поклонился в седле.
Баширу. - Последние слова он произнес с нажимом. Но упорно не смотрел на
Фэйли. Та, услышав имя отца, тяжело вздохнула и сердито покосилась на
игнорировавшего ее Вилнара. - Согласно приказу лорда Башира... и Лорда
Дракона, - добавил офицер, будто поразмыслив, - ни один благородный господин
не может войти в Кэймлин в сопровождении более чем двадцати воинов или
пятидесяти слуг.
более щепетилен, чем Фэйли, а это говорило о многом. Правда, благодарение
Свету, Лудильщик не обнажит меча без приказа.
трех отсюда? - и разбей там лагерь. Ежели заявится какой-нибудь фермер и
примется жаловаться на потраву, отсыпь ему золота. Скажи, что мы возместим
все убытки. Айрам, ты пойдешь с ними.
он вечно так поступал, - Перрин и говорил, что вполне достаточно простого
"хