Крука на берегу Адриатики. Кроаты предложили Владиславу, сыну Карла
Дураццо, убитого Елизаветой, занять венгерский престол, но тот побоялся
явиться в Венгрию, в которой теперь воцарился Сигизмунд, названый муж
плененной Марии. Не заботясь об освобождении жены с тещей, Сигизмунд стал
тотчас прибирать к рукам венгерские земли.
малопольские паны) занять Червонную Русь и Подолию, тем паче что Ядвига,
по праву наследования, могла считать эти земли своими. (После смерти
последней своей сестры, Марии, Ядвига примет титул <наследницы королевства
венгерского>.)
Владимир и Луцк двигался в Литву, дабы крестить литвинов, Ядвига же
направилась, как только подстыли пути, в Червонную Русь, возвращать эту
землю, завоеванную еще Казимиром Великим, под руку польской короны.
Сигизмунд, едва лишь прикоснувшийся к венгерскому престолу, не мог оказать
сопротивления, а венгерский наместник, староста Червонной Руси, Эмерик
Бубек, являясь тестем краковского воеводы, Спытка из Мельштына, за
которого он недавно выдал свою дочь, тоже не имел нужды противиться
польскому захвату, так что поход Ядвиги обещал быть бескровным.
из Москвы. Великий князь Дмитрий прислал послов Владиславу-Ягайле, требуя
возвращения сына, и начался длительный торг, с задержками и извинениями.
Княжича со спутниками выпустили лишь тогда, когда король Владислав
воротился из Литвы.
духовных лиц, более всего францисканцев, литовские и польские князья,
польские воеводы и каштеляны, во главе с Николаем Топорчиком из Оссолина,
маршалом королевского двора. В начале октября достигли Луцка, где до
половины ноября устраивали местные русские дела в пользу поляков. Далее
двинулись к северу, под Неман, в последнюю лесную языческую чащу Европы.
стоял адский холод, а летом жара и белые ночи. Пущи, озера, стада зверей,
леса, полные русалок, реки, по весне превращающиеся в моря. Кормились тут
дичью, рыбой, грибами. Крестьяне держали до шестидесяти голов рогатого
скота, несчитанное число коз и овец. Водили пчел. Когда не хватало черного
хлеба, ели печеную репу (репу тут даже посылали друг другу в знак дружбы).
Растили лен, и литвины ходили в основном в холщовых одеждах. Славились
литовские ведуньи, знатоки целебных трав. Дома литвинов в ту пору
представляли собою пастушьи хижины: четыре стены без окон и кровля, вот и
вся литовская <нума>, где и жилище, и конюшня, и хлев, и амбар. От голода
и войны, от ревностных католических апостолов, жители тут легко снимались
с места и бежали в иные земли. Тот же польский историк пишет, что все
литвины были рабами своих бояр и князей, что жену покупали за деньги, что
родители тут могли продавать своих детей, что боярин мог забрать все
имущество крестьянина, что за долг, за подать или от голода жители
отдавались в рабство и у богатых были полные дворы рабов, что за каждую
провинность виновных убивали, зашивали в медвежьи шкуры, бросали на
съедение зверям, что осужденный литвин сам вешался по приказу князя... Но,
одновременно тот же историк говорит о странной приверженности литвинов
своим князьям, об их верности данному слову и мужестве в бою, произошли же
литовцы, по его мнению, от римлян, ушедших на север в эпоху гражданских
войн Цезаря и Помпея*.
молнии и грома. Богов вообще было великое множество: боги ясного неба -
Аушве, Сотварос, Окопирмос, водяное божество плодородия - Потримпос, или
Атримпос, бог уничтожения - Поклус, бог плодов земных - Курко...
с тройным изображением - Перкунаса, Потримпоса и Поклуса (свет,
плодородие, уничтожение), быть может - отголосок древнеиранской традиции -
Митры, Ормузда и Аримана. Так же, как на Востоке, у
персов-огнепоклонников, тут приносили жертвы огню. Вечный священный огонь
знич горел в литовских храмах, время, как в древности, считали ночами,
годы - лунами. Недели начинались с пятницы. В Литве сохранялось
многоженство. Отправляясь в путешествие, литвин мыл себе ноги. Тулуп мехом
наружу, лук и колчан с отравленными стрелами составляли все его имущество
в пути. Пили кумыс, переправлялись через реки вплавь, держась за хвост
коня. Вся земля для литвина была святой: святые горы, святые озера и рощи,
в которых жили святые животные, змеи и ящерицы. Здесь запрещалось рубить
лес, здесь хоронили, сжигая, своих мертвых. Весь мир был наполнен богами.
