серебристую кофточку как можно выше, так, что в глаза невольно повернувшему
голову Сазану бросился нежный, с золотистым загаром животик и сверху-: белая
полоска грудей. Никаких таких синяков в полутьме Сазан не заметил.
свой, то у него Васючиц - свинья, то наоборот. А это правда, что в нас
харьковские стреляли?
чтобы это Служба была.Серебристый "мере" остановился у крашенных зеленым
ворот.
отодвинуть, а я не достаю.
низко - Валерию и то пришлось тянуться.
его шею, и девочка, приподнявшись на цыпочках, поцеловала его. Они
целовались долго, минуты две. Девочка закрыла глаза и прижалась к нему всем
телом.
ночи, малыши", и в кроватку. Ладно?
видно, как покачиваются ее бедра, обтянутые красными шортиками. На крыльце
она повернулась и послала воздушный поцелуй Валерию.
костяшках пальцев. Потом завел мотор и медленно поехал прочь.
железнодорожной ветке, но та часть ветки, что проходила мимо
"Авиастроителя", была боковая, поезда по ней ходили редко, и Воронков
появился в Рыкове уже в десять вечера.
комнатку, где смотрели телевизор двое охранников.
Воронкову смутно знакомо - он вспомнил, что видел его на бандитской даче.
Номер не соединялся - в телефоне свиристело и чиркало, и Воронков с
отчаянием вспомнил о военных радарах, стоявших неподалеку от Алтыньевского
шоссе - радары эти работали не всегда, но, когда работали, сотовую связь
забивали напрочь.Наконец вместо короткого свиста чиновник услышал длинные
гудки. "Господи, только бы сняли трубку, - помолился про себя Воронков. -
Почему он молчит? Это же сотовый телефон, он всегда под рукой..."
еще раз.
кого-нибудь прислать. Прямо сейчас.
пожалуйста.
распугав несколько мчащихся легковушек, когда Сазану вдруг пришла в голову
одна необычайно четкая мысль: вот так же, по ночному звонку, сорвался из
дома Ивкин, вот так же спешил на аэродром Шило...
обочине и принялся обдумывать ситуацию. Не ехать было глупо - Воронков
визжал по телефону так, словно его резали. Ехать просто так, наобум, было
еще глупее. Валерий завел мотор, проехал полкилометра и запарковал
серебристый "мере" у железнодорожной станции.
последнюю партию пассажиров: Валерий застегнул куртку, сунул руки в карманы
и побежал по лесной тропинке, протоптанной от станции к аэродрому.
в высоте над ним парили пять огромных пылающих букв: "ЫКОВО". У буквы "Р"
были, видимо, нелады с проводкой, и она темнела на фоне подсвеченного неба
молчаливым укором электротехникам.
Сазана - Муха и Кошель.
он его увидел и пошел.
Ивкина достукивала на компьютере какой-то документ, дверь в кабинет была
распахнута. Сазан вошел в дверь и увидел Мишу Ивкина - тот перебирал на
столе разноцветные бумаги.
которого, видно,очень сильно припекло, прибежал к директору, то и наткнулся
он, соответственно, на Глузу.
бюрократический заусенец, задолжавший ему сорок штук, велел ему - ему,
Валерию Нестеренко, вернуться в Рыкове. Вместо ночного казино он был
вынужден трястись в электричке - славное занятие, все равно что парашу мыть,
и вдобавок под ложечкой Нестеренко ощутимо посасывало от голода. По
понятиям, этот чиновник должен был сидеть под дверью аэровокзала, как
собака, ждущая возвращения хозяина, и в пасти держать тапочки. И где он?
Ушел на променад!
остывающий бетон, - ты мне сорок штук был должен, теперь будешь должен
шестьдесят".
прогреваемый двигатель: упорядоченными красными звездочками убегала вдаль
взлетная полоса.
же эти двое лохов? Сазан вспомнил, что чуть подальше, за ангаром, есть
стоянка служебных машин и что Глуза машину свою оставляет именно там. Может,
они сидят в тачке?
пошел вдоль забора, по привычке оставаясь в тени и осторожно ступая по
скошенной, пахучей траве. Запоздалый самолет вырулил на дорожку и взлетел,
мигнув зеленым огоньком. Двигатели смолкли. Бетонное полотно лежало в ночи
огромной белой простыней. В тишине было слышно, как в скошенной траве
стараются цикады.
сменилось тревогой: какой-то встроенный в мозг бандита радар посылал
непрерывный сигнал "СОС".
пор не вернулись?
почувствовал себя зайцем, на которого идет охота. Нестеренко потряс головой,