Чтение 20–й страницы книги ~Экстренный случай~

Брэдфорд раздраженно забарабанил пальцами по столу и бросил недовольный
взгляд в сторону бармена. Психиатры определяют такое поведение как "сдвиг".

- Хотелось бы знать, что вы имеете в виду.

- Весь город шарахается прочь от Арта Ли, как будто у него бубонная чума.

- Вы что, подозреваете какой-то таинственный заговор?

- Нет, просто удивляюсь, - ответил я.

- Один мой приятель утверждает, что все врачи чертовски простодушны. Но
вы мне таким не показались.

- Это похвала?

- Скорее просто наблюдение.

- Что ж, я стараюсь.

- На самом деле никаких тайн и заговоров нет, - заверил меня Брэдфорд. -
А что до мистера Ли, то он всего лишь один из моих многочисленных клиентов.

- Доктор Ли, - уточнил я.

- Совершенно верно - доктор Ли. Один из моих клиентов. А у меня есть
обязательства перед всеми, и я стараюсь по мере сил исполнять их. Сегодня
днем я звонил в окружную прокуратуру, чтобы узнать, когда назначены слушания
по делу доктора Ли. Похоже, одновременно с другим делом, за которое я уже
взялся. Я не могу быть в двух залах суда сразу и уже объяснил это доктору
Ли.

Бармен принес напитки, и Брэдфорд поднял бокал:

- Ваше здоровье.

- Взаимно, - ответил я.

Он отпил глоток и уставился в свой стакан.

- Доктор Ли принял мои объяснения. Я сообщил ему, что моя фирма сделает
все возможное, чтобы обеспечить его превосходным защитником. У нас четверо
старших партнеров, и вполне возможно, что один из них...

- Но только "возможно"?

Брэдфорд передернул плечами:

- Как и все в этом мире.

Я отпил глоток. Коктейль был премерзкий - почти один вермут и капелька
водки.

- Вы на короткой ноге с Рэнделлами? - спросил я.

- Я их знаю.

- Это обстоятельство как-то повлияло на ваше решение?

- Разумеется, нет! - Он встрепенулся. - Юрист должен уметь провести грань
между службой и дружбой. Это - азы его профессии, и такое умение довольно
часто помогает в жизни.

- Особенно когда живешь в маленьком городе.

Брэдфорд усмехнулся.

- Протестую, ваша честь. - Он отпил еще глоток. - Скажу вам доверительно,
доктор Берри. Я очень сочувствую Ли. Как и он, я понимаю, что от абортов
никуда не деться. Их делают сплошь и рядом. Последние статистические данные
по Америке говорят, что каждый год на аборт приходит до миллиона женщин.
Выражаясь житейским языком, аборт - штука полезная. А наши законы об абортах
туманны, невнятно сформулированы и несуразно строги. Но позвольте напомнить
вам, что суждения врачей страшнее любых законов. Больничные комиссии по
абортам состоят из одних перестраховщиков, которые запрещают операции даже в
тех случаях, когда закон разрешает их. По-моему, уложение об абортах можно
изменить, лишь поборов настроения, бытующие в медицинской среде.

Я не ответил. Передача денег из рук в руки - это церемониал, освященный
веками и требующий тишины. Брэдфорд взглянул на меня и спросил:

- Вы со мной согласны?

- Конечно, согласен, хотя такая линия защиты представляется мне несколько
причудливой.

- Я не предлагаю вам линию защиты.

- Значит, я неверно вас понял.

- Это меня не удивляет, - сухо заметил Брэдфорд.

- Меня тоже, - ответил я. - Потому что в вашей речи не ахти как много
смысла. Я всегда думал, что правоведы сразу берут быка за рога, а не ходят
вокруг да около.

- Я лишь пытаюсь прояснить свою точку зрения.

- Она и так достаточно ясна, и это внушает мне тревогу за судьбу доктора
Ли.

- Очень хорошо, давайте поговорим о докторе Ли. Его задержали по закону,
принятому в штате Массачусетс семьдесят лет назад и гласящему, что аборт -
это преступление, караемое штрафом и тюремным заключением на срок до пяти
лет. Если в результате аборта пациентка умирает, назначается наказание
сроком от семи до двадцати лет.

- Это убийство второй степени? Или непредумышленное?

- Строго говоря, ни то ни другое. Выражаясь языком...

- Значит, его могут выпустить под залог?

- Вообще-то да, но сейчас не тот случай, потому что прокурор попытается
предъявить обвинение в убийстве. По общему уложению, любая смерть,
наступившая в результате преступных действий, считается убийством.

- Понятно.

