хате - Барон? Вся "крыт-ка" говорит...
говорить, значит, поговорит... Идите, бродяги...
заключенных, сидели почти семь тысяч человек, но среди них ни одного вора в
законе не было. Воры вообще редко попадали в эту тюрьму в последнее время.
Поэтому, конечно, появление Барона стало для части зэков настоящим событием.
Правда, не для всех. Большинство сидевших в Крестах бандитов отреагировали
на новость в лучшем случае равнодушно. Они не признавали ни воровского
Закона, ни воровских традиций, а самих воров считали дармоедами. Так уж
сложилось - в Питере уже много лет не было воровской власти, а развитие
организованной преступности пошло не по старому, обозначенному законниками
направлению, а по новому: бандитско-гангстерскому. Поэтому даже Антибиотик,
взявший под себя несколько городских группировок (собственно, он их не
столько взял под себя, сколько сам выпестовал и вырастил), не любил
вспоминать свое воровское прошлое... Но блатарей (пусть и некоронованных) в
Петербурге все равно оставалось много, они бандитов по большей части
ненавидели и точили ножи, ожидая своего часа, а в том, что он наступит, мало
кто из них сомневался... Эти бандиты новые - они как пришли ниоткуда, так и
уйдут в никуда, потому что корня за ними нет... А воры - воры всегда были...
И есть. И будут. Воры себя еще покажут...
раз на даче у хозяина) Барон никогда не принимал активного участия в
интригах меж бандитами и ворами - он был уже слишком стар, а до того, как
состарился, всегда считался волком-одиночкой. Ему все равно было, кого
ставят смотрящим в городе, кому доверяют общак. Сам Юрий Александрович
никогда к власти не стремился и даже бравировал этой своей позицией...
Правда, незадолго до последнего задержания задал себе старик беспощадный
вопрос: "А не оттого ли, что такие, как я, от власти отворачивались,
подобрали ее такие, как Витька Антибиотик?" И не нашел Юрий Александрович на
этот вопрос ответа, который мог бы его успокоить. Антибиотик...
душно, зэки похрапывали и вскрикивали во сне. Юрий Александрович вытер со
лба холодную испарину и вернулся к тем размышлениям, которые не давали ему
покоя даже во сне. Даже ночью в тюрьме не бывает по-настоящему тихо -
разносятся перестуки бодрствующих зэков, кто-то перекрикивается, бухают
тяжелые шаги контролеров за дверями...
прищуренными глазами, и думал: "А может быть, все-таки отдать "Эгину" этому
Колбасову? Хотя при чем здесь Колбасов - он просто кукла, за ним наверняка
люди покруче стоят... Кто? Витькин здесь интерес, не иначе... А Колбасов
всей темы не знает... За ним стоят Витька с Монаховым... Может быть, еще
Амбер... Гадская история получилась, мутная... Далеко пошел Витек и еще
дальше пойдет, если кто-нибудь не остановит... Сколько же мусоров у него на
пристяжи? Как время изменилось... Раньше такого не было... Умно заплел все
Антибиотик, сам живет и другим дает... Спонсор хитрожопый... Ему, сучаре, с
его деньгами сейчас поближе к властям держаться надо, к закону их... А где
закона не хватать будет - выправят закон, были бы деньги... Ну так что,
отдать Витьке "Эгину"? Меня-то он кончит, после того как до картины
доберется, но хоть на воле помру. Жизнь ведь все равно прошла, и прошла
неплохо... Предположим, соглашусь я на выдачу - все равно они меня к тайнику
одного не отпустят, испугаются, что я хитрость какую-нибудь удумаю... А
тайник на даче, которая на Ирину записана... Значит, как только я их к
тайнику приведу, они через пару часов все об Ирине знать будут... Витьке
лишние свидетели не нужны, а работать его псы быстро умеют - уберут и меня,
и Лебедушку мою... Берег я тебя, да не уберег, втравил в блудняк кровавый...
Чуть-чуть не хватило, чтобы оградить тебя от этого мира сучьего... Нет,
нельзя им отдавать картину и обещаниям верить нельзя - плюнут они на свои
обещания и разотрут... Все, об этом больше не думаю... Надо что-то хитрое
найти... Такое, чтобы и мусора зубами щелкнули и чтобы Витьку через фуфел
<Фуфел - половой член (жарг.).> бросить. Думай, Юра, думай... Думай!!!"
