раз на безоглядной любви, Вика, да так обожглась, что запомнила
этот урок на всю жизнь. Для меня теперь свобода - дороже всего... И
потом, охота мне на себя лишнюю обузу взваливать? Готовить тебе -
это ладно, а вот стирать я не люблю, ты сам заметил... Кроме того, я не
понимаю, что тебя не устраивает в наших отношениях? Захотел при-
шел, захотел ушел.
- Неудобно как-то, - повеселел Виктор.
- Брось, малыш, чепухой всякой голову забивать. Не беспокойся, у
тебя главное - диссертацию спихнуть, - решительно сказала Мари-
на.
И Виктор успокоился - стал считать чепухой мысли о возможной
женитьбе на Марине. Более того, он уже не стеснялся предпочесть
другие дела и занятия ее обществу, будучи твердо уверенным, что
Марина от него никуда не денется. Потом Виктор стал даже небрежен
с Мариной и не пригласил ее на торжественный банкет, венчающий
его диссертационные усилия, считая, что Марина - свой парень, "швой
парень - ш.п.", как она сама иногда шутила, и поймет, что делать ей в
компании подгулявших ученых мужей нечего.
Виктор очень удивился, узнав, что он ошибся. Когда он на сле-
дующий день после банкета явился к Марине, его уже не ждали ни
вкусный стол, ни, тем более, постель.
Марина любезно, но совершенно равнодушно выслушала счаст-
ливый, полный гордого самолюбования рассказ Виктора о том, как
шла защита, как оппоненты ругали Виктора Григорьевича Коробова
только за то, что он не стал сразу защищать диссертацию на звание
доктора технических наук, как внимателен был к Виктору директор
института, член-корреспондент Александр Иванович Чернов.
Когда же Виктор выговорился и соизволил с легкой обидой об-
ратить свое внимание на равнодушное спокойствие Марины, то Ма-
рина неторопливо разъяснила ему:
- Все, малыш, все кончилось. Я поздравляю тебя. Очень за тебя
рада. Теперь ты уже совсем не запущенный, я бы даже сказала, наобо-
рот, даже распущенный молодой человек. И поэтому больше во мне не
нуждаешься. Мавра сделала свое дело, Мавра больше не желает...
Мавра-Марина... Маврина... Так-то! Топай, малыш, под крылышки
своих предков, а сюда дорожку забудь.
Виктор обиделся всерьез, но сам почувствовал, насколько шатки
его позиции, и все же попытался обернуть дело шуткой.
- Неужели ты обиделась из-за того, что я тебя не пригласил на
банкет? - миролюбиво заговорил он. - Ничего интересного: котлета по-
киевски, льстивые тосты и шайка изголодавшихся мужиков. Не дури,
Марин, я коньячок принес. У меня башка побаливает после вчерашне-
го, давай лучше здоровье поправим, а?..
- Дурачок ты, дурачок, малыш, - задумчиво сказала Марина, гля-
дя на Виктора. - Сам пей свой коньячок, неужели ты ничего не по-
нял?.. Мне просто с тобой неинтересно больше... Мне теперь инте-
ресно с другим... Правда, с кем я еще сама не знаю... Но это неваж-
но, не твоя забота, найдем. Я же с тобой три года провозилась... Хва-
тит, наверное... Это раньше для меня время шло, а теперь оно для
меня побежало... Надо успеть, пока совсем не пролетело, понима-
ешь?..
Виктор молчал.
- Интересно у нас с тобой получилось, Вика: вот у тебя, навер-
ное, ощущение, что весь мир перед тобой, что все у тебя еще впере-
ди, а вот у меня ощущение, что все для меня прошло и минуло, что
время мое ушло, а ведь мы вместе три года жили в одном времени...
Только для тебя твое время поспевало, зрелостью наливалось, а для
меня будто бы отцветало, словно осыпалось... Может быть, это ты у
меня мое время забрал, а?..
- Что ты, Марина, я... - растерянно забормотал Виктор. - Я же...
Я никогда не хотел тебя обидеть, я всегда поступал так, как ты хоте-
ла... Как ты велела... Я даже предлагал тебе жениться, а ты даже с
моими родителями почему-то не захотела знакомиться... И потом ты
всегда говорила...
- Что говорила?.. Что я всегда говорила?..
Виктор не знал, что сказать.
Марина выпрямилась, вскинула голову.
