будущий военный союз с Японией. Для нас он станет обузой. - Зорге
исподволь стремился внушить эту мысль своему собеседнику.
- Но в Цоссене придерживаются другого мнения. - Отт говорил о
германском штабе вооруженных сил. - Мы сами ищем союзника на Востоке.
- Видишь ли, Эйген, когда нет шнапса, идет и пиво...
- А вот взгляни! - Полковник Отт вынул из сейфа несколько страничек,
отпечатанных на машинке, и протянул их Зорге. Это были выдержки из
расшифрованных донесений японского военного атташе в Берлине полковника
Осима. Рихард не мог читать уж слишком внимательно, только пробежал
глазами и отдал. Но для него и этого было достаточно.
Полковник Осима докладывал в генеральный штаб о том, что к нему
явился офицер связи германских вооруженных сил и передал ему личную идею
Риббентропа - заключить оборонительный союз между Германией и Японией
против Советского Союза. Может быть, этим предложением заинтересуется
японский генеральный штаб - теперь Квантунская армия стоит на советской
границе.
Осима запрашивал, что думает по этому поводу генеральный штаб.
Начальник генерального штаба ответил в Берлин, что военное
руководство Японии не возражает против идеи Риббентропа, но желает изучить
и уточнить некоторые вопросы и для этой цели направляет в Берлин
подполковника генштаба Вакамацу.
Было еще сообщение о прибытии Вакамацу в Берлин и его встрече с
Бломбергом - военным министром Германии.
В конце полковник Осима докладывал, что в связи с заключением
советско-монгольского пакта о взаимопомощи германская сторона считает
целесообразным вести дальнейшие переговоры по дипломатической линии,
придав договору форму антикоммунистического пакта.
- Что ты на это скажешь? - спросил Отт.
- То же, что прежде, - в Берлине недооценивают силы русских и
переоценивают военный потенциал Японии. Это пахнет авантюризмом.
- Но не могу же я сказать это фон Бломбергу!
- Не знаю, - пожал плечами Зорге. - Это я говорю тебе, а не
Бломбергу...
- Возможно, ты и прав, - в раздумье произнес Отт.
Теперь доктор Зорге мог свести концы с концами в тех разрозненных
сведениях, которые приходили к нему раньше. Понятной стала и последняя
фраза штабного офицера: "Теперь это не наша забота". Генеральный штаб
передавал свои функции в переговорах министерству иностранных дел.
Одзаки и Зорге долго обсуждали, почему все так получилось. Они пришли
к выводу, что прямые военные переговоры между генеральными штабами Японии
и Германии были прерваны в связи с подписанием советско-монгольского
договора. В самом деле, теперь Квантунская армия не сможет уже создать
военный конфликт в Монголии по образцу "мукденского инцидента". Конфликт
на ее границах сразу же вызовет соответствующую реакцию в Советском Союзе.
Теперь Японии и Германии нужен был более гибкий, дипломатический договор.
Таким договором мог быть антикоминтерновский пакт - внешне против
"мирового коммунизма", а фактически против Советской страны.
Эти тайные замыслы удалось раскрыть. Под антикоминтерновским пактом
скрывался военно-политический сговор, таивший в себе серьезную угрозу для
Советского Союза. Дальнейшие события подтвердили этот вывод. Позже Зорге
писал:
"С самого начала, как только я узнал, что рассматривается какой-то
вариант пакта, я понял, что немецкие правящие круги и влиятельные японские
военные руководители хотели не просто политического сближения двух стран,
а самого тесного политического и военного союза.
Задача, поставленная мне в Москве, - изучение германо-японских
отношений, теперь встала в новом свете, поскольку не было сомнения, что
главным, что связывало две страны в то время, был Советский Союз, или,
точнее говоря, их враждебность к СССР. Поскольку я в самом начале узнал о
секретных переговорах в Берлине между Осима, Риббентропом и Канарисом,
наблюдения за отношениями между двумя странами стали одной из самых важных
задач моей деятельности. Сила антисоветских чувств, проявленная Германией
и Японией во время переговоров о пакте, была предметом беспокойства для
Москвы".
Дальнейшие наблюдения за подготовкой антикоминтерновского пакта легли
на плечи Одзаки. Он завоевывал все большее доверие в правительственных
кругах, сблизился с влиятельными людьми, среди которых были принц Коноэ,
ставший в дальнейшем японским премьер-министром, принц Сайондзи - внук
старейшего члена императорского совета Генро, секретарь правительственного
кабинета Кадзами Акира, с которым Ходзуми учился в Токийском университете.
Стояла осень - пора хризантем, когда Одзаки приехал к секретарю
кабинета посоветоваться относительно своей статьи для "Асахи".
- По сведениям, которыми я располагаю, - сказал Одзаки, - переговоры
в Берлине ни к чему не привели. Не так ли?
