read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



лыжник, хороший конькобежец, изобретательный борец и заядлый скалолаз. В
черновике за строкой 130 следуют четыре стиха, от которых Шейд
отказался ради продолжения, попавшего в беловик (строка 131 и
последующие). Вот этот неудавшийся приступ:
Как в резвой беготне по замку дети,
Бывает, дверь в стенном шкапу заметят,
И разметав игрушек ветхих сор,
[четыре слова густо зачеркнуты] тайный коридор ----
Сравнение виснет в воздухе. Можно предположить, что Шейд намеревался
поведать здесь о некоторой таинственной истине, открывшейся ему в обморочном
отрочестве. Я не могу передать, как мне жаль, что он отверг эти строки. Я
сожалею об этом не только по причине их внутренней красоты, а она
значительна, но также и оттого, что содержащийся в них образ навеян кое-чем,
слышанным Шейдом от меня. Я уже упоминал в этих заметках о приключениях
Карла-Ксаверия, последнего короля Земблы, и об остром интересе моего друга,
возбужденном многими моими рассказами об этом короле. Карточка, сохранившая
вариант, датирована 4 июля, это ясное эхо наших закатных прогулок по
душистым лугам Нью-Вая и Далвича. "Расскажите еще что-нибудь", -- говорил
он, выбивая трубку о буковый ствол, и пока медлило красочное облачко, и
миссис Шейд смирно сидела, услаждаясь теледраммой, в освещенном доме далеко
на холме, я с удовольствием исполнял просьбу моего друга.
Бесхитростными словами я описывал ему положение, в котором очутился
король в первые месяцы возмущения. Он испытывал странное чувство, что ему
выпало быть единственной черной фигурой в позиции, которую шахматный
композитор мог бы назвать "король в западне", в позиции типа solus rex{1}.
Роялисты или по меньшей мере умерды (умеренные демократы) еще сумели бы
уберечь страну от превращения в пошлую современную тиранию, когда бы им было
по силам тягаться с грязным золотом и отрядами роботов, коими со своих
командных высот питало Земблянскую революцию мощное полицейское государство,
расположенное лишь в нескольких милях (морских) от Земблы. При всей
безнадежности его положения, отречься король отказался. Надменного и
замкнутого узника заточили в его же собственном розового камня Дворце, из
угловой башни которого различались в полевой бинокль гибкие юноши, нырявшие
в бассейн сказочного спортивного клуба, и английский посол в старомодной
фланели, игравший с тренировщиком-баском в теннис на земляном корте, далеком
как Рай. Сколь безмятежным казался рисунок гор на западном своде неба!
Где-то в дымчатом городе каждый день происходили омерзительные взрывы
насилия, шли аресты и казни, но жизнь громадного города катилась все так же
гладко: заполнялись кафе, в Королевском театре давались прелестные пьесы, и
в сущности, сильнейшим сгущением мрака был как раз королевский дворец.
Революционные komizary с каменными образинами и квадратными плечьми крепили
суровую дисциплину в частях, несших охрану снутри и снаружи Дворца.
Пуританская предусмотрительность опечатала винные погреба и удалила из
южного крыла всю женскую прислугу. Фрейлины, натурально, оставили Дворец еще
задолго раньше, когда король удалил королеву на виллу во Французской
Ривьере. Благодарение небесам, избавившим ее от ужасных дней в оскверненном
Дворце!
Каждая дверь охранялась. Обеденная зала вместила трех сторожей, еще
четверо валандались в библиотеке, в темных альковах которой, казалось,
ютились все тени измены. В спальне любого из немногих оставленных слуг
имелся свой вооруженный паразит, пивший запретный ром со старым ливрейным
лакеем или резвившийся с юным пажом. А в огромной Гербовой Зале наверняка
можно было найти постыдных шутов, норовящих втиснуться в стальные доспехи ее
полых рыцарей. И как же смердело козлом и кожей в просторных покоях, некогда
благоухавших сиренью и гвоздикой!
Вся эта дурная орава состояла из двух основных групп: из безграмотных,
зверообразных, но в сущности совершенно безвредных рекрутов, навербованных в
Фуле, и молчаливых, очень корректных экстремистов со знаменитых
Стекольных заводов, -- на которых и возгорелась впервые революционная искра.
Теперь можно (поскольку он пребывает в безопасности, в Париже) сказать и о
том, что в этой компании находился по крайности один героический роялист,
так виртуозно менявший внешность, что его ни о чем не подозревавшие
однополчане казались с ним рядом посредственными подражателями. На самом
деле Одон был одним из величайших земблянских актеров и в отпускные свои
вечера срывал аплодисменты в Королевском театре. Через него король
поддерживал связь с многочисленными приверженцами -- с молодыми людьми
благородных фамилий, с университетскими атлетами, с игроками, с Паладинами
Черной Розы, с членами фехтовальных клубов и с прочими светскими и
рискованными людьми. Поговаривали, будто пленник вскоре предстанет перед
чрезвычайным судом, но говорили также и то, что его пристрелят во время
мнимого переезда к новому месту заточения. И хотя его побег обсуждался
каждодневно, планы заговорщиков обладали ценностью более эстетической,
нежели практической. Мощная моторная лодка стояла наготове в береговой
пещере близ Блавика [Васильковой Бухты] в западной Зембле, за высокой
горной грядой, отделявшей город от моря; воображаемые отражения зыбкой
прозрачной воды на каменных сводах, на лодке, причиняли танталовы муки, но
ни единому из посвященных в заговор не удавалось придумать, как королю
бежать из замка и, не подвергаясь опасности, миновать его укрепления.