решение задачки.
встречалось - кому бы в голову пришло на дебила корону напяливать? Так что
думать и анализировать Юрий Александрович умел. Но сейчас он не просто
размышлял - он напрягал свой мозг, выжимал из него все что можно, как
летчик, сжигающий в форсаже остатки топлива, пытаясь увести из-под огня свою
машину...
прижали... И все козыри - у них... Все? Быть такого не может... Чего эти
мрази испугаются? Скажем, если подохну я сейчас, в Крестах, не сказав им
ничего? Радости им немного будет, но если Витька за всем этим стоит - он
ведь не успокоится, будет вокруг моей могилы кружить, пока на Ирину не
наскочит... Нет, помирать нельзя... А чего Антибиотик на зоне всегда боялся?
Братвы... Да, да, той самой братвы, которую он всегда за быдло держал...
Боялся, что однажды делишки его - интриги и крысятничество сучье - на свет
Божий вылезут... И тогда братва не простит... Так, теплее уже... Что в теме
с "Эгиной" главное? Тайна... Наверняка обо всей этой афере человек пять
знают, не больше... Все ведь считают, что в Эрмитаже подлинник висит... Вот
и Колбасов этот на копию меня колет... Хорошо... Значит, что им будет как
заточка в сердце? Гласность... Нужно гласности все предать... Тогда и
картину спасти можно будет, и Витьку спалить (он ведь, в "тему" с "Эгиной"
вписываясь - стихушничал наверняка, коллективу не сказал ничего), и от Ирины
беду отвести... Только как же это сделать? Как?!"
но в это мгновение словно камень опустился ему на грудь - давил и давил
проклятый из легких остатки воздуха...
Нельзя, нельзя волю болезни дать... Я спасти тебя должен... Ира... Больно
как.... Больно!.."
прекрасное и счастливое, каким помнил его Юрка из далекого детства... Мама
что-то говорила и, казалось, звала сына - туда, где не будет уже грязи и
подлости, где всегда светло и легко...
плохо было без тебя, мама... Но подожди..."
горла, не увидел он, как метнулся к его нарам с пола Федор, не почувствовал,
как сильные пальцы рванули с треском рубаху на его груди...
выматерился и, прыгнув к двери, заколотил в нее ногами:
давай, санитара!!!
попробовал что-то вякнуть - не дошло до него, видно, чему этот странный
старик научить его пробовал...
махнул кому-то рукой Федор...
заткнуться пришлось ему самому... А заткнувшись, упал парень головой на пол,
да так неудачно упал, что шейные позвонки хрустнули... Нет, не зря ему Юрий
Александрович про судьбу говорил, наверное, печать смертную разглядел на
лице тамбовца... Так и не дождался Зубило посылочки с воли, той, что ему
братки собирали... Застрянет посылка у верного тамбовского опера Юры
Клеменченко, который бандитам хорошую жизнь в Крестах делал. Юра рассудит
просто - не пропадать же добру. Возьмет все себе, сам выпьет и закусит во
помин души раба Божьего...
Федор.
сонные контролеры... Через несколько долгих минут Кресты уже напоминали
развороченный детьми муравейник - шум, гвалт, суета... Но вот уже бежит,
матерясь, доктор в белом халате и с чемоданчиком, вот уже отпирают дверь...
нескольких уколов пришел в себя, очнулся, словно из глубокого омута
вынырнул, дышал жадно... И даже улыбнулся, чем совсем удивил хмурого
врача... Два осужденных уже зэка (из них состоял в основном обслуживающий
персонал Крестов) уложили Барона на брезентовые носилки и потащили в
лазарет. Тело стриженого тамбовца остывало в камере, дожидаясь
дознавателей...
койке и с наслаждением вдыхая чистейший по сравнению с камерным зловонием
воздух. - Рано. Отсос Петрович вам пока, девушка костлявая. Мне еще кое-что
сделать надо, а до того времени я прав не имею помирать... Лишь бы сил
хватило..."
конкретным, но Юрий Александрович все равно улыбался...
камеру, но и трех дней постельного режима хватило ему, чтобы подзарядить-ся,
словно старому, изношенному аккумулятору. В "хате" Юрия Александровича
встретили как героя, каждый норовил сделать что-то приятное, чем-то угодить.
Барон, конечно, сразу заметил отсутствие здоровенного тамбовца и спросил у
Федора: