Чтение 20–й страницы книги ~Обретение Энкиду~

К моему удивлению, он слушал внимательно, не перебивал. Ему даже как
будто было интересно. Иногда он энергично кивал. У него были внимательные
серые глаза и тонкий, крепко сжатый рот.

Неожиданно он спросил - вроде бы и не обрывая мой рассказ, а как-то
исключительно ловко заполняя паузу:

- Вас никогда не преследовали странные сны? Не случалось ли чего-то
такого, чему вы не можете найти объяснения?

Я начал было рассказывать про астрального гада и линию интеллекта на
ладони - даже показать порывался, но тут влез Мурзик. Сильно покраснев,
мой раб выпалил:

- А то! Как же, не случалось странного! Очень даже случалось! А кто,
извините, тут нам высказывался, что, мол, ирр-ка нгх-аа л'гхма аанья! А?

Стало тихо. Мурзик из красного стал белым, а по его широкой морде
расплылось тоскливое предчувствие экзекутария.

Учитель Бэлшуну спросил меня - осторожно, как будто обращался к
больному:

- На каком языке говорил сейчас ваш друг?

- Он мне не друг, - мрачно ответил я. - Он мой раб.

- Я спрашиваю о языке, - повторил учитель Бэлшуну. Он говорил мягким,
тихим тоном, но в его глазах появилась неприятная настойчивость.

- Откуда мне знать, что это за язык...

Я рассказал ему всю историю, от начала до конца. Учитель Бэлшуну
слушал, покусывая губы. Думал. Потом хлопнул себя по коленям.

- Так, - подытожил он. - Отнесем это к числу загадок. Продолжайте.

Но оказалось, что я сбился с мысли и запутался в собственном
повествовании. И что рассказывать мне, собственно говоря, нечего. Ничего
исключительного в моей жизни не происходило.

Кроме того, меня раздражало, что Мурзика посадили в такое же кресло,
как меня.

Бэлшуну словно угадал мои мысли.

- Перевоплощения души, ее странствия из тела в тело - реальность,
друг мой. Такая же реальность, как этот стол. И даже в большей степени,
ибо стол пришел и ушел, а душа бессмертна и ее переселения вечны. Поэтому
мы не придаем значения тем социальным, половым и прочим различиям, которые
существуют между нами в текущем земном воплощении. Ибо настанет срок, и
души покинут тела, а после снова воплотятся в материальном мире. И,
возможно, тогда неравенство исчезнет. Или поменяет полюса. Раб станет
господином, а господин - рабом.

- Это когда еще будет, - упрямо сказал я.

- Но будет! - убежденным тоном заявил учитель Бэлшуну.

Я решил обескуражить его каким-нибудь резким заявлением и не придумал
ничего умнее, как обвинить в симпатиях к коммунистам.

Холеный буржуй рассмеялся. Он даже возражать мне не стал.

- Вам трудно себе представить, какой долгий, какой славный жизненный
опыт у вас за плечами. Он подавлен гнетом вашей нынешней, бесцветной
жизни. Но в прошлых воплощениях вы не были тем, чем являетесь сейчас. Вы
изменяли лицо мира. От вас зависело множество людей. Вы, не задумываясь,
бросали армию за армией в кровавую бойню, вы убивали людей и щадили их по
своей прихоти, вы овладевали прекрасными женщинами, вы мчались, стоя на
спине разъяренного быка под рев влюбленной в вас толпы!

Я обиделся. Я вовсе не считал мое нынешнее существование бесцветным.

Но перебить учителя Бэлшуну оказалось не так-то просто. Он порылся в
своем столе и вытащил толстую тетрадь в дешевом бумажном переплете. На
обложке тетради было оттиснуто "ГЛАВНАЯ КНИГА". Это была стандартная
дешевая тетрадь, какие обычно валяются, замусоленные, у табельщицы на
проходной государственного заводика.

- Вы должны прочесть это, - сказал он. - Возьмите. Ознакомьтесь.

Я потянулся, взял тетрадь. Полистал. Она была исписана разными
почерками. Учитель Бэлшуну с интересом наблюдал за мной.

- Кстати, - добавил он, - это нельзя выносить отсюда.

Я положил тетрадь себе на колени. Возражать учителю Бэлшуну было
очень трудно. Как будто в стенку идти. Но я все же попытался.

- Не хотите же вы сказать, что я буду жить здесь, у вас.

- Именно это я и хочу сказать, - бодро улыбнулся он. - Вы и ваш друг
останетесь у меня. До тех пор, пока не поймете, какая великая тайна вам
приоткрылась.

Я встал.

- Я все понял, - сказал я. - Здесь подполье левых
террористов-радикалов. Вы - нурит?

Учитель Бэлшуну оглушительно расхохотался. У него даже слезы
выступили.

- Да сядьте вы, сядьте!.. - выговорил он сквозь смех. - Вовсе нет. Я
предлагаю вам остановиться в моей гостинице и почитать эту книгу со
всевозможным комфортом. Не более того. Если вы считаете, что это
невозможно... Или что вам это не нужно...