В один августовский день в начале третьего месяца "роскошного
заточения" в Юго-Западной Башне его обвинили в том, что он, пользуясь
карманным зеркальцем и участливыми солнечными лучами, подавал световые
сигналы из своего выспреннего окна. Просторы, из него открывавшиеся, не
только склоняли, как было объявлено, к подобному вероломству, но и порождали
у их созерцателя воздушное ощущение превосходства над приниженной стражей.
Вследствие того походную кровать короля стащили под вечер в мрачный чулан,
расположенный в той же части Дворца, но на первом его этаже. Множество лет
тому тут помещалась гардеробная его деда, Тургуса Третьего. После
кончины Тургуса (в 1900-ом) его разукрашенную опочивальню переделали в
подобие часовни, а смежная комнатка, лишась высокого составного зеркала и
зеленым шелком обтянутого дивана, вскоре выродилась в то, чем она оставалась
вот уже половину столетия, -- в старую нору с запертым шкапом в одном углу и
дряхлой швейной машинкой в другом. Попасть сюда можно было из выстланной
мрамором галереи, идущей вдоль северной стороны Дворца и круто сворачивающей
по достижении западной, чтобы образовать вестибюль в юго-западном его углу.
Единственное окно, южное, выходило во внутренний двор. Когда-то оно уводило
в страну грез с жар-птицей и ослепленным охотником, но недавно футбольный
мяч сокрушил легендарную лесную сцену, и теперь новое, простое стекло
защищала снаружи решетка. На западной стене висела над беленой дверцей шкапа
большая фотография в рамке из черного бархата. Легкие и летучие, но
повторенные тысячи раз касания того же самого солнца, что обвинялось в
передаче известий из башни, понемногу покрыли патиной изображение
романтичного профиля и голых просторных плеч позабытой актрисы Ирис Акт,
несколько лет -- до ее внезапной смерти в 1888-ом году -- бывшей, как
сказывали, любовницей Тургуса. Фривольного вида дверь в противной, восточной
стене, схожая бирюзовой раскраской с единственной другой дверью комнаты
(выходящей в галерею), но накрепко запертая, вела когда-то в спальню старого
развратника, округлая хрустальная ручка ее ныне утратилась, по бокам висела
на восточной стене чета ссыльных гравюр, принадлежащих к периоду упадка
комнаты. Были они того сорта, что не подразумевает рассматривания, но
существует просто как общая идея картины, отвечая скромным орнаментальным
нуждам какого-нибудь коридора или ожидательной залы: одна -- убогий и
горестный Fкte Flamande{1} под Тенирса, другая же попала сюда из
детской, которой сонные обитатели всегда полагали, будто передний ее план
изображает пенные валы, а не размытые очертания меланхоличной овечки, теперь
вдруг на ней проглянувшие.
Король вздохнул и начал раздеваться. Его походная койка и ночной столик
стояли в северо-восточном углу, лицом к окну. На востоке -- бирюзовая дверь,
на севере -- дверь в галерею, на западе -- дверь шкапа, на юге -- окно.
Черный блайзер и белые брюки унес бывший камердинер его камердинера.
Облачившись в пижаму, король присел на край кровати. Человек вернулся с
парой сафьяновых туфель, насунул их на вялые господские ступни и вышел,
унося снятые бальные туфли. Блуждающий взор короля остановился на
приоткрытом окне. За окном виднелась часть тускло освещенного дворика, на
каменной скамье под огороженным тополем сидели двое солдат и играли в
ландскнехт. Летняя ночь, беззвездная и бездвижная, с далекими содраганиями
онемелых молний. Вкруг стоящего на скамье фонаря слепо хлопотала ошалелая
бабочка размером с летучую мышь, -- покуда понтер не сшиб ее наземь
фуражкой. Король зевнул, и подсвеченные игроки, задрожав, распались в призме
его слезы. Скучающий взгляд побрел со стены на стену. Дверь в галерею стояла
приотворенной, и слышен был часовой, прохаживающийся взад-вперед. Над шкапом
Ирис Акт расправила плечи и отвела глаза. Скворчнул сверчок. Постельной
лампы всего и хватало на яркий блик золоченого ключика, торчащего в запоре
стенного шкапа. От этой-то ключевой искры вспыхнул и покатил в сознании
узника чудесный пожар.
Тут нам придется вернуться из августа 1958-го года лет на тридцать
назад, во вторую половину одного майского дня. В ту пору он был смуглым и
сильным мальчики тринадцати лет с серебряным колечком на указательном пальце
загорелой руки. Королева Бленда, его мать, недавно уехала в Вену и в Рим. У
него было несколько близких друзей, но ни один не шел в сравнение с Олегом,
герцогом Ральским. В те дни отроки высокородных фамилий облачались по
праздникам (которых выпадает так много на долгие наши северные весны) в
вязанные безрукавки, беленькие носочки при черных на пряжках туфлях и в
очень тесные, очень короткие шорты, называемые hotingueny. Хотелось
бы мне снабдить читателя вырезными фигурками, нарядами, деталями убранства
наподобие тех, что даются в кукольных картонных наборах вооруженным
ножницами детишкам. Они оживили бы эти темные вечера, сокрушающие мой
рассудок. Оба мальчика были красивыми, длинноногими представителями
варяжского отрочества. Олег в его двенадцать лет был первым центрфорвардом



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 [ 20 ] 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.