Чтение 20–й страницы книги ~ТАСС уполномочен заявить~

хотели организовать здесь съемку скрытой камерой.

- Скрытой? Это как работал Гриша?

- Какой Гриша?

- Чухрай. Ставит свою бандуру и делает вид, что фотографирует птичек,
а на самом деле подглядывает, как парень мнет девку...

- Именно так.

- Нет ничего проще! Просверлим дырку в двери, - он обернулся, - там у
меня склад, ставьте аппарат, а я буду дурить покупателя... Только
погодите, но ведь моего лица, буквально, не будет видно: кто меня узнает
со спины?!

- А мы поставим две камеры. Посетители станут думать, что мы вас
снимаем, а мы будем работать с двух точек.

- Так заднюю точку вы покажете в кино, а переднюю, с моим
дурыльником, бросите в мусор, знаю я такие номера.

- Ну об этом вы с Бобровским сами поговорите, если мне не верите.

- Как будто я не знаю, что в наше время все решает не главный, а
пятый! Мне неизвестно, какую ступеньку вы занимаете в кино, что такое
ассистент и больше ли это помощника, но не надо спорить: что вы ему
принесете на стол, то, буквально, и пойдет в кино. Разве у нас не так?
Во-первых, начальник райпродторга меня никогда не примет, он для нас как
римский папа, и с вопросом к нему нечего лезть. Надо подкрасться к
секретарше! А у нее все хорошо с кишечным трактом и почки работают, как
космические системы, - так что "Нафтуся" ни к чему. Но она мечтает достать
колготки-сеточку, а заведующий секцией язвенник, и я оставляю ему
"Славяновскую" и "Витаутас" - вот вам колготки-сеточка, вот вам наряд на
тару... А что, эта тара нужна мне, да?! Она, буквально, нужна трудящимся.
Ну, хорошо, ну я получу четвертак, ах, какой страшный гешефт! Цизин
получил четвертак за то, что хорошо обслужил язвенников! Так они ж добрее
будут, они не станут пить кровь народа во время рабочего дня, если я
отоварю их "Смирновской"! Так о ком я забочусь?! О своей выгоде или
общественном благе?! А ведь можно на все плевать! "Нет "Ессентуков",
жалуйтесь, мне-то что?!" И это - нравится, с таким - никаких хлопот! Э, не
стоит об этом, я завожусь с пол-оборота, ничего не могу с собой поделать.

- Вам надо с кем-нибудь согласовывать нашу съемку, Григорий
Григорьевич?

- Если вы хотите сорвать съемку - согласовывайте. Знаете анекдот про
то, как один тип пришел к богу и попросил, чтобы у соседа Ивана,
буквально, сдохла корова? Все наши магазинщики завалят подарками
секретарш, только б они доложили начальству, чтобы съемка прошла у них,
все ведь люди, все хотят поработать на советский экран!

- Да, но мы будем снимать днем, а у вас в обеденный перерыв особенно
многолюдно...

- Ну и что? Я приглашу тетю Веру, она пенсионерка, дам ей красненькую
и выброшу торговать в розлив у витрины! Потом есть еще одна воз...

Дверь за спиной Гречаева хлопнула резко. Он обернулся: на пороге
стоял Парамонов, неотрывно глядя на Цизина. Тот улыбнулся и сделал рукой
неуловимый, странный жест, спросив при этом:

- Что вам?

- Э... Да нет... Просто я хотел узнать, может, "Саирме" завезли?

- Зайдите, буквально, попозже, не привозили "Саирме", к пяти часам
будет.

Гречаев поднял глаза на витрину: прямо перед ним стояло семь бутылок
"Саирме".

- Так вот, - продолжал между тем Цизин, - не вздумайте идти в
райпищеторг, начнутся интриги, вы утонете. Или уже топайте к самому
главному, в районный торг, это - голова, из молодых, он сделает все, если
вы скажете, что хотите снимать именно у Цизина.

- Что, тоже язвенник?

Цизин не понял:

- Почему? Совершенно здоровый молодой человек.

- Но почему он сделает для Цизина все?

- Потому что вы об этом попросите, а умные люди, буквально, не
отказывают работникам искусств...

- А если в тех бутылках на витрине была обычная вода? - спросил
Константинов, оторвавшись от рапорта Гречаева. - Бутафория?

Начальник группы полковник Трухин ответил:

- Может быть, бутафория. Но зачем Парамонову ехать к Цизину за
"Саирме", когда - я проверил - у них в буфете продают именно эту воду?