- Он сам не понимает, что ему нужно, - резковато вмешалась Цира. И
посмотрела на меня отстраненно. Как чужая взрослая тетя на нашкодившего
детсадовца.

Я сдался.

- Ну... ладно... Но позвонить-то я могу?

Учитель Бэлшуну безмолвно придвинул ко мне телефон. Я набрал номер
Ицхака и наврал ему что-то бессвязное.

- Что, от какой-нибудь швабры оторваться не можешь? - спросил Ицхак.

Я воровато оглянулся на Циру.

- Не знаешь, не говори.

- Да ладно тебе, Баян... Трахайся. Только в день Мардука чтоб был!..
Иначе уволю, понял?

- Понял, - сказал я и повесил трубку.

- Договорились? - как ни в чем не бывало спросил учитель Бэлшуну и
забрал от меня телефон. - Вот и хорошо. Для начала я хочу предложить вам
совсем простой опыт. Если вы не возражаете...

Он посмотрел на Циру и кивнул ей на шкаф - мол, подай. Цира безмолвно
встала и вынула из шкафа небольшой ящичек, обитый красивым шелком с
тисненым узором.

Учитель Бэлшуну откинул крышку ящичка. Его широкие руки с вьющимися
черными волосками на пальцах выглядели чужими над этой изящной
безделушкой. Как руки вора.

В ящичке на двух черных бархатных подушечках лежали два хрустальных
шара, каждый размером с мурзиков кулак.

- Возьмите, - велел учитель Бэлшуну. Ни Мурзик, ни я не посмели
ослушаться. Цира погасила верхний свет. Теперь гостиная освещалась только
настольной лампой.

- Что мы должны делать? - спросил я.

- Ничего, - отозвался Бэлшуну. - Просто расслабьтесь. Вам не грозит
никакая опасность. Не будьте так напряжены и насторожены. Сядьте так,
чтобы вам было удобно. И смотрите на шар.

- Больше ничего?

- Больше ничего.

И он широко, ободряюще улыбнулся.

Мне стало спокойно и даже весело. В самом деле, ничего страшного не
происходило. Я склонился над хрустальным шаром и начал смотреть.

Поначалу ничего не происходило. Я подумал, что у меня довольно глупый
вид, и поднял глаза. Но ни учитель Бэлшуну, ни Цира не насмехались.

Цира кивнула мне подбородком. Ее губы прошептали: "Не отвлекайся".

Я снова уткнулся в шар. И вот из замутившейся хрустальной глубины
поднялось лицо. Это было лицо моей матери. Оно сменилось неприятной
картинкой: меня порет жрец-педагог. Я моргнул и увидел танки, разбивающие
синий изразец Дороги Иштар. Мелькнуло смуглое лицо, почти до самых глаз
скрытое черным покрывалом, прикушенным зубами. Затем возникла девушка
такой небесной красоты, что на глаза наворачивались слезы. И сразу вслед
за тем все пропало.

Я поднял голову.

Мурзик неловко сидел на краешке кресла, сдвинув колени. На коленях
покоился шар, как колобок из детской сказки. Широкие брови моего раба
двигались, толстые губы шевелились - он вел какой-то долгий, безмолвный
разговор.

Неожиданно вспыхнул свет. Я вздрогнул, как от удара. Тонкая ручка
Циры протянулась к моему шару и забрала его. Мурзик с сожалением оторвался
от созерцания и позволил ей уложить хрустального собеседника в ящичек.

- Ну, - промолвил учитель Бэлшуну, - что вы видели?

Я думал, он захочет услышать о моих видениях, и уже приготовился к
долгой речи, но учитель Бэлшуну смотрел на Мурзика. Мой раб поерзал в
кресле и нерешительно ответил:

- Так... разные вещи... вам неинтересно, господин.

- Отчего же, - возразил учитель Бэлшуну. - Если бы мне было
неинтересно, я бы не спрашивал. Неужели ты думаешь, друг мой, что я делаю
хоть что-нибудь из бесполезной вежливости?

Мурзик так не думал. Он оглядел роскошную обстановку гостиной и
просто ответил:

- С такими-то деньжищами? Да с такими деньжищами можно всю жизнь
шептунов пускать и больше ничем не заботиться...

Учитель Бэлшуну откинул голову назад и разразился оглушительным
смехом. Цира слегка покраснела. Мурзик смутился окончательно. Но Бэлшуну
махнул ему рукой: мол, рассказывай.

- Ну... сперва железку нашу увидел. Ну, Трансмеждуречье... Будто мы с
одним, его потом паровозом пополам разрезало, шпалы укладываем... Потом
вдруг тот дурачок, что мне русалку наколол на плече... Смешной был. А
после все эта девушка мнилась, вон та, - он махнул в сторону Циры, - как
она улыбается и какие у нее сиськи, будто колючие...

- Может, она просто у тебя в шаре отражалась? - спросил я сердито. -