Чтение 20–й страницы книги ~Золото красных~

- Понял, что почем? - вздохнул. - За Холиным тоже кой-кто стоит... не
без того... но калибр заступников жидковат... готовься в Цюрих!..

Приблизилась черноволосая красотка - скорее всего
полукровка-кореянка, шепнула Реброву:

- Ну, как?

- Неужели полодиннадцатого? - Ребров поднес к глазам часы: ба!
полночь. - Я что... тебе глянулся?

Комсомолка с дерева, дочь далекой страны утренней свежести запросто
объяснила:

- Толстых не люблю... тяжелые и потные... после них всю неделю
ломает...

Мастодонт оглядел кореянку, поиграл тяжелыми волосами, ласково
потрепал по щеке, подтолкнул пониже спины: юная энтузиастка компорока
поджала губы и скрылась в тени кустов.

Мастодонт побрел к машине за предправления покорно, будто гепард на
невидимой, но от того ничуть не менее прочной цепи вышагивал Ребров.
Быстро домчали до аэропорта. Успели на самолет... В Москву!.. Подремывали
в креслах на высоте десять тысяч метров.

- Хорошо слетали, - не открывая глаз, подытожил Мастодонт. - Всего-то
сутки! Хотел, чтоб ты увидел. Расскажи я, никогда б не поверил...

В московской квартире Холина царил беспорядок - разительный контраст
с белой гостиной и стильной спальней в столице цюрихских гномов. Но...
забугорные годы зря не пропали - Холины успели натащить. Попади сюда
работяга из глубинки, обомлел бы...

Супруги сидели друг напротив друга на кухне. Холин вертел вилку,
Ольга мяла салфетку. Холин переживал потерю сладкого места... скорбел о
"золотом деле" Мадзони, плывущем в руки Пашке Цулко... мстительно
поражался бездушию Мастодонта... и даже ревновал - как же! Перед
несостоявшимся убиением жену еще употребили... Холин скрючился,
нахохлился, постукивал тупым концом вилки по столу.

- Перестань! - Холина, похоже, сожалела, что в поспешности отлета
потеряла матерчатую сумку с разящим камнем.

- Перестань! - повторила Холина.

Дробь по столу стала еще чаще... Холин поднялся, позвонил:

- Добрый день... от Цулко... если можно, сегодня?.. буду в два, -
опустил трубку.

Холин подъехал к пресс-центру на Зубовской площади, остановил
"фолксваген-пассат" на Кольце среди иномарок с желтыми, редко-красными
номерами. Прошел в стеклянные двери меж стен с надраенными медными
табличками и замер у второго остекления, сквозь которое виднелась конторка
и капитан милиции.

Из дверей вышел Седой:

- Вы Холин?

Эдгар Николаевич кивнул. Седой придержал Холина за локоть, на миг
замер рядом с капитаном милиции:

- Товарищ со мной, Борис Иваныч!

- Какие проблемы! - улыбнулся напоминающий американского киногероя
капитан Борис Иваныч и с благодарностью взял сигарету из пачки протянутой
Седым.

Разделись, поднялись по правой мраморной лестнице, у городского
телефона сгрудились трое или четверо иностранных корреспондентов с
кофрами, треногами и камерами с длиннофокусными объективами.

Поднялись по двум лестничным пролетам - Седой время от времени кивал
встречным - прошли бар-кишку, глянули на стойку с бутылками, сигаретами и
закусками.

Прошли в ресторан. К Седому подошла метрдотель, блондинка средних
лет, более напоминающая доктора филологии. Посадила у левой стены под
зеркалом в обрамлении зажженных миньонов.

Официант подскочил тут же. Седой, не обращаясь к меню, заказал:

- Соленые грибы... лобио... четыре порции пельменей... две рыбные
солянки и две вырезки с грибами.

Официант не шелохнулся. Седой обратился за советом к Холину:

- Водку или красное к мясу?

- Я на машине... лучше вино.

- Две бутылки "Каберне".

Официант исчез.

- Слушаю вас, - Седой разлил воду по фужерам.

Холин отхлебнул:

- Цулко полностью доверяет вам...

- Слушаю, - бесстрастно подстегнул Седой.

- К нам в Цюрих приезжал человек и...

- Я все знаю... что случилось, как и почему. У вас проблемы с женой?
Я тут кое-что придумал. - Седой с интересом взирал, как официант расставил
четыре стальные плошки с пельменями и разлил вино.

