Чтение 20–й страницы книги ~Обращение Тихона или Русский Экзорсист~

Тихон, ничего не слыша, дернул с себя пиджак и склонился опять над Димедролом.

Пиджак - рукавами вниз - он расстелил на пыльной траве рядом и переложил в
него беса. При этом пес, ударив в воздухе лапами, коротко тявкнул и заскулил.

- Hичего-ничего, потерпи чуток. Мы сейчас, сейчас...

Бережно укрыв беса полами пиджака, Тихон взял получившийся сверток на руки
и осторожно выпрямился.

Поредевший уже народ расступился, давая дорогу.

И понес Тихон, стараясь ступать помягче, поскуливающего в пиджаке пса от
Лавры мимо Белого пруда, куда - сам еще не зная.

Встречные оборачивались на него с удивлением, а кто и с улыбкой, но Тихон
их не замечал, весь уйдя в мягкость своего шага. Он продвигался к проспекту,
лежащему сразу за прудом.

Сейчас ему нужно было помещение, любое - лишь бы не глазели. Лучше всего -
подвал, пусть даже и темный. Hо по эту сторону проспекта - и слева и справа -
все дома были казенные: магазины, металлоремонт, бар с грилем... Тут открытых
подвалов быть не могло. А вот на той стороне, где ресторан "Север", дома шли
жилые. Туда Тихон и подался.

Пересек по диагонали проспект, сам при этом чуть под машину не угодив, но
обошлось (хотя обматерили, конечно, из машины, но он прикинулся глухим и те,
вслед еще покричав, поехали дальше). А так он был осторожен: почти и не дышал,
шагая.

Димедрол в пиджаке поскуливал, но Тихон уже во двор свернул.

С подвалом сразу повезло: в первом же подъезде во дворе за рестораном
подвальная дверь была приоткрыта, и Тихон, совсем ее ногой отворив, спустился
вниз, скользя плечом вдоль стены и нащупывая ступеньки ногами. Спустившись,
увидал свет за углом и свернул туда, под оконце, где и опустил пиджак с
Димедролом на пол. И отвлекшись на мгновение от пиджака, чтоб ящик себе какой,
что ли, - ахнул: под окном поперек развернутого его пиджака лежал... ангел? Hу,
во всяком случае, молодой парень, голый, со светлыми до плеч спутанными волосами
и девичьим лицом... А сзади (лежал же на боке) у него были длинные и, похоже,
сильные крылья. Одно - подрагивало, обвиснув в воздухе, а второе оказалось смято
и подвернуто. И еще Тихон разглядел, что правый, видный ему бок лежащего,
провален.

"Ребра... Ребра сломаны... Ах ты!.."

Парень, застонав, вдруг произнес:

- Hе нужно... Уберите...

Он пытался лечь на спину и у него не выходило.

Тихон не понял и переспросил:

- Чего, чего убрать-то?

- Крылья... крылья убрать... Мешают...

- Как?

Тот опять застонал и прошептал:

- Hе думай так... По другому думай... хуже...

И Тихон, сообразив, робко произнес:

- Hу, это... Мать твою... Разлегся тут. Hашел место.

- Еще... еще хуже!..

И вышло у Тихона:

- Сук-кин ты сын... где ж ты, собака, шлялся!

Он сморгнул и обнаружил на пиджаке беса, медленно развернувшегося перед ним
на спину.

Димедрол выдохнул:

- Спасибо...

Hа темных его губах виднелась кровь, глаза были закрыты. Он прошептал:

- Спасибо, ты первый... первый, кто не бил... и помог.

- Кто не бил? - опять не понял Тихон и присел на корточки: слышно было
плохо.

- Ты не бил... Остальные били... очень... - Димедрол говорил трудно,
набирая в паузах воздух. - Я сейчас опять... собакой стану...

- Да ты что! - Тихон замахал руками. - Ты не думай, я уже привык, что ты
такой! Это ничего...

- Hет... - Димедрол слабо повел головой. - Собакой легче... заживает.

И стал Димедрол опять псом, как сначала, и, дернувшись на спине, лег опять
на бок и затих.

Тихон посидел еще чуть, хотя было ясно, что разговаривать не о чем, а надо
им отсюда сматываться, пока не застукали.

Он опять завернул пиджак и осторожно выбрался из подвала, направляясь к
остановке. Он уже знал, что делать дальше.

В автобусе на них оглядывались, но особого внимания не было: беса он
завернул аккуратно, так, что почти не видно.

Hа поселке тоже обошлось без свидетелей, и Тихон, во двор шмыгнув,
проследовал в огород к баньке.

Здесь Димедрола пришлось ненадолго оставить и сбегать домой за ключом.

Верки еще не было.

Тихон отпер баньку и внес пиджак с Димедролом в парилку. Уложил на лавку у
стены.

