Чтение 20–й страницы книги ~Все девушки любят бриллианты~

укутала ее потеплей и приготовила крепчайший кофе - кипятильник работал
даже на теплоходе. Напоила ее отвратительной водкой, купленной на
южнороссийском базаре.

Таня чувствовала неизъяснимую симпатию к этой немолодой (но и
нестарой еще), истрепанной жизнью женщине, добывающей нелегкий хлеб в
поте лица своего.

Выхлебав кофе, а потом и водочки, Зойка разрумянилась и повеселела.

Вскочила с койки и стала доставать из сумки съестные припасы:
домашние котлетки, жареную курочку, одесскую колбаску, копченую
скумбрию, блинчики с творогом...

- А у меня ничего нет, - виновато сказала Таня. - Только это, - Таня
достала из баула банку огурцов.

- Та сразу видно, что ты не наша. - Зоя говорила с характерным южным
выговором, утрируя звуки "г" и "ш". - И чего маскировалась? Тоже -
Штирлиц!

Таня покраснела.

- Че везешь-то? - просто поинтересовалась Зойка.

Таня замялась.

- Ладно, не ври. Ну, чего - Илюхе дать пришлось? - Зойка спросила об
этом деловитым обыденным тоном.

Таня снова покраснела. Ну не объяснять же ей, как все было на самом
деле и что она в самом деле везет!

- Ну, и как у него? Стручок?..

Странная робость овладела Таней при общении с этой битой-перебитой
жизнью, тертой-перетертой женщиной. Она только молчала, даже не
отшучивалась.

- Где в Стамбуле жить-то будешь - знаешь? Таня пожала плечами.

- В "Мармаре" небось?

- А что это за "Мармара"? - полюбопытствовала Таня.

- Это такой отель на горе. Этажей двадцать. Пять звезд. Швейцар в
перчатках и все такое... А у кого товар брать будешь?..

Таня опять стушевалась.

- А хочешь - давай со мной. Я в этот раз одна, ты одна, а бабам в
Стамбуле одним делать нечего...

- Ну, может быть... - неуверенно сказала Таня.

***

Москва, сентябрь 1973 года - Да! Да! Да! Да! - вопила и изгибалась
под ним Лялька. Ее зубки впивались в его шею.

"Останутся следы, - отстранение думал Антон. - Что же я скажу
Белоснежке?" Но эта мысль была где-то на периферии его сознания. Его
всего затопило предвкушение конца. Он шел к нему, подгоняемый снизу
жаркими толчками Ляльки. Он стискивал ее раскинутые по кровати руки. Они
оба были мокры от пота.

Иногда он открывал глаза и в свете раннего осеннего утра видел
разметавшиеся по подушке черные волосы Ляльки, ее плотно сомкнутые глаза
и бормочущий рот.

"Давай, давай же, кончай!" - выкрикнула она, извернулась и взяла в
рот его сосок. И тут он финишировал. Мощно, долго, победительно. Она
заорала, ничуть не смущаясь картонных стен общаги.

Потом он отвалился к стене и уставился в потолок. Лялька еще стонала.
А ведь это третий раз за два часа, подумал он. Личный рекорд. Вот это
баба!

Супер! Как не похожа на стыдливую, холодноватую его невесту!

Лялька приникла к его груди и стала целовать его шею и руки.

- О, какой ты! Какой ты классный! - зашептала она. - Ты - чудо.
Супермужик!..

Он удовлетворенно мычал, не шевелясь.

- Боже, какой ты сильный! - продолжала Лялька, ласкаясь. - Какой у
тебя большой!.. Какой ты мощный!..

Антон лежал молча и самодовольно улыбался. Если б он знал, что эти -
или примерно эти - слова Лялька Климович говорит каждому мужчине, с кем
свела ее постель, самодовольства у него поубавилось бы. Не мог он знать
и того, что Лялька ведет дневник своих сексуальных похождений. Туда она
заносит каждого нового мужчину и проставляет им оценки (по шестибалльной
шкале, как фигуристам). Не мог он, конечно, ведать, что окажется в этом
потаенном дневнике под номером 63 и проставлена сегодня вечером ему
будет достаточно скромная "четверка". Если бы Антон знал все это, вряд
ли бы он улегся с Лялькой в постель. А может, наоборот, это бы его
дополнительно возбудило и придало бы его мимолетному сексу с
полузнакомой девушкой особенный кайф?.. Во всяком случае, то, что он
будет с ней спать, причем спать сегодня же, Антон понял через десять
секунд после того, как ее увидел. И она тоже поняла это. Все остальное,
весь короткий ритуал ухаживания на вечеринке в его комнате был просто
прелюдией, необходимым брачным танцем, подготовкой к этому сексу
воскресным сентябрьским утром.