Выпили. Седой и Холин склонились к середине стола. Седой долго
говорил. Холин слушал. Оба время от времени прикладывались к бокалам.

В ресторанный зал входила разношерстная публика от нечесанных юнцов с
размалеванными девицами до вышколенных дипломатов.

Появился капитан Борис Иванович, протянул пачку сигарет Седому и
Холину. Холин отказался. Седой взял: капитан и Седой обменялись дружескими
улыбками.

В конце неспешной беседы Седой осведомился:

- Неплохо?

Холин сжал ножку бокала:

- Мне никогда б не пришло в голову...

- У каждого своя профессия! - рассмеялся Седой.

Холин сослался на занятость - попытался расплатиться, Седой пресек
попытки. Холин ушел. Седой продолжил трапезу. Несколько раз к нему за стол
присаживался капитан Борис Иванович, и оба заразительно смеялись.

В Париж летели втроем: Черкащенко, Марь Пална и Ребров. Самолет
взлетел, Мастодонт направился в туалет, Марь Пална, сидевшая в центре
между двумя мужчинами привычно не утерпела:

- Кто ж за тобой стоит, Ребров?

- Никто. - Ребров вспоминал приключения в сердце Азии и не верил.

- Так не бывает! - наставительно заключила Марь Пална. - Скрытник
великий!

Вернулся Мастодонт, тяжело опустился в авиационное кресло. Марь Пална
вмиг примолкла.

Сели у де Голя, быстро добрались до города на серостальном
"ситроене", присланном администрацией Евробанка. Разместились в отеле.
Мастодонт остался в номере отдыхать, Реброва и Марь Палну послали в
Евробанк готовить документы. Вез шофер-француз ни слова не понимающий
по-русски.

Ушлая Марь Пална, за возможность поерничать не пожалеющая родную
мать, нашептывала на ухо Реброву:

- Раньше большевички тащили младших братьев из Коминтерна на склады,
в запасники музеев, раздавали добро дворян, купцов - все что награбили...
это в двадцатых... крали у одних - плохих, и передавали другим - хорошим.
Антиквариат, бриллианты, николаевские десятки мешками... Эйфелева башня?!
- Марь Пална быстро утеряла интерес к символу галльской столицы. - После
войны насоздавали народных банков... открыли отделения совковые в
Швейцарии, ФРГ, Иране, Люксембурге, Австралии... Евробанк, между прочим,
основали русские эмигранты, жертвы красного террора... потом проморгали
или сознательно отдали своим мучителям. В Евробанке нашенском пасутся все
посольства соцдрузей, вся грибница Жорика Марше - куча организаций:
женские, молодежные, профсоюзные, пионерские, спортивные... Тьма
нахлебников... Отделения всеобщей конфедерации труда, включающие - не
поверишь! - работающих на французскую "оборонку".

- Не понимаю, почему 99.7 процента капитала принадлежат Госбанку и
Внешторгбанку, а не все сто? - Ребров хотел показать, что и он не лыком,
тоже готовился к набегу на Париж. - Кокетство?..

Марь Пална не только для подоконников годилась, но и дело знала:

- По французским законам на территории страны банк может возглавлять
только подданный Франции. Вот эти косметические 0.3 процента принадлежат
местным коммунистам, и во главе банка - для отмазки! - француз.

Приехали, прошли в офис Евробанка. Ребров запросил бумаги для
Мастодонта. Расторопные клерки быстро завалили стол папками, Марь Пална
потребовала кофе, выпила две чашки, выкурила сигарету и сообщила Реброву:

- Я шефа ждать не буду... пройдусь по магазинам... через пару часов
ждите. - И исчезла, обворожительная, таинственная, на взгляд
непосвященных, неприступная.

Мастодонт вошел по-хозяйски, выгнал из кабинета посторонних, оглядел
Реброва, корпевшего на ворохом бумаг:

- Ну что?

- Разбираюсь, - сообщил Ребров.

- Давай, давай... - тоном Мастодонт показал, что все эти бумаги ему
совершенно безразличны.

- Не понимаю, - поделился Ребров.

- Чего? - без одобрения, скрывая усталость уточнил Мастодонт.

Ребров протянул несколько бумаг - колонки цифр напротив чреды
фамилий, как выплатная ведомость:

- Фамилии только испанские и выплаты приблизительно одинаковые,
похоже зарплата. Откуда столько испанцев, и за что мы им платим?

Мастодонт лениво подцепил листок, пробежал сверху вниз отшвырнул: