АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
ку. Я шел мимо косых скамеек. Мимо покоробившихся щитов с фотографиями
ударников труда. Мимо водокачки, черный снег у дверей которой был истоп-
тан.
Затем свернул к пожарной доске, чтобы убедиться, все ли инструменты
на месте.
Начнись пожар, и заключенные вряд ли будут тушить его. Ведь любой ин-
цидент, даже стихийное бедствие, приятно разнообразит жизнь. Но аварий-
ный стенд был п режиме, и зеки этим пользовались. Когда в бараке начина-
лась резня, дерущиеся мчались к пожарному стенду. Здесь они могли схва-
тить лопату, чугунные щипцы или топор...
Из шестого барака донеслись приглушенные крики. На секунду я ощутил
тошнотворный холодок под ложечкой. Я вспомнил, какие огромные прост-
ранства у меня за спиной. А впереди - один шестой барак, где мечутся
крики. Я подумал, что надо уйти. Уйти и через минуту оказаться на вахте
с Картежниками. Но в эту секунду я уже распахивал дверь барака,
Онучина я увидел сразу. Он стоял в углу, прикрывшись табуреткой. Нож-
ки ее зловеще торчали вперед.
Онучин был известным стукачом. А также - единственным человеком в зо-
не, который носил бороду. Так он снялся, будучи подследственным. Затем
снимок перекочевал в дело. В дальнейшем борода стала его особой приме-
той, как и размашистая татуировка:
"Не забуду мать родную и погибшему отцу!" Онучин был избит. Борода
его стала красной, а пятна на телогрейке - черными. Он размахивал табу-
реткой и все повторял:
- За что вы меня убиваете? Ни за что вы меня убиваете! Гадом быть, ни
за что!..
Когда я вошел... Когда я вбежал, заключенные повернулись и тотчас же
снова окружили его. Кто-то из задних рядов, может быть - Чалый, с ножом
пробивался вперед. Узкое белое лезвие я увидел сразу. На эту крошечную
железку падал весь свет барака...
- Назад! - крикнул я, хватая Чалого за рукав.
- От греха, начальник, - сдавленно выговорил зек.
Я ухватил Чалого за телогрейку и сдернул ее до локтей. Потом ударил
его сапогом в живот. Через секунду я был возле Онучина. Помню, расстег-
нул манжеты гимнастерки.
Заключенные, окружив нас, ждали сигнала или хотя бы резкого движения.
Что-то безликое и страшное двигалось на меня.
С грохотом распахнулась дверь. На порог шагнул Борташевич в ослепи-
тельных яловых сапогах. Меня он заметил сразу и, понижая голос, выгово-
рил:
- Через одного... Слово коммуниста... Без суда... Угрожавшее мне чу-
довище распалось на десяток
темных фигур. Я взял Онучина за плечо. Мы втроем
ушли из барака.
За спиной раздался голос бугра:
- Эх, бакланье вы помойное! Разве с вами дело замочишь?!..
Мы шли вдоль забора под охраной часовых. Когда достигли вахты, Борта-
шевич сказал Онучину:
- Иди в ШИЗО. Жди, когда переведут в другой лагерь.
Онучин тронул меня за рукав. Его рот был горестно искривлен.
- Нет в жизни правды, - сказал он.
- Иди, - говорю...
Рано утром я постучался к доктору. В его кабинете было просторно и
чисто.
- На что жалуетесь? - выговорил он, поднимая близорукие глаза.
Затем быстро встал и подошел ко мне:
- Ну что же вы плачете? Позвольте, я хоть дверь запру...
30 мая 1982 года. Нью-Йорк
Я вспоминаю случай под Иоссером.
В двух километрах от лагеря была расположена сельская школа. В школе
работала учительница, тощая женщина с металлическими зубами и бельмом на
глазу.
Из зоны было видно школьное крыльцо.
В этой же зоне содержался "беспредел" Макеев. Это был истаскавшийся
по этапам шестидесятилетний мужчина.
В результате зек полюбил школьную учительницу. Разглядеть черты ее
лица он не мог. Более того, он и возраста ее не знал. Было ясно, что это
- женщина, и все. Некто в старомодном платье.
Звали ее Изольда Щукина. Хотя Макеев и этого не знал.
Собственно, он ее даже не видел. Он знал, что это - женщина, и разли-
чал цвета ее платьев. Платьев было два - зеленое и коричневое,
Рано утром Макеев залезал на крышу барака. Через некоторое время гро-
могласно объявлял:
- Коричневое!..
