назад, я припомнил, как миссис Фурия провозгласила: "Разинька или треска!",
и решил провести небольшой эксперимент. Я подошел к двери в кухню и с
сильным чувством произнес только одно слово: "Треска!" - после чего снова
занял место у стола. Через несколько мгновений вновь потянуло дымным
ароматом, только теперь с иным привкусом, а через положенный промежуток
времени перед нами появилась отличная вареная треска.
себе: "Интересно, разве это должно действовать на голову? Кажется, есть
какая-то дурацкая шутка насчет людей с рыбьими мозгами? Но погляди-ка,
Квикег, не живой ли угорь у тебя в тарелке? Где же твой гарпун?"
немыслимые количества рыбы. Рыба на завтрак, рыба на обед, рыба на ужин, так
что в конце концов начинаешь оглядываться: не торчат ли рыбьи кости у тебя
сквозь одежду? Пространство перед домом сплошь замощено раковинками разинек.
Миссис Фурия Хази носит ожерелье из полированных тресковых позвонков, а у
мистера Хази все счетные книги переплетены в первоклассную акулью кожу. Даже
молоко там с рыбным привкусом, по поводу чего я долго недоумевал, пока в
одно прекрасное утро не наткнулся случайно во время прогулки вдоль берега
среди рыбачьих лодок на пятнистую хозяйскую корову, которая паслась там,
поедая рыбьи останки, и ковыляла по песку, кое-как переступая ногами и
волоча на каждом своем копыте по отсеченной тресковой голове.
относительно кратчайшей дороги до кровати, однако, когда Квикег начал было
впереди меня подыматься по лестнице, эта леди протянула руку и потребовала у
него гарпун - у нее в спальнях гарпуны держать не разрешается.
гарпуном. Почему же вы-то запрещаете?
молодого Стигза после неудачного плавания, когда он уходил на целых четыре с
половиной года, а вернулся только с тремя бочонками жира, как его нашли у
меня в задней комнате на втором этаже мертвого с гарпуном в боку, так с
самого того раза я не разрешаю постояльцам брать с собой на ночь опасное
оружие. Так что, мистер Квикег (она уже выяснила, как его зовут), я у вас
беру этот гарпун, а утром сможете получить его назад. Да вот еще: что
закажете на завтрак, разиньку или треску?
разнообразия.
изумлению моему и немалому беспокойству, Квикег дал мне понять, что он успел
подробно проконсультироваться с Йоджо - так звали его черного божка - и что
Йоджо три или четыре раза подряд повторил ему одно указание и всячески на
нем настаивал: вместо того чтобы нам с Квикегом вдвоем идти на пристань и
объединенными усилиями выбирать подходящее китобойное судно, вместо этого
Йоджо настоятельно предписывал мне взять выбор корабля полностью на себя,
тем более что Йоджо намерен был нам покровительствовать и с этой целью уже
заприметил один корабль, на котором я, Измаил, действуя сам по себе,
обязательно остановлю свой выбор, как будто бы тут все дело чистого случая;
и на это самое судно мне надлежало не медля наняться, независимо от того,
где будет в это время Квикег.
выдающиеся суждения Йоджо и на его удивительные провидения; он относился к
Йоджо весьма почтительно и считал его, в общем-то, неплохим богом, которому
искренне хотелось бы, чтобы все было хорошо, да только не всегда удавалось
осуществить свои благие намерения.
мне вовсе не пришелся по вкусу. Я-то очень рассчитывал, что осведомленность
и проницательность Квикега укажут нам китобойное судно, наиболее достойное
того, чтоб мы вверили ему себя и свои судьбы. Но все мои протесты не
возымели ни малейшего действия, мне пришлось подчиниться; и я приготовился
взяться за дело с такой энергией и решительностью, чтобы одним стремительным
натиском сразу же покончить с этим пустячным предприятием.
заперся вместе со своим Йоджо - поскольку у них наступил, кажется, какой-то
Великий Пост, или Рамадан, или День Умерщвления Плоти, Смирения и Молитв
(что именно, я выяснить не сумел, потому что хоть и пытался многократно, но
никак не мог усвоить его литургии и тридцати девяти догматов), - предоставив
Квикегу поститься и курить трубку-томагавк, а Йоджо греться у жертвенного
огня, разведенного на стружках, я вышел из гостиницы и зашагал в сторону
гавани. Здесь после длительных блужданий и попутных расспросов я выяснил,
что три судна готовились уйти в трехгодичное плавание: "Чертова Запруда",
"Лакомый Кусочек" и "Пекод". Что означает наименование "Чертова Запруда", я
не знаю; "Лакомый Кусочек" - это понятно само по себе; а "Пекод", как вы
несомненно помните, это название знаменитого племени массачусетских
индейцев, ныне вымерших, подобно древним мидянам. Я облазил и осмотрел
"Чертову Запруду", потом перебрался на "Лакомый Кусочек", наконец поднялся
на борт "Пекода", огляделся по сторонам и сразу же решил, что это и есть
самый подходящий для нас корабль.