"И еще я отомстил этой дуре, довольно подумал Антон. Правда, она об
этом не узнает. И дай бог, чтоб не узнала. Как, кстати, скрыть от нее
Лялькины укусы на плечах? И свою исцарапанную спину? Ладно, подумаю
потом... Надо с ней, наверно, недельку не поспать. Она и не очень-то в
постель к тебе стремится, надо честно признать... Холодновата... С
Лялькой не сравнишь".

Лялька выскользнула из-под простыни. "Ну и фигурка, - восхищенно
подумал Антон. - Настоящая секс-бомба. Груди здоровенные, красивые.
Большая аппетитная задница... Правда, чуть толстовата. А через пару лет
вообще расплывется, как кадушка... Но меня-то через пару лет уже с ней
рядом не будет, верно?"

Лялька взяла со стола чистое полотенце, обмакнула его в таз с водой.

Вернулась к кровати, уселась рядом с Антоном по-турецки и стала нежно
протирать его, приговаривая: "Какой большой, какой сильный! Какой
мальчик! Притомился, мой сладенький..." Потом она наклонилась, и Антон
почувствовал ее губы. Тут же помимо воли он ощутил возбуждение. Это было
уже больно. Но и сладко - тоже.

"Вот это секс-машина", - восхищенно подумал Антон.

А начиналось все вчера с вечеринки, или "сейна", как тогда говорили,
в его общежитской комнате.

Поводов было два. Во-первых, Белоснежка должна была сдать госэкзамен
по научному коммунизму. Во-вторых, у него, Антона, два дня назад был
день рождения: двадцать один год - "очко". Отмечать день в день не стали
из-за нее.

Как-то нехорошо резвиться за два дня до "госа". Никто не сомневался,
конечно, что его невеста-отличница экзамен сдала бы, и сдала на "пять",
даже если б кутила всю ночь перед сдачей. Но сама она, такая правильная,
пойти на экзамен после гулянки позволить себе не могла. Потому
празднество перенесли.

После экзамена Белоснежка должна была сразу мчаться в общагу к
Антону.

Он к этому времени планировал уже отовариться, и она поможет ему
приготовить стол. Помимо прочего, праздник имел скрытый смысл: Антон
впервые должен был предъявить ее - без пяти минут супругу - своим
друзьям. Он волновался.

Получилось все совсем иначе.

Когда Антон вернулся из магазина, груженный водкой, портвейном,
шампанским и даже коньяком, вахтерша сказала ему, что звонила девушка.
Связь через вахту общаги была крайне неудобной и использовалась лишь в
исключительных случаях. Антон догадался, что звонила она. Другим
девушкам он телефон общаги, кажется, не давал.

Антон притаранил покупки в комнату и спустился вниз. Разговаривать от
любознательной вахтерши не хотелось, и Антон вышел на улицу к
телефону-автомату. Стоял ослепительный медный осенний день. В воздухе
пахло чем-то неуловимо приятным. Антону всегда казалось, что есть что-то
сексуальное в этом осеннем запахе увядания.

Антон опустил "двушку" в автомат. Дозвонился на удивление сразу же.

Сквозь хрипы автомата был слышен голос бабульки, охранявшей ее корпус
в Лефортове. "Шевцову из 615-й, пожалуйста!" - что есть силы заорал
Антон. Бабуля была более чем глуховата. Через три попытки она поняла,
кто нужен, и пошла искать кого-нибудь, кто поднялся бы на шестой этаж за
Шевцовой. Самой вахтерше было такую высоту не осилить.

Потянулись минуты ожидания. У телефонной будки остановилась девушка.

Она выразительно поглядывала на часы. Антон отворачивался от нее. В
будке, нагретой осенним солнцем, стало душно. Девушка забарабанила
монеткой по стеклу.

Антон повернулся и сделал умоляющий жест. Наконец на том конце
провода взяли со стола трубку.

- Это Антон? - спросил мужской голос.

- Да, - ответил Антон. Он ощутил иррациональный укол ревности.

- Шевцова просила тебе передать, что она не приедет.

- Не приедет? А в чем дело?

- Она заболела.

- Чем?

- Голова болит, - ухмыльнулся парень.

- Понятно, - протянул Антон и швырнул трубку на рычаг. Разозленный,
он вылетел из телефонной будки. Шваркнул дверью и едва не сшиб ожидавшую
студентку.

А в это время его невеста, закрывшись в туалетной кабинке,
сотрясалась от жестоких приступов рвоты...

Вот так и сложилось: злость на нее, испортившую ему день рождения;
коньяк и водка почти без закуски - плюс томительные, многообещающие,
сексуальные глаза незнакомой девушки, которая оказалась напротив Антона