Это значило, что Изольда прошла в уборную...
Я не помню, чтобы заключенные смеялись над Макеевым. Напротив, его
чувство вызывало глубокий интерес.
Макеев изобразил на стене барака - ромашку. Она была величиной с па-
ровозное колесо. Каждый вечер Макеев стирал тряпкой один из лепестков...
Догадывалась ли обо всем этом Изольда Щукина - неизвестно. Скорее
всего - догадывалась. Она подолгу стояла на крыльце и часто ходила в
уборную.
Их встреча произошла лишь однажды. Макеев работал в производственной
зоне. Раз его выдели на отдельную точку. Изольда шла через поселок. Их
маршруты пересеклись около водонапорной башни.
Вся колонна замедлила шаг. Конвоиры было забеспокоились, но зеки
объяснили им, в чем дело.
Изольда шла вдоль замершей колонны. Ее металлические зубы сверкали.
Фетровые боты утопали в грязи.
Макеев кинул ей из рядов небольшой бумажный пакет. Изольда подняла
его, развернула. Там лежал самодельный пластмассовый мундштук.
Женщина решительно шагнула в сторону начальника конвоя. Она сняла ко-
роткий вязаный шарф и протянула ефрейтору Бойко. Тот передал его одному
из зеков. Огненный лоскут следовал по рядам, такой яркий на фоне изно-
шенной лагерной дряни. Пока Макеев не обмотал им свою тощую шею.
Заключенные пошли. Кто-то из рядов затянул:
...Где ж ты, падла, любовь свою крутишь,
С кем дышишь, папироской одной!..
Но его оборвали. Момент побуждал к тишине.
Макеев оборачивался и размахивал шарфом до самой зоны. Сидеть ему ос-
тавалось четырнадцать лет...
Выступающие из мрака жилые корпуса окружены трехметровым забором.
Вдоль следового коридора разбросаны ловушки из тончайшей железной прово-
локи. Чуть дальше установлены сигнальные приборы типа "Янтарь".
По углам возвышаются четыре караульных будки. Они формируют вообража-
емый замкнутый прямоугольник.
Четыре прожектора освещают тропу наряда. Чаcoвым видны гнилые доски и
простреливаемый коридор между жилой и хозяйственной зоной.
К шести вечера подъезжает автозак с решетками на окнах. Начальник
конвоя снимает замки. Заключенные молча идут по трапу, в серых робах и
громыхающих башмаках.
Появляется офицер в зеленом дождевике с капюшоном. Его голос звучит
как сигнальный прибор:
- Бригада поступает в распоряжение конвоя. Шаг в сторону - побег.
Конвой применяет оружие - незамедлительно!..
Холод и пыль. Кое-где побелела земля от мороза. Сухая порыжевшая
травка жмется к бугру.
Зеки, негромко переговариваясь, строятся в колонны. Инструкторы при-
держивают рвущихся собак.
- Первая колонна - марш!
Офицеру за пятьдесят. Двадцать лет проработал в охране. На погонах -
четыре маленьких звездочки.
Есть у него гражданский импортный пиджак. Все остальное - казенная
зелень.
Солдаты в неуклюжих тулупах идут на посты. Волокут за собой амери-
канские телефоны.
Подменный остается на вахте. Скоро ему приснится дом, Бронюта Гроба-
тавичус в зеленой кофте... Он увидит блестящую под солнцем реку. Свой
грузовик на пыльной дороге. Орла над рощей. Лодку, беззвучно раздвигаю-
щую камыши.
Затем в уютный, теплый мир его сновидений проникнет окрик, нарочито
грубый и резкий, как жесть:
- Смена, подъем!
И снова - шесть часов на ветру. Если бы вы знали, друзья, что это та-
кое!..
За эти часы ты припомнишь всю свою жизнь. Простишь все обиды. Объез-
дишь весь мир.
Ты будешь иметь сотни женщин. Пить шампанское из хрустальных бокалов.
Драться и ездить в такси...
И снова - шесть часов на ветру...
Ночью передали из зоны:
"В обрубке прижмурился зек".
Дело было так, Стропаль неверно повел рычаги. Над головами косо рва-
нулся блок. Скользнула чугунная цепь. И вот - корпусом двухосного паро-
генератора АГ-430... Нет, куском железа в полторы тонны... В общем, зеку
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 [ 20 ] 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
|
|