Божество весны - Пергрубис, богиня любви - Мильда, бог хозяйства -
Варшайтос, хлебов - Крумине, охоты - Шнейбрато, льна - Важгантис, напитков
- Рагутис, пчеловодства - Аустея, садов - Кирнис, лесов - Пускайтис,
скотинных стад - Ратайница и так далее... Каждый дом находился под опекою
божества дома, у каждой зажиточной семьи, кроме того, имелся свой бог. За
всяким действием - начинали ли пахать, вынимали ли первый хлеб из печи -
надлежало приносить жертву божеству земли или пирогов. Гадалки, колдуны,
гусляры, вещатели в монашеском одеянии, верховный жрец - Криве-Кривейто,
толпы знахарей - сейтонов и лабдарисов, гаданья по внутренностям, на войне
- по внутренностям захваченного пленника. В доме, принося жертву, вызывали
к миске с молоком домашнего ужа.
с десятитысячными стадами коней и рогатого скота. Верховная власть
обставляла себя наместниками, тиунами, детскими - как на Руси. Столетняя
война с тевтонами приучала мужчин жить грабежом. Жены вели дом и, по
словам того же историка, отличались невероятной распущенностью, имея
подчас нескольких мужей. Голодные месяцы перемежались празднествами, когда
резали скот, объедались и опивались...
разукрашенных всадников, с духовенством в разнообразных облачениях, с
литовскою ратью и польскими рыцарями. Зная свой народ лучше католических
прелатов, Ягайло привез с собою целый обоз шерстяных одежд в подарок для
тех, кто крестится.
стеной и хороводом разноплеменных предместий, домами без улиц, в окружении
лугов и садов.
ересь, искоренять которую порешили силой. Одного боярина, ставшего
манихеем, запытали до смерти. Русичей пока не трогали, но шляхетские
вольности, право выдавать по желанию замуж дочерей и сестер, права
наследования, облегчение от повинностей - получали одни католики. Особою
хартией запрещались браки новокрещенцев с язычниками и схизматиками (а
буде кто из них захочет сочетаться браком с новокрещенцем, обязан принять
католическую веру). Был разрушен храм Перкунаса, залит водою знич,
перебиты священные змеи и ящерицы, вырублены священные рощи. Язычники
рыдали, но сопротивляться своему же великому князю не смел никто.
Верховный жрец Лиздейка, по преданию, скрылся в Кернове и там, в дикой
лесной пустыне, жил отшельником. Наступило подлинное торжество
францисканцев. Первым латинским пастырем в столице Литвы стал
францисканец, Андрей Васило, поляк из дома Ястржембцев, почетный епископ в
Серете, в Молдавии, и прежний духовник королевы Елизаветы. На месте
святилища Перкунаса воздвигался новый католический собор.
толковали они. - И кто теперь будет посылать нам дождь и ведро?>
крестили разом всех, так что явились тысячи Станулов, Янулисов,
Петролисов, Катрин и Яджиул. Каждому при этом вручались белые шерстяные
одежды. И не ради крещения, а ради получения этих одежд потянулись литвины
под власть новой веры, наступлению которой они сопротивлялись до того
целое столетие.
брату, Скиргайле, наделив его городами и поместьями, передав целиком
Полоцкое княжество, а также Троки, наследственный удел Витовта.
следующего года. В Ватикан пошли грамоты об успешном крещении Литвы, а
оттуда, от папы, в Польшу явился кардинал Бонавентура, везя грамоты,
благословляющие <любимого сына папы, короля Владислава>:
признательности святой римской церкви, матери нашей! Приветствуем тебя,
возлюбленный сын, верный слуга, который за дела свои получил достойную
награду: венец земного величия - и, конечно, со временем получит венец
небесный. Утешай себя, сын, что, долженствуя погибнуть с целым народом,
как скрытое сокровище, ты найден! Утешай себя в глубине твоей души, что
такая великая слава ходит по всему миру о деяниях твоих и что ты, столь
любезный и милый, покоишься в блеске славы на лоне матери-церкви!>
умеющему ни читать, ни писать королю читали сразу перевод латинского
текста. Впрочем, все это было уже после отъезда княжича Василия из
Кракова.
<перекрещивали>, опуская в воды священных рек, умерших продолжали хоронить
на языческих кладбищах, так же гадали, так же, украдом, приносили жертвы
духам дома. Но корень дерева был подрублен, и медленно гаснущее язычество
все более уступало место власти католического креста.
Роллинс Джеймс
Русанов Владислав
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Орлов Алекс
Куликов Роман