всевозможные редкостные морские посудины: тупоносые люггеры, громоздкие
японские джонки, галиоты, похожие на соусники, и прочие диковины; но можете
мне поверить, никогда не случалось вам видеть такую удивительную старую
посудину, как этот вот удивительный "Пекод". Это было судно старинного
образца, не слишком большое и по-старомодному раздутое в боках. Корпус его,
обветренный и огрубелый под тайфунами и штилями во всех четырех океанах, был
темного цвета, как лицо французского гренадера, которому приходилось
сражаться и в Египте, и в Сибири. Древний нос корабля, казалось, порос
почтенной бородой. А мачты - срубленные где-то на японском берегу, когда
прежние сбило и унесло за борт штормом, - мачты стояли прямые и несгибаемые,
как спины трех восточных царей из Кельнского собора. Старинные палубы были
ветхи и испещрены морщинами, словно истертые паломниками плиты
Кентерберийского собора, на которых истек кровью Фома Бекет. Но ко всем этим
диковинным древностям добавлялись еще иные необычайные черты, наложенные на
судно тем буйным ремеслом, которым оно занималось вот уже более
полустолетия. Старый капитан Фалек, много лет проплававший на нем старшим
помощником - до того, как он стал водить другое судно, уже под собственным
началом, - а теперь живший в отставке и бывший одним из основных владельцев
"Пекода", этот старик Фалек, пока плавал старшим помощником, весьма
приумножил исконное своеобразие "Пекода", разделав его от носа до кормы и
покрыв такими редкостными по материалу и узору украшениями, с которыми ничто
в мире не могло бы идти в сравнение - разве только резная кровать или щит
Торкила-Живоглота. Разряженный "Пекод" напоминал варварского эфиопского
императора с тяжелыми и блестящими костяными подвесками вокруг шеи. Все
судно было увешано трофеями - настоящий каннибал среди кораблей,
украсившийся костями убитых врагов. Его открытые борта, словно огромная
челюсть, были унизаны длинными и острыми зубами кашалота, которые служили
здесь вместо нагелей, чтобы закреплять на них пеньковые мышцы и сухожилия
судна. И пропущены эти сухожилия были не через деревянные блоки, они
проворно бежали по благородно желтоватым костяным шкивам. С презрением
отвергнув простое штурвальное колесо, почтенное судно несло на себе
необыкновенный румпель, целиком вырезанный из длинной и узкой челюсти своего
наследственного врага. В бурю рулевому у этого румпеля, должно быть,
чудилось, будто он, словно дикий монгол, осаживает взбесившегося скакуна,
вцепившись прямо в его оскаленную челюсть. Да, это был благородный корабль,
да только уж очень угрюмый. Благородство всегда немножко угрюмо.
предложить себя в качестве кандидата на пост матроса в предстоящем плавании,
я сперва никого не видел. Однако от взгляда моего не могла укрыться какая-то
необычайного вида палатка - что-то вроде вигвама, - разбитая сразу же позади
грот-мачты. Видимо, это было временное сооружение, используемое только пока
корабль стоит в порту. Оно имело форму конуса высотой футов в десять и
составлено было из огромных упругих черных костяных пластин, какие
извлекаются из срединной и задней частей китовой челюсти. Установленные в
круг широкими концами на палубе и плотно сплетенные, эти пластины китового
уса, сужаясь кверху, смыкались, образуя острую верхушку, украшенную султаном
из гибких ворсистых волокон, которые развевались в разные стороны, точно
пучок перьев на макушке старого индейского вождя Поттовоттами. К носу
корабля было обращено треугольное отверстие, и через него находящиеся внутри
могли видеть все, что делалось на палубе.
внешности судя, принадлежала здесь власть и кто, поскольку дело происходило
в полдень и все работы были прерваны, предавался сейчас отдыху, скинув
покамест ее бремя. Он сидел на старинном дубовом стуле, сверху донизу
покрытом завитками самой замысловатой резьбы, а сиденье этого стула было
сплетено из прочных полос того же самого материала, какой пошел на
возведение вигвама.
был смугл и жилист, как и всякий старый моряк, и плотно закутан в синий
лоцманский бушлат старомодного квакерского покроя; только вокруг глаз у него
лежала тонкая, почти микроскопическая сеточка мельчайших переплетающихся
морщин, образовавшаяся, вероятно, оттого, что он часто бывал в море во время
сильного шторма и всегда поворачивался лицом навстречу ветру - от этого
мышцы возле глаз напрягаются и сводятся. Такие морщины придают особую
внушительность грозному взгляду.
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Шилова Юлия