что такое дело может принять столь серьезный оборот, чтобы разбираться в
высшей судебной инстанции.
Попробовали бы только передать дело, как обычно, в суд по месту
жительства. Он поднял бы такой шум, что слышно было бы даже в Мехико. Вам
для собственной пользы следовало бы сходить туда и посмотреть, что здесь у
нас происходит в действительности. Зайдите! Зайдите!
говорить:
упоминалось по меньшей мере раз шесть. Мне до того надоело сидеть там, что
я вышел на несколько минут глотнуть свежего воздуха. Я ожидал рядом, в
палате по гражданским делам, когда объявят о начале слушания дела по иску
Сигейраса. Но похоже, разбор нашего дела затянется. Может, придется ждать
день, а то и все два. Вот я и решил посмотреть, что происходит у Мига.
Боже мой, настоящее избиение, скажу вам.
старческом слабоумии забыл все, что когда-то вбивали в его башку о
свидетельских показаниях. Так вот. Он с самого начала дал ясно понять, что
обвинение, выдвинутое против Герреро, - попытка оклеветать невиновного.
Четверть часа он распинался о пагубной деятельности народной партии,
назвав Мига подкупленным лжесвидетелем, и заявил, что считает чертовски
подходящим случай избавиться городу от крестьян, за счет которых держится
народная партия. Вот тут-то помянули и вас, дружочек. Мне просто противно
повторять всю эту болтовню.
места в рядах для публики. Зал был полон. В первом ряду с хмурым видом
сидел Сэм Фрэнсис, рядом с ним еще несколько человек, которых я уже видел
на Пласа-дель-Сур во время митингов.
улыбкой восседал Герреро. На месте защитника в небрежной позе развалился
тоже улыбающийся Андрес Люкас. На противоположном конце того же стола, за
которым сидел Люкас, я разглядел мертвенно бледного мужчину с
подергивающейся щекой.
лет, как утверждал Браун, но определенно давно перевалило за восемьдесят.
Молоточек, который он держал в скрюченной, высохшей руке, казался для него
невероятно тяжелым. Голос судьи звучал пронзительно пискливо. Смысл его
слов в общих чертах я понял.
акте, - заявил он. - Налицо личная вражда и политические соображения
самого низкого свойства. Вот уже тридцать лет я веду дела в различных
судах, но никогда еще мне никто не осмелился представить на рассмотрение
такой вздор. Естественно, я считаю своим долгом поставить вопрос о
поведении адвоката Домингеса на заседании коллегии адвокатов. Я с
нетерпением жду дня - а он уже не за горами, - когда лица, ответственные
за бесчестный выпад против человека столь безупречной репутации, - поклон
в сторону Герреро, - будут выметены как сор. Мне остается лишь объявить
официальный приговор: господин Герреро невиновен. Заседание закончено.
стал выкрикивать по-английски, вероятно забыв в пылу страстей свой родной
язык.
знак секретарю открыть дверь и удалился.
Мигу в глаза. Его сейчас оклеветали, опорочили, нанесли урон его
профессиональной репутации. Нравится вам эта страна, Хаклют? Я нахожу ее
прекрасной, если бы не кучка бесстыдных, мерзких подлецов.
страны, председатель верховного суда, а самое существенное - марионетка в
руках Вадоса. Скорее, скорее на воздух!
кармана большой носовой платок и вытер лицо. - Понравилось?
происшедшее, вышел Сэм Фрэнсис. Следом за ним показалась группа оживленно
беседующих людей, в центре которой были Люкас и Герреро. Они остановились
на площадке неподалеку от нас. Один из мужчин поспешно сбежал по ступеням
вниз. Я узнал в нем шофера Герреро.
все. - Да можно ли очернить этого темного человека?
Фрэнсису. Его сторонники сгрудились за ним. Он холодно посмотрел Фрэнсису
в глаза. На какой-то момент, казалось, все затаили дыхание.
из нас - вы.
нанес ему сокрушительный удар в скулу. Герреро, потеряв равновесие, словно
кукла, просчитал все ступеньки сверху донизу. Несколько человек кинулись к
нему. Кто-то, кажется Люкас, попытался приподнять ему голову. Руки этого
человека окрасились кровью.
Фрэнсиса. - Какой идиот!
профессиональным жестом стал прощупывать пульс. Наконец он поднялся и с
угрожающим видом стал подниматься по ступеням к Сэму Фрэнсису, который в
оцепенении продолжал стоять наверху.
что оно произойдет на самом деле.
10
присутствовавшие на суде, почуяли сенсацию. Защелкали фотоаппараты.
словно мяч, выпрыгнул шеф полиции О'Рурк.
ленивую небрежность как рукой сняло. Резко, громким голосом О'Рурк отдавал
приказания, которые мгновенно выполнялись. Были записаны фамилии
свидетелей; сделаны необходимые снимки.
который по-прежнему неподвижно, словно изваяние, стоял рядом с полицейским
вверху на лестнице. Я видел, как О'Рурк крутил головой, пытаясь
определить, от кого исходят эти угрозы.
адвокат подошел поближе к пострадавшему и молча не отрывал от него
неподвижного взгляда.
машине. Кое-кто из стоявших поближе осенил себя крестом. Дверцы скорой
помощи захлопнулись. И как по сигналу, волнение снова стало нарастать.
Что-то взлетело в воздух. Удар пришелся Фрэнсису в плечо, и брызгами
спелого помидора его обдало с ног до головы.
продвигался сквозь толпу, словно бык, готовый к атаке. В следующее
мгновение шеф полиции уже тащил к месту, где недавно лежал убитый,
упирающегося мужчину в дешевом белом костюме. На его левой щеке виднелся
свежий кровоподтек. Последним ударом О'Рурк толкнул мужчину в руки одного
из полицейских и, не переводя дыхания, повернулся к любопытствующим. Он не
произнес ни слова. Но толпа тут же стала редеть. Люди понуро покидали
площадь.
Люкас с перекошенным от ненависти лицом прошипел вслед Фрэнсису, что тот
живым больше никогда уже не выйдет из тюрьмы.
случившееся. Мы пили молча. Наконец я не выдержал и спросил:
законом и предусмотрено, как высшая мера наказания... с правом выбора
через повешение или расстрел. С тех пор как Вадос пришел к власти, парней
шесть расстреляли, последнего - пять лет назад.
кресле.
зол как черт. Это, конечно, надолго запятнает народную партию. Вадос
наверняка посмеется, когда узнает о случившемся.
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Свержин Владимир
Якубенко Николай
Шилова Юлия
Каменистый Артем