- По ходу дела обвинение представит улики, и наверняка неопровержимые, и
докажет, что доктор Ли делал подпольные аборты. Оно докажет, что Карен
Рэнделл была у доктора Ли и он по каким-то необъяснимым причинам не сделал
ни единой записи о ее визите. Оно докажет, что у Ли нет алиби на вечер
воскресенья, когда был сделан аборт. И, разумеется, оно вызовет в суд миссис
Рэнделл, которая заявит, что, по словам девушки, аборт сделал именно доктор
Ли. В конце концов все сведется к взаимоопровергающим показаниям. Ли,
известный тем, что делает подпольные аборты, заявит о своей невиновности.
Миссис Рэнделл скажет, что он виновен. Будь вы в жюри присяжных, кому вы
поверили бы?

- Нет никаких доказательств того, что аборт Карен сделал доктор Ли. Все
улики косвенные.

- Суд будет в Бостоне.

- Так проведите его где-нибудь еще.

- На каком основании? Неблагоприятное общественное мнение?

- Вы говорите о технической стороне дела, а я - о спасении человека.

- Сила закона и заключается в технической стороне дела.

- Как и его слабость.

Брэдфорд задумчиво посмотрел на меня.

- Спасти доктора Ли, как вы изволили выразиться, можно только одним
способом - доказав, что аборт делал не он. Значит, надо найти истинного
виновника. По-моему, шансов на это почти нет.

- Почему?

- Потому что сегодня я говорил с Ли, и у меня сложилось впечатление, что
он лжет. По-моему, это он делал аборт, Берри. Я думаю, что девушку убил
именно он.

Вернувшись домой, я обнаружил, что Джудит с детьми все еще у Бетти. Я
смешал себе еще один коктейль, на этот раз покрепче, и уселся в гостиной. Я
устал как собака, но расслабиться не удавалось.

У меня ужасный характер. Я это знаю и пытаюсь держать себя в руках, но
все равно бываю резок и неловок, общаясь с ближними. Наверное, я просто не
очень люблю людей. Вот почему я стал патологоанатомом. Вспоминая прожитый
день, я понял, что слишком часто выходил из себя. И это было глупо: я ничего
не добился, а вот потерять мог очень многое.

Зазвонил телефон. Это был Сандерсон, начальник патологоанатомического
отделения Линкольновской больницы.

- Я звоню с работы, - сразу же заявил он.

- Понятно.

Там по меньшей мере шесть параллельных аппаратов, и вечером любой
желающий может подслушать ваш разговор.

- Как провел день? - спросил Сандерсон.

- Довольно интересно. А вы?

- Так-сяк.

Да уж, представляю себе. Если кто-то решил устранить меня, логичнее всего
надавить на Сандерсона, а это можно сделать довольно тонко и даже под видом
шутки. "Я слышал, у вас нехватка рабочих рук" - например. Или более
серьезно. "Я слышал, Берри захворал. Это правда? Нет? А говорят, болен... Но
ведь его нет на рабочем месте, правильно?" Или при помощи пары ласковых.
"Сандерсон, как, по-вашему, я смогу поддерживать трудовую дисциплину, если
ваш Берри целыми днями где-то пропадает, а вы ему потворствуете?" Или,
наконец, через начальство. "У нас образцовая больница, и каждый выполняет
свою работу. Нам тут не нужны лодыри".

В любом случае итог будет один: на Сандерсона окажут давление, чтобы он
либо вернул меня на рабочее место, либо нашел нового сотрудника на замену
мне.

- Скажите им, что у меня третичный сифилис, - сказал я. - Тогда они не
станут рыпаться.

Сандерсон рассмеялся.

- Успокойся, все хорошо, - сообщил он мне. - Пока. У меня шея хоть и
старая, но крепкая, и я могу еще какое-то время прикрывать тебя. - Помолчав,
он спросил:

- Как по-твоему, сколько еще это продлится?

- Не знаю, - ответил я. - Дело непростое.

- Загляни ко мне завтра, обсудим.

- Хорошо. Возможно, я буду знать больше. Пока мне кажется, что эта
история похлеще перуанской.

- Понятно, - ответил Сандерсон. - До завтра.

Я положил трубку. Сандерсон наверняка понял, что я имел в виду. А я имел
в виду вот что: в деле Карен Рэнделл была какая-то неувязка. Месяца три
назад нам пришлось столкнуться с чем-то подобным. Редкий случай
агранулоцитоза. В крови совершенно не было лейкоцитов. Это очень опасно,
потому что организм, в крови которого нет белых шариков, не может
сопротивляться инфекции. Во рту и на коже большинства людей есть