были чем-нибудь заполнены: не свадьба, так обрезание, не обрезание, так
выкуп первенца, бармицва*, развод, третейский суд, посредничество, при-
мирение тяжущихся. Однако для кого это недостаток, а для кого и досто-
инство. Для детей такой учитель был ангелом небесным, а хедер - настоя-
щим раем. Можно было играть в любые игры, даже в карты, и не в такие,
как в Воронке (разве это карты?), а в настоящие. Играли в "три листика",
в "старшего козыря" - во все игры, в которые арестанты играют в тюрьмах.
Да и карты были тоже какие-то арестантские - грязные, засаленные, раз-
бухшие. И в эти карты ребята проигрывали и завтраки, и полдники, и любую
наличную копейку, которая обнаруживалась у кого-либо в кармане.
котором говорилось выше. Это он подстрекал младших товарищей на всякие
проделки. Он придерживался трех основных принципов: 1) родителей не слу-
шать; 2) учителя ненавидеть; 3) бога не бояться.
дразнят, потешаются над ними. Настоящие картежники так не поступают...
Однако не нужно думать, что игра в карты всегда проходила гладко. На до-
лю старших выпадало тоже немало неприятностей. Во-первых, нужно было
подкупить жену учителя, чтобы она не донесла мужу, что они играют в кар-
ты. Во-вторых, у учителя был сынок, Файвл, которого прозвали "Губа", так
как он отличался толстой губой. Вот этого "Губу" и приходилось задабри-
вать, подмазывать, когда завтраком, когда сластями, а главным образом
орехами. "Губа" любил щелкать орешки. Тошно было глядеть, как этот "Гу-
ба" щелкает орехи, да еще на чужие деньги. Но что поделаешь? Разве лучше
будет, если "Губа" расскажет учителю, что ребята играют в карты?
было мало радости. Каждую субботу он экзаменовал своих детей и, вздыхая,
качал головой. Больше всех вызывал в нем беспокойство средний сын, "зна-
ток библии". От него он, видно, ожидал большего... "Что же дальше будет?
- спрашивал отец - Чем все это кончится? Вот-вот будем справлять твою
бармицву, а ты и двух слов связать не можешь". Реб Нохум стал искать
настоящего знатока талмуда и вскоре его нашел.
креститься. - Город вызволяет его из монастыря. - Дядя Пиня горячится.
Сгорбленный, страдающий одышкой, с густыми черными бровями, он был чело-
веком весьма ученым, отличным знатоком писания и древнееврейской грамма-
тики, к тому же чрезвычайно набожным и богобоязненным. Кто мог ожидать,
что и на нем окажется пятно. И какое пятно! - сын его учился в уездном
училище. Во всем городе было всего только два еврейских мальчика, учив-
шихся в уездном училище: сын Мойше-Довида Рудермана - Шимон Рудерман,
парень, у которого очень рано стала пробиваться черная бородка, и сынок
адвоката Тамаркина - Хаим Тамаркин, толстый приземистый паренек с ма-
ленькими глазками и кривым носом; носил он рубаху навыпуск, как русские
мальчишки, играл с русскими ребятами в мяч, ходил в синагогу разве
только в Судный день и украдкой курил толстые папиросы.
Переяславе - двое еврейских ребят среди нескольких сотен неевреев.
Школьники вначале смотрели на двух евреев с удивлением, как на детей из
другого мира. Потом они повалили их на землю среди школьного двора, вы-
мазали им губы свиным салом, а после этого подружились и зажили с ними
совсем по-братски. Христианские мальчики тогда еще не были отравлены че-
ловеконенавистничеством, не знали о травле евреев, и яд антисемитизма не
коснулся их. После того как еврея повалили, вымазали ему губы салом и
намяли бока, он хотя и был "Гершкой", становился равноправным товарищем.
обошлось без скандала. Дядя Пиня, узнав, что брат его Нохум отдал своих
детей к учителю, у которого сын ходит в уездное училище, рвал и метал.
Он твердил, это от уездного до перехода в христианство-один шаг. "Но по-
чему же?"
ком. А произошло это таким образом.