- Одзаки-сан, - вежливо и снисходительно улыбнулся Кадзами, -
оказывается, и вы не всегда проницательны! Как раз наоборот, скоро мы
будем свидетелями международной сенсации номер один. Переговоры не только
не прерваны, но уже готов полный текст договора, и не дальше как завтра
его обсудит Тайный совет... Сейчас это уже не является особой тайной. Мы
не сообщаем об этом в печати только из тактических соображений.
Опубликование пакта может помешать подписанию рыболовной конвенции с
русскими. Лучше, если они ничего не будут знать до того, как подпишут
конвенцию... Только поэтому газетам запрещено печатать информацию об
антикоминтерновском пакте.
После февральского мятежа на пост председателя Тайного совета указом
императора был назначен фашиствующий барон Хиранума, тот самый, которого
военной клике не удалось сделать премьером. Обсуждение договора перешло в
его руки. Не могло быть никаких сомнений, что Тайный совет договор
утвердит.
Секретарь был столь любезен, что познакомил Одзаки с рекомендацией
кабинета, направленной председателю Тайного совета:
"В результате японо-германских переговоров, - говорилось в послании,
- оба правительства пришли к пониманию того, что при подписании пакта
должен быть включен специальный пункт для координации вышеуказанных
действий".
Фраза в послании председателю Тайного совета была сформулирована
туманно, и чувствовалось, что за ней что-то кроется.
- Узнаю ваш осторожный стиль! - рассмеялся Одзаки. - "Не лучше ли
сказать прямо, что это значит.
- О нет, - возразил секретарь. - Давно известно: дипломатам язык дан,
чтобы скрывать свои мысли. Послания преследуют ту же цель. Об этом
специальном пункте нельзя говорить нигде и никогда... Никогда! - повторил
секретарь правительственного кабинета и назидательно погрозил пальцем.
Секретарь кабинета имел в виду секретное дополнение к пакту,
направленное против Советского Союза.
25 ноября 1936 года в Берлине был подписан антикоминтерновский пакт.
В печати предварительно о нем ничего не сообщалось, но Бранко Вукелич
позаботился о том, чтобы слухи о пакте распространились сначала в Америке,
потом в Европе...
Московский Центр оказался информированным еще до того, как на
заседании императорского Тайного совета председатель Хиранума поставил на
голосование одобрение пакта и все члены совета в знак согласия поднялись
со своих мест. В день подписания пакта японское министерство иностранных
дел клятвенно заявило, что пакт направлен только против Коминтерна, но не
против Советского Союза. Однако для Москвы секретное приложение к пакту
уже не было тайной.
Советский нарком иностранных дел Литвинов, выступая на съезде Советов
всего через три дня после подписания пакта, мог уверенно говорить:
"Люди сведущие отказываются верить, что для составления
опубликованных двух куцых статей японо-германского соглашения необходимо
было вести переговоры в течение пятнадцати месяцев что вести эти
переговоры надо было поручить обязательно с японской стороны военному
генералу, а с германской - сверхдипломату и что эти переговоры должны были
вестись в обстановке чрезвычайной секретности, втайне даже от германской и
японской официальной дипломатии".
И еще одно событие произошло в те же дни: вблизи Владивостока на
озере Ханко несколько сот японских солдат нарушили советскую границу.
Германо-японский пакт вступал в силу.
6. КТО ХОЧЕТ ПОЙМАТЬ ТИГРЕНКА...
Самолет шел на большой высоте. В иллюминаторе виднелась
металлическая, тяжелая синева моря да береговая кромка, подчеркнутая
белоснежной нитью прибоя. Анна рассеянно глядела вниз, иногда откидывала
голову на мягкую спинку кресла, делала вид, что дремлет. Внешне она была
совершенно спокойна: мило разговаривала с большелобым генералом, сидевшим
с ней рядом, благосклонно принимала его дорожные ухаживания, но состояние
тревоги, ощущение опасности не покидало ее и холодило сердце.
Анна полгода назад перебралась наконец из Китая в Токио и за это
время уже второй раз летит в Шанхай. Она старается не думать о пленке,
запрятанной в поясе под платьем, но это не удается. Она почему-то начинает
считать, сколько же метров в тридцати восьми роликах пленки, сколько
заснято кадров. Анна производит сложные арифметические расчеты, сбивается
и начинает снова. Получается больше тысячи кадров, значит, тысяча
секретных документов, тысяча страниц, чертежей, фотографий.
Генерал услужливо спрашивает, не хочет ли она апельсинового сока.
Анна улыбается, благодарит. Они пьют прохладный напиток, говорят о погоде.
В самолете очень много военных, и, возможно, поэтому маршрут
несколько изменен - сначала летят в Пхеньян, Порт-Артур, а потом в Шанхай.
Когда в разговоре наступает пауза, Анна откидывает голову и закрывает
Ильин Андрей
Посняков Андрей
Лукин Евгений
Якубенко Николай
Прозоров Александр
Перумов Ник