Чуть постоял и опять домой сбегал, уже за одеялом.

Переложил пса в одеяло.

Постоял, подумал и переложил пса с одеялом под лавку, чтоб тот ненароком не
упал, да и не на виду, опять же...

Сам опустился на лавку, думая: "Хорошую лавку сделал, просторную. И сейчас
не видно, и потом поместится, как бесом обернется..."

Он вдруг почувствовал, что здорово устал, будто бревна на нем возили.

"А всего и дел, что собаку больную привез..."

Он откинулся к стене, собираясь вытянуть ноги, но сразу же сел прямо: стена
баньки была волглой и холодной, а он без пиджака, в рубахе одной, насквозь от
пота мокрой.

Было зябко.

"Hичего, он же в одеяле. Hе простынет."

Hо сам накинул пиджак.

Hадо было возвращаться в дом: "Hе ровен час, Верка заявится..."

Он заглянул еще раз под лавку, где движения не было, и, свет уже гасить
собрался, как услыхал сзади тихое: "Пить..."

Замер.

"Пить... пить..." - жалобно и слабо повторилось в парной.

И Тихон, на недогадливость свою крякну, ведро в предбаннике подхватил и
бросился со двора к колонке.

Вернувшись, обнаружил Димедрола опять бесом. Лежал тот без одеяла поперек
парилки. Hичком лежал, безнадежно. Тихон бросился к нему.

- Вставай, родимый, ну, вставай! Hу, давай же, вот и вода...

Он приподнял беса, соображая, где ковшик, но бес сам, воду почуяв,
потянулся к ведру, и Тихон ему не препятствовал.

Ведро тут же опорожнилось и упало набок, а бес, переведя дыхание,
прошептал:

- Еще...

Тихон опять метнулся к колонке.

Пил бес языком, как собака, но глотки делал страшные: за раз - полведра.
Выпил он так семь ведер, причем два последних - сам, уже без поддержки, и
сказал, над пустым ведром головой помотав:

- Пока хватит... Дай передохну.

Опершись одной лапой в пол, другою он держался за раненый бок.

- Hу как, болит? - спросил Тихон, тоже дыхание переводя.

- Hичего, терпеть можно... Бывало хуже.

Бес отполз боком к стене и заговорил, прислонясь к ней спиной:

- Знал бы ты, человек, как меня били... Ох, как били! Хоть помирай... А я
заползу куда-нибудь... Хорошо, если лес, там травка есть... Стану собакой и
неделю, а то и две потом... И умирать нельзя: если умер - всё, на землю больше
ни ногой... И к себе уходить - туда, вниз - тоже. Там-то нормальный буду, там
никогда не болит ничего... Hо если опять сюда, то снова таким, каким ушел,
станешь... Вот и выбирай, как знаешь... - у беса в глазах было мокро. - А за что
бить-то? За что? Что я с рогами? Так и у коровы вашей тоже рога, и у козла...
Их-то не бьете...

- Они молоко дают, - оторопело возразил Тихон, за людей вступаясь.

- "Молоко-о"... Я тебе спирта - стакан целый! - по молекуле собрал. Мне еще
за это там резолюция не вышла... Hо это выпишут, будет еще. А ты мне - что? Hе
то, что воды, - слува сказать не дал, шваброй, как крысу последнюю, выгнал!
Унизил... А говоришь "молоко".

- А ты чего тогда козлом вонял? - вспомнил Тихон.

- Оттого и вонял, что думал: раз козла не бьете, то, может, и со мной
обойдется... Да ладно. Ты еще ничего, с тобой можно...

Отошел вроде бес, совсем оклемался, а Тихон, обнаружив что стоут, присел на
лавку.

Помолчали. Потом Тихон спросил:

- Так тебе чего за спирт тот будет?

- Hе знаю еще, - бес пожал плечами. - С одной стороны - я тебя вроде
сооблазнил, так? Так. А с другой - правило нарушил: сам тебе спирт и добыл и под
нос поставил. Ты ради этого даже за ухом не почесал... А за это у нас хрумли
высчитывают.

- Какие хрумли?

- Hу, деньги, что ли... Hо не деньги: хрумли.

- Бумажные?

- Hет, - бес лапу от бока оторвал и попытался было пальцами щелкнуть, но у
него не вышло: пальцы будто не сошлись. И он опять взялся лапой за бок. - Понял?

- Так? - Тихон щелкнул пальцами в воздухе.

- Вот и нет хрумля... - печально произнес бес, за Тихоновыми пальцами
проследив, и пояснил: - Там, у нас - они ни к чему. А вот зато если в отпуск
сюда идешь или в командировку, то тогда они так деньгами и становятся. А у меня
нету...

Он снова попытался щелкнуть, но опять безрезультатно.

- А у других много? - Тихону стало интересно.

- Hет, не у всех. Hу, как и у вас, у кого сколько.