мальчика, которые учатся в "уездном"-Шимон Рудерман и Хаим Тамаркин,-
собираются креститься. Разумеется, никто не хотел этому верить: "Не мо-
жет быть! Как? Почему? Чего только люди не выдумают!" Однако нет дыма
без огня. Представьте, в ту же субботу началась вдруг суматоха, как на
пожаре. Весь город бежал к монастырю. В чем дело? А дело очень простое и
ясное: "Хотите увидеть нечто любопытное? Потрудитесь отправиться к мо-
настырю, и вы увидите там, как эти два молодчика из "уездного" забрались
на самую верхушку колокольни, стоят там без шапок и бесстыдно, так чтобы
все видели, жрут хлеб, намазанный свиным салом!"
можно снизу разглядеть, чем на такой высоте намазан хлеб - свиным салом,
маслом или медом. Город ходуном ходил, точно конец миру пришел. Сыну Та-
маркина не приходится удивляться - отец его, адвокат Тамаркин, сам без-
божник, "законник", составитель прошений, а сын его Хаим был вероотступ-
ником еще во чреве матери. Но Мойше-Довид Рудерман - меламед, богобояз-
ненный еврей! Лучший меламед в городе! Как это можно допустить?
Откуда они это знали? Дошли своим умом. Детей так воспитывать нельзя. В
самом деле, если вы отдали своих детей в "уездное", значит вы примири-
лись с тем, что они станут иноверцами, и вам нечего требовать от них,
чтобы они носили арбеканфес; если случится, они и пропустят молитву, то
смотрите на это сквозь пальцы и не обламывайте на их спине палки, не лу-
пите их, как собак...
как спасти две еврейских души от крещения. Воззвали к праху отцов, взбу-
доражили начальство, старались изо всех сил. Особенно отличился, конеч-
но, дядя Пиня. Засучив рукава он бегал целый день со своей роскошной
развевающейся бородой, потный, не пивши, не евши, пока, с божьей по-
мощью, все не кончилось благополучно. Обоих молодцов извлекли из монас-
тыря.
же крестился, а Шимона Рудермана отправили в Житомир, отдали в школу ка-
зенных раввинов на казенный счет, и он, с божьей помощью, не только кон-
чил ее, но и стал казенным раввином недалеко от Переяслава, в Лубнах.
этого меламеда? - сказал Нохуму дядя Пиня, довольный оборотом дела. До-
волен он был, во-первых, потому, что ему удалось спасти две еврейских
души от крещения, во-вторых, потому, что дети его брата не будут учиться
у меламеда, знающего дикдук и посылающего сына в уездное училище, и, в
третьих, что он оказался прав: раз еврейский ребенок посещает школу, он
всегда готов креститься.
захотел забирать своих детей от такого замечательного учителя.
мук, такой позор! Нельзя же оставить меламеда посреди учебного года без
хлеба.
оказался неправым, но не по доброму пути ведешь ты своих детей". Затем
он встал, поцеловал мезузу* и ушел рассерженный.
зяйству. - Учитель совершает благословение. - Его проповеди приводят к
новым грехам
Рудермана и на второй и на третий год, и все были довольны; меламед-сво-
ими учениками, ученики - своим меламедом, а отец - и учениками и меламе-
дом.
дерется, ну, совсем не дерется. И не помышляет даже об этом. Разве
только мальчишка уж очень надоест, не захочет молиться или до того туп,
что хоть кол на голове теши,-тогда учитель выйдет из себя, разложит пар-
ня на лавке и, сняв мягкую плисовую ермолку с головы, слегка отстегает
его и отпустит.
ка. У машины этой были колесо и ручка, а сверху в нее опрокидывали мешок
с гречихой. От вращения колеса гречиха потихоньку сыпалась в ящик, из
ящика на камень, камень ее обдирал, очищал от шелухи и превращал гречиху
в крупу; вот это и называлось "жорно".
ручку. Чем дольше вертишь, тем больше сыплется крупы. А охотников вер-
теть ручку было много, почти все ученики. Каждому хотелось помочь учите-
лю, который не может прожить на свой заработок и вынужден, бедняга, ис-
кать побочных доходов. Он обдирал крупу, а жена пекла пряники. А может,
вы думаете, что при выпечке пряников делать нечего? Дело всегда найдет-
ся! И здесь дети могут быть полезны; не столько при выпечке, сколько при
отбивании теста. Ржаной медовый пряник надо долго-долго отбивать обеими
руками, пока он не начнет тянуться, как должно тянуться медовое тесто. А
Володихин Дмитрий
Орловский Гай Юлий
Шилова Юлия
Лукин Евгений
Контровский Владимир
Витковский Евгений