затем ловко вскочил на своего карего жеребца и по
узкой тропе, выдавленной в глинистой почве, как канавка, тронулся к югу.
Скифские воины, растянувшись длинной цепью, последовали за ним.
сторону своей ставки. За ним, взбивая пыль, помчались все его спутники.
где группа всадников быстро уменьшалась в дрожащем раскаленном воздухе.
въездных ворот города, сложенная из больших квадратных кирпичей, раскрыла,
как пасть, широкий черный вход. Старые карагачевые ворота изъедены
временем и термитами; на них резные изображения льва, стоящего на задних
лапах, и необычайно храброго персидского царя, который, держа льва за уши,
разрезает ему мечом живот. Под аркой проходят ослики, нагруженные зеленым
клевером, медлительные бородатые буйволы, малорослые кони, скрытые под
громадными вязанками хвороста. За животными идут, покрикивая, крестьяне в
серых дерюжных одеждах, в грубых кожаных сандалиях. У них длинные черные
бороды; недоверчивые глаза сидят глубоко, носы горбатые. Подпоясаны они
тремя разноцветными шнурками - знак того, что они, как честные поклонники
огня, имеют три добродетели: добрые мысли, добрые слова и добрые дела.
Головы обвязаны желтым или синим полотенцем, конец которого спадает на
плечо.
стенами из сырцового кирпича. На стенах выступают бойницы. Если из степи
прискачут скифы и захотят штурмовать город, то их обстреляют со стен,
забросают сверху камнями и зальют кипятком и горячей смолой.
шерстяные чулки. Он стар и провел на этом месте много лет. Лицо выжжено
солнцем и изрезано морщинами. Седые брови над слезящимися глазами торчат
во все стороны. Давно уже не налетали из степи кочевники. Но он хорошо
помнит, как последний раз примчались всадники на небольших крапчатых и
бурых конях, с короткими копьями и тяжелыми секирами, в остроконечных
черных шапках. Они ревели, как буйволы. Их стрелы летели далеко и поражали
без промаха. Защитники города попрятались со стен, оставив котлы с
кипятком. Эти всадники вытоптали конями поливные поля пшеницы, на скаку
хватали и втаскивали на седла баранов и телят, стучали секирами в ворота.
Они ушли обратно в степь, лишь получив вереницу верблюдов, нагруженных
полосатыми мешками с зерном и большими кувшинами с крепким вином и медом.
продолжая вязать чулок. Он поглядывает со стены вниз, когда там громко
заспорят между собою крестьяне.
облупившейся и оплывшей под действием солнца, ветров и зимних дождей, -
взъерошенное гнездо, и в нем маячит аист на длинной красной ноге.
голову назад, кладя клюв на спину, и щелкает им, как трещоткой.
нашего всемогущего небесного покровителя Ахурамазду>. И он молитвенно
протягивает руки с чулком к солнцу.
часто вылетают оттуда, стремительные и бесстрашные, и затем плавают в
небе, издавая скрипучие тонкие крики, точно стон блока над колодцем:
<пирлю-лю-лю-лю, пирлюлю...>
полетел, направляясь в степную равнину, раскинувшуюся к северу
беспредельным выцветшим плащом.
серебром. Через квадратные поля проса и клевера, где поблескивала
спущенная из канав вода, по межам пробиралась группа всадников. Кукей их
сразу узнал: это, несомненно, скифы, около двадцати воинов. Как не узнать
остроконечных черных шапок, небольших бурых и пегих коней! Уже можно было
различить тонкие, наклоненные вперед копья.
перекладине, и неистово заколотил по нему палкой. Резкие дребезжащие звуки
понеслись по городу, пробуждая всюду тревогу. На плоских крышах появились
перепуганные жители, побросавшие работу.
от сна лицом. Он переводил глаза то на Кукея, то на степь и наконец
бросился к стене, вглядываясь в приближавшихся страшных всадников. По
дороге бежали крестьяне, прыгали через канавы, гнали ослов в стороны,
прямо через поля.
Кукеем побежал с башни вниз по истертым сырцовым ступеням.
скифов, прискакавших на пегих конях. Они уже въехали в ворота и
остановились, поджидая других.
приблизиться и только издали махал руками.
Шеппе-Тэмен, сын горшечника! Разве ты не помнишь? Ты мне показывал, как из
кишок крутить тетиву, как из рога оленя гнуть лук.
смешливые глаза.
Теперь ты уже своего коня завел! Разбогател, видно. Но что мне делать,
если нам приказано не пускать скифов в город?
тяжелыми секирами.
Херберт Фрэнк
Эриксон Стивен
Шилова Юлия
Каменистый Артем
Акунин Борис
Афанасьев Роман