- Да, ты прав, конечно... Что-то я расквасилась, не обращай вни-
мания, Вика. У человека радость, а я ему о том, что он время у меня
украл... Давай-ка, действительно, устроим ужин... Наш прощальный
ужин... Отметим наше с тобой трехлетие. Тащи свой коньяк... Но
запомни, малыш, крепко запомни: отныне мы с тобой только друзья,
не больше. Правда, настоящие друзья. А как непросто быть настоя-
щим другом, ты еще это не знаешь...
Марина с тех пор неоднократно доказывала, что значит быть на-
стоящим другом, истинное благородство которого познается только
в беде. А беда не заставила себя ждать, пришла. Да не одна. Через
два года после защиты кандидатской диссертации, когда Виктор
уже "остепенился" и, превратившись в Виктора Григорьевича, началь-
ствовал в своей лаборатории, у него умерла мать. А еще через год -
отец.
Марина опять взяла Виктора под свою опеку, дом ее был открыт
для Виктора в любое время и она даже отдала Виктору в вечное поль-
зование комплект ключей от своей квартиры, хотя ничто не вечно
под Луной.
Вокруг Виктора, помогая ему в беде, еще теснее сплотились Ан-
тон и Марина. Так естественно образовался их тройственный союз. Их
объединяло многое: они были сверстниками, все они потеряли своих
родителей и не поддерживали по тем или иным причинам тесных
взаимоотношений с родственниками.
- Ну вот, теперь у меня не осталось более близких людей, чем вы,
- Виктор благодарно смотрел то на Антона, то на Марину, которых он
угощал в большой комнате теперь полностью принадлежавшей ему
квартиры. Это было на девятый день после смерти отца Виктора. На-
роду на поминки собралось совсем немного, да и те вскоре разо-
шлись, кроме Марины и Антона.
На комоде высился портрет отца. Угол рамки наискось пересекала
лента черного крепа, повязанная бантом. рядом девятый день стояла
полупустая рюмка водки, покрытая куском черного хлеба.
Виктор задумчиво посмотрел на фотографию отца и тихо произ-
нес:
- А знаете, только смерть заставляет понять, сколько же нервов
и сил потрачено человеком, чтобы что-то кому-то доказать, а потом
оказывается, что все это впустую. Я тут не открою истины, просто во
мне сейчас живет ощущение тщетности нашего существования по
сравнению с бесконечным пространством вселенной и вечным време-
нем.
- Помнишь, я тебе рассказывал про журналиста и поэта Валерия
Истомина? - спросил Антон Виктора. - У него есть хорошие стихи на
эту тему. Вот, послушайте...
- ... Говорящее безмолвие... - как эхо, повторила Марина. - Неу-
жели, Антон, все так безнадежно? Если с Викой только к тридцати
годам судьба распорядилась так жестоко, то нам-то с тобой когда же
жизнь расколотила розовые очки иллюзий?
- Я знаю, как это случилось у тебя, - мягко сказал Антон.
- Расскажи Вике, если хочешь...
Виктор ничего не ведал о прежней жизни Марины - в своих раз-
говорах они никогда не касались этой темы.
- Да и рассказывать вроде бы ни к чему, - Марина вздохнула и
подперла щеки руками. - Грустная история... Отец мой в Госкомите-
те по внешнеэкономическим связям работал. Постоянно за границей.
И мать с ним... Золото очень любила... Они меня в специнтернат
определили, как подросла... Веселое заведение... Пока маленькая
была, с ними жила, а с шестого класса - все. И школу сама закончи-
ла, и институт экономический. На первом курсе они мне квартиру
кооперативную купили, подарок сделали, а на самом деле отделались
насовсем от меня... А может быть, благодаря этому я и в живых оста-
лась - они через два года в авиационной катастрофе погибли... Из
Египта летели... Будь у нас отношения получше, я с ними должна была
бы лететь. На похоронах я не плакала... Квартира родительская про-
пала, да я и не тужила, барахла навалом, сертификатов гора... Так в
одночасье стала я одинокой и богатой, но счастья это мне не принес-
ло... Влюбилась... в пижона, его все так и звали - Пижон, да дело не
в кличке - подонок он оказался. Все ему отдала, а он меня бросил,
когда деньги кончились... Спасибо Антону, поддержал в трудную
минуту. Я, правда, и сама бы оправилась, но был критический момент
- травиться хотела... Помнишь, Антон?
- Помню, - кивнул головой Антон. - Синяя уже была. Еле отка-
Зыков Виталий
Ларссон Стиг
Маккэфри Энн
Сапковский Анджей
Каменистый Артем
Херберт Фрэнк