верности новой России и, охрипшие, обессилевшие, плелись домой. Николаю
Реброву было жарко, хотелось кинуться в снег. Поручик крепко держал его
за руку. Когда проходили через плотину игрушечной мельницы, поручик за-
пел:
ад'ютант наскоро провел рукавом шинели по глазам. - А я ухожу, брат...
Чувствую, что так... Крышка!.. Ухожу, брат, ухожу... "Дале-о-о-ко, дале-
ко" - с чувством пропел он, повалился в сугроб и зарыдал.
зинце дорогой перстень, в кармане золотые часы.
родной Петр Петрович.
как хорошо, что он тоже решил бежать с их партией.
ней, с канцелярией. И только в первом часу он направился к поручику Ба-
ранову. Но поручик Баранов в это время был в доме баронессы. Он в парад-
ной походной форме - перчатки, шашка через плечо - в рейтузах же прита-
ился браунинг.
лать, - испуганным голосом сказала баронесса громко, а шопотом, чтоб не
слышали генерал и ротмистр Белявский: - прошу вас об'яснение отложить.
Да?
Вот баронессушка-затейница... Радехонька, что я уезжаю.
лика и стоял браво, каблук в каблук. Его румяное лицо с седеющими баками
и с высоким лоснящимся лбом надменно улыбалось. Подавать или не подавать
руки? - и подал первый. Рука поручика Баранова небрежно, как бы мимохо-
дом, коснулась его холодных пальцев. Ротмистр нервно сел. Его глаза рас-
терянно забегали по шахматной доске.
закряхтел. - А ну! А ну!..
сказал он.
и опустилась.
ре, - сказал ад'ютант, - во всяком случае - мундир не будет скучать о
вас, как об офицере.
Я в момент, в момент.
тоныч. Прошу!
собираясь схватиться в рукопашную, и к поручику:
- что ваш предшественник, барон фон-Берлауген, был, видимо, выше вас:
брючки чуть-чуть вам коротковаты.
ударил взглядом по поручику, и так же величавочеткой, нервной поступью,
чуть поводя локтями, скрылся за портьерой.
сейчас... - замахал руками генерал и затряс головой как паралитик. -
Слушайте, поручик, поручик!
Генерал поднялся и, растирая отсиженную ногу, болезненно закултыхал по
опустевшей комнате.
против венецианского, в серебре, зеркала, спиной к поручику Баранову и
освежала пуховкой свое сразу осевшее лицо. Сбоку от нее нахохлившимся
индюком стоял Белявский. Он левую руку заложил в карман, а правой округ-
ло жестикулировал и, захлебываясь, что-то невнятно бормотал. - Можно?
до полу шелковые ленты ее платья взвились и хлестнули воздух. Она крепко
оперлась локтем о старинную с бесчисленными ящичками шифоньерку, запро-
кинула навстречу поручику голову: - Ну-с? - и закусила дрогнувшие губы.
Глаза Белявского метнулись от нее к нему. Он вынул платок и осторожными
прикосновениями, словно боясь размазать пудру, стал вытирать свой вдруг
вспотевший лоб.
заться спокойным. - Вы изволили в своем любезном письме поставить мне
ультиматум: или - или.
будто над ее головой взмахнул топор. Белявский бессильно опустился на
ковровый пуф, в его руке дрожал золотой портсигар с баронской короной.
нившись, сказал поручик. - Я буду лаконичен. Мне вас жаль, баронесса. И
только поэтому, пользуясь правом нашей прежней дружбы с вами, я считаю
долгом заявить, что сей человек - подлец.
и бестолково замахавший руками Белявский.
визгом.
тверд и прям, а рот скривился. - Если б не было здесь дамы, я немедленно
ответил бы вам пощечиной. Во всяком случае, эксротмистр, я в любой час
дня и ночи к вашим услугам, - поручик сделал полупоклон. - Предупреждаю,
что если до завтрашнего вечера не последует с вашей стороны вызова - я
вас убью. Честь имею кланяться, баронесса.
стройной, в шелковой паутине, ножкой, и...
хал и генерал, еле волоча отсиженную ногу.
поручик. - Конфликт улажен и... в вашем отсутствии.
кивать возницу-эстонца, чтоб условиться с ним о дне побега. Егоров очень
обрадовался, что поручик Баранов бежит с ними. - Это такой человек! Та-
кой человек! Этот выведет. - Они зашли, как их учили, в мелочную лавчон-
ку, помещавшуюся возле какого-то средней руки фольварка, и наказали ры-
жему лавочнику, чтоб он уведомил возницу.
день? Суббот.
рией Яновной. Как-то она живет? Иногда воспоминания о ней меркли, засло-
нялись повседневным сором и служебными заботами, но чувство благодарнос-
ти за спасение его жизни и весь ее милый, пленивший юношу облик, крепко
вросли в его сердце. Чем ближе подходил он к заветному дому, тем неот-
вязчивей впивалась в мозг давно отзвучавшая бредовая фраза: "Дмитрий
Панфилыч помер". Жив или помер, жив или помер?.. А вдруг... - Николай
Ребров несмело потянул скобку двери.
шел! - сорвала с груди фартук, бросилась к нему на шею растрепанная,
раскрасневшаяся у плиты Мария Яновна.
вай-давай... - тоже обнял юношу, поцеловал и укорчиво закачал длинново-
лосой головой. - Эх, дурак, дурак... Такой девка упускал.