секунды соображала, пока поняла, что пришла моя судьба. И каждое утро с тех
пор ты говорил мне: "Ну, здравствуй!" Как будто огорчался, что мы с тобой
несколько часов проспали, не думали друг о друге, не виделись, и ты
соскучился, и теперь рад, что, наконец, увиделись вновь. И впервые, три дня
назад, я говорила тебе сутки подряд: "Ну здравствуй! Костик, здравствуй!",
- а ты лежал равнодушный, холодный, безразличный, первый раз ты мне не
ответил.
подошел тогда, в Лужниках, картавый, веселый, со своими немодными светлыми
кудрями, и сказал:
незнакомой девушки?
знала, что тебе это удобно, и прилично, и хорошо, потому что с такими
глазами нельзя сделать ничего плохого. А ты сказал:
дней. Ах, боже мой, если бы можно было вернуться на четыреста три дня назад.
Пускай бы потом ничего не изменилось, только бы прожить их вновь. Еще
четыреста раз услышать: "Ну, здравствуй!", четыреста раз ненадолго
расстаться с тобой, чтобы бежать, как сумасшедшей, тебе навстречу, четыреста
раз почувствовать вновь тепло твоих добрых сильных рук, которые я так
любила, и целовала их, когда ты спал, чтобы ты не видел.
замуж, и после этого. Они смеялись надо мной, что я, мол, дикая, отсталая,
несовременная, не умею жить в нашей жизни, которая прекрасна, но коротка.
Они говорили, что я останусь старой девой, а черемуху в сентябре никто, мол,
обрывать не захочет, и все волшебные принцы, мол, навсегда поселились в
сказках и боятся оттуда отлучаться. А потом пришел ты в прекрасный вьюжный
вечер седьмого февраля. Тебя привела судьба, потому что Нина, Васина жена,
приказала тебе, когда ты собирался в Лужники: "Чтобы сегодня ты нашел,
наконец, себе жену, а то из родственников уволю". Она сама мне потом
рассказала. А через месяц мы поженились, и подруги снова стали хихикать:
"Дождалась принца из таксомоторного парка. А сама инженер". Я никогда на них
не сердилась, я их жалела. Если бы я сказала, что действительно встретила
своего принца, они бы мне не поверили или испугались. Да и не нужно мне все
это было, ведь я-то знала, что со мной самый настоящий принц. И мне было все
равно, кем ты был - шофером, космонавтом, профессором или поэтом. Потому
что в тебе было то, что не дается никакой профессией. Ты был настоящим
мужчиной и человеком. Если бы ты сказал мне: "Пойдем сходим в Африку",^- я
бы только спросила, взять ли бутерброды или закусим по дороге. Я бы ни на
секунду не задумалась, что это сложно, потому что с тобой все было просто.
улицам? Кто будет летом воровать для меня цветы из соседних садиков? А зимой
греть дыханием озябшие пальцы? Я боялась поднырнуть в тун-нельчик, который
выходит в бассейн, и ты проплыл под водой с. мужской половины и вытащил
меня, а сам не высовывал лица из воды, чтобы женщины не подняли крик. И
весна наша последняя кончилась, не будет у нас прошедшего мая, когда мы с
тобою гуляли в Кузьминках на прудах. Дождь шел такой же, как сейчас, мы
прятались под деревом, и по лицу твоему бежали крупные капли. Если бы я
знала тогда, что отпущенные нам четыреста дней уже истекают!
быть, расстреляют. А ты? А я? С нами-то что теперь будет, Костенька?..
слезы, и удивилась, что я плачу, потому что о Косте плакать не надо, он
очень не любил слез. Но все равно не могла остановиться, и плакала долго и
бессильно, зная, что больше некому мне сказать: "Ну, здравствуй!.."
Телеграмма
Воротникова с Поповым или убийцами.
Евгения Курбатова
Судьба скрестила пути Константина Попова и убийц именно в тот момент, когда
они были готовы для выполнения своею страшного плана. Нелепого, дурацкого
плана. Это же надо придумать такое: в наших условиях построить себе "на
кончике ножа" фантастические виллы, разъезжать в роскошных лимузинах, сорить
деньгами в кафе и ресторанах, зажить "сладкой жизнью".
себе еще меньше, чем эту "сладкую жизнь". Ведь со своей скудной фантазией,
со своими хлебными ножиками дальше нападения на таких "богатых" клиентов,
как таксист или женщина в темном переулке с десяткой в сумочке, они не шли.
главное - начать, а там покатится само собой, судьба дорогу укажет".
деньги перемешивалось у них с сомнениями: хватит ли духа напасть на
человека, получится ли, и вообще спор между ними - "культурно обработать"
таксиста или "прихлопнуть" его - еще не был решен.
только пятачок, положение стало безвыходным: или напасть, или оказаться в
милиции. И они побоялись угрожать Попову - молодому, здоровому парню,
который явно не испугался бы их и с которым им было не справиться, потому
что он-то их не боялся. Вот Юронис и нанес шоферу неожиданный предательский
удар.
даже у мертвого Кости Попова...
их самих. И тут всплыл этот загадочный Воротников из Дзержинска, где
закончился маршрут убийц. Они оба категорически и как-то испуганно
отказываются от знакомства с ним; Воротников, в свою очередь, говорит, что
не знает ни их, ни Костю Попова. Подозрительная личность этот Воротников -
опустившийся, пьянчуга.
сомнений опознали Костин почерк в записной книжке. Сам Костя уже никогда
ничего объяснить не сможет. Поэтому придется копать глубже - я не могу
позволить себе роскошь посчитать случайным совпадением то, что убийцы
приехали в маленький районный городок, где проживает никому не известный
Воротников, - с записью адреса этого Воротникова в книжке убитого.
настигали время, остановившееся 21 июня. Разбухала папка уголовного дела от
новых документов, потом я завела второй том, а бумаги все прибывали...
Документы второго тома
- первая, состав - солдат, рядовой. Правительственных наград не имеет.
Общий стаж работы - с 1952 года - 15 лет, Назначения и перемещения
месяцев 8 дней.
года отличился очень плохим поведением, был нечестным.
магазинах и на улицах.
слабоуспевающий, неряшливый, рассеянный. Замкнут, обособлен, ничем в училище
не увлекался...
одновременно учился на водителя. Он так много сил потратил на оборудование
пионерлагеря нашего парка, хотя своих детей не имел.
честная, рабочая жизнь. Мы все требуем сурового наказания преступникам...
Панов Вадим
Белов Вольф
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Гуль Роман Борисович
Шилова Юлия