кухни. - Голова?
мокрое полотенце ловко положила на лоб, под спину подоткнула думку.
к Наде с просьбой устроить билет. Рад будет оказать ответную услугу,
не говоря о том, что лечить жильцов дома вменено ему в обязанность.
Лечиться по обязанности - фу! Лернер вспомнил, как без протекции,
Надюша была в отъезде, удалял зуб. Увольте.
стынет холодец на леднике. Или река, чистая, сибирская, прозрачная
насквозь, но ударит мороз, и шуга прикроет все - отмели, камни, коряги
- берегись, чужак!
лопатками. Полотенце свалилось, и тотчас же затлел, разгораясь, жар
головы, нижняя губа занемела.
где фигурки слегка запылились, столь долго стояла позиция партии с
Максимом. Игралась партия третий год, ходы передавались в письмах, а
писались они реже и реже. Недосуг. Забавы. Прошло время забав,
давным-давно прошло. Или, напротив, вернулось? Все бросить, и кончать
жизнь в ветеранском собрании, командуя деревяшками, коли разучился
управлять людьми?
Лернер наклонился, поднимая с пола бессловесные армии. Нехорошо, если
Надя заметит, огорчится.
выпрямился не раньше, чем поднял последнюю пешку.
- Э, батенька! По лицу ясно, ремонта не требуется. Крохотная
профилактика, не более. На что жалуемся?
поднимаюсь.
кожа, вытащил аппарат для измерения давления, молоточек, зеркальце,
деревянную трубочку. - Раздевайтесь.
церемониться.
сгибал и разгибал руки, приседал, послушно глядел в зеркальце, которым
доктор слепил его, пуская зайчик.
закройте глаза, и указательным пальцем коснитесь кончика носа...
сердце, еще и еще...
пустяшный. Э-э... Стул нормальный?
диета. При вашей конституции, доведись - ну, в порядке
гастрономических фантазий, - доведись вам икру ложками наворачивать,
всякие трюфеля с расстегаями - в год кондратий хватит. Полный
прогрессивный паралич. А при диете - смотреть приятно.
врача.
пропишу, попьете недельку-другую. И обязательно гулять перед сном,
полчасика ежевечерне. Сегодня и начните.
Конспираторы.
подошел к двери. Не вовремя скрипнула половица.
Гольца они знали давно, еще по Швейцарии, и подвохов не ждали.
вздохнул. - Ну, я побежал. Помните, Надежда Константиновна: покой,
прогулки и сон.
утайки, умолчаний. Надя не перебивала, не охала сочувственно, просто
сидела и слушала.
сказала она.
бюро, перебирая пакетики и, найдя, радуется:
хорошо видимое в свете тусклой пятисвечевой лампочки, оказалось
жарким, вода вскипела быстро. Сняв кружку с огня, Надя отмерила ложку
трухи, высыпала в воду и прикрыла блюдцем.
зашторенными, хотя воздушных налетов не было с весны. Фонари светили
почти прилично, новые "экономические" лампочки позволяли если не
читать, то спокойно идти, без риска споткнуться, ступить в лужу.
на ночевку.
- глядишь, полночь. А в половине шестого - подъем.
зряшной траты человеческого материала. Только справедливо - отработать
века праздности и тунеядства. В России с подобными иначе поступят.
скопилось. Но хватит, давай наслаждаться вечером, раз гуляем.
остыл. Лернер пил его осторожными глотками. Отписать Максиму,
справиться, нет ли подходящей вакансии где-нибудь в Вене. Или прямо к
нему попроситься, в издательство? Жаль, разбросал шахматы. Придется
поднимать переписку, восстанавливать позицию. Надюшу озадачить?
больше. За ним, собиравшим две дюжины едоков, сидели четверо:
принцесса Ольга, Петр Александрович, Константин и профессор Канович.
Веселым и непринужденным обед не был, все чувствовали себя не то,
чтобы скованно, но не комфортно, нерадостно. Принцесса Ольга пыталась
завязать разговор, но он не получал продолжения - принц, погруженный в
какие-то свои мысли, отвечал односложно, профессор вообще -
вздрагивал, беспомощно озирался, судорожно сжимая в руке вилку и
поперхиваясь едой, один Константин разделял с принцессой попытки
гальванизации soiree, но больше из вежливости, и оживления так и не
получилось. Константин вспоминал другие времена, когда еще был жив
старый принц Александр и к столу приглашались (только летом, когда
этикет блюли нестрого) самые невероятные личности: проповедники,
мессмеристы, социалисты, поэты. Последние обыкновенно любили пить и
читать свои стихи. Первое еще ничего, но вот современные стихи были
всего злее, Константин с ранних лет имел консервативные вкусы и в
стихах искал смысл и рифму. Он поднял разговор о стихах сейчас, но