- Что дало дальнейшее наблюдение?

- Парамонов крутился на улице семнадцать минут, то и дело смотрел на
часы, потом зашел в будку автомата номер семь тысяч триста девятнадцать и
позвонил по телефону с индексом двести сорок четыре, видимо, к Шаргину,
Леопольду Никифоровпчу...

- Видимо?

- Он закрыл спиной диск и подстраховывался пальцами, так что
сотрудники не смогли зафиксировать остальные цифры... Но у Парамонова нет
других знакомых на Садово-Сенной, только Шаргин.

- Первый допуск принимаю; скорее всего, действительно, звонил
Шаргину, а второй - отвергаю. А что если он звонил к неустановленному вами
контакту? Это допустимо?

- Это допустимо только в одном случае.

- В каком именно?

- В том случае, если Парамонов и есть тот агент, которому ЦРУ шлет
радиограммы; передаточное звено в сети.

- Что было потом?

- Парамонов снова зашел к Цизину, тот налил ему стакан воды,
Парамонов выпил, не уплатил денег и, даже не попрощавшись с ним, побежал
на остановку, прыгнул в автобус, через семь минут был в гараже.

- И...

- И продолжал ремонт машины Ольги Винтер.

- Поработайте с Шаргиным. Вы уже выяснили, какие документы попадают к
нему из спецхранений?

- Да. Попадают те самые, которыми так интересуется Лэнгли.

А Шаргин тем временем стоял на перекрестке Арбата и Смоленской, у
выхода из "гастронома", нервничал. Заметив машину с дипломатическим
номером, он шагнул с тротуара, приветливо помахал рукой человеку,
сидевшему за рулем, тот притормозил, они поздоровались, поговорили
несколько минут, причем услышать их разговор нельзя было, ибо Шаргин,
опершись на дверцу, склонился к водителю.

А потом подъехал - на машине Ольги Винтер - Парамонов и запарковал
"Жигули" рядом с дипломатической машиной. Когда иностранец попрощался,
Шаргин сел к Парамонову; заехав на Преображенку, в дом семь, они забрали
двух девушек, отправились в ресторан "Русь", а оттуда на холостяцкую
квартиру Шаргина, где и провели ночь...

КОНСТАНТИНОВ

- Что касается Шаргина, то он разговаривал с Ван Зэгером,
представителем "Трэйд корпорэйшн", это его партнер, - сказал Проскурин.

- Что-нибудь тревожное по этому партнеру поступало?

- Чистый торговец. По нашему мнению, он не связан со спецслужбами.

- А что за девицы были с Парамоновым и Шаргиным?

- Кочегары.

Константинов надел очки на кончик носа, посмотрел на подполковника
вопрошающе.

- Кочегары, - повторил тот. - Одна кончила текстильный техникум,
другая - пищевой, обе из Ростова, перебрались в Москву, в рабочей силе
дефицит, хоть черта пропишут временно, и общежитие дадут, этим дали
однокомнатную квартиру на двоих. День - дежурство, два - гуляют.

- С кем гуляют? - поинтересовался Константинов.

- Мы только-только их установили, Константин Иванович, начинаем
изучать.

- А вам не кажется, что дело разрастается, как снежный ком, и это
очень плохо, а?

- Ничего не поделаешь, факты. А факты - упрямая вещь.

- Память у вас хорошая, - заметил Константинов, - но, несмотря на
факты, мне это разрастание не по душе. Люди - не снег, "людской ком" -
категория страшная, вам не кажется?

...Когда Проскурин, закончив доклад и утвердив план мероприятий,
вышел, Константинов набрал номер телефона Ольги Винтер.

- Здравствуйте, чемпион, - сказал он. - Ваш ученик приветствует вас.
Боюсь, что завтра опоздаю на корт: у меня "жигуль" забарахлил, ехать в
"сервис" - потерять день, а хорошего мастера нет...

- У меня есть. Только он не возьмет у вас денег, если скажете, от
кого пришли. Купите ему "Пшеничной", а еще лучше "Джин". Карандаш под
рукой?

- Пишу.

- Парамонов Михаил Михайлович. Только по телефону не говорите, что по
поводу ремонта...

- Бедный Парамонов боится, - улыбнулся Константинов.

- Их поколение - трехнутое, всего боятся.

- Вы, кстати, поговорили со своими знакомыми африканистами?

- Пока - плохо. Не хотят с вами беседовать, идеи берегут для статеек,
сквалыги чертовы. Вы вражеские голоса слушаете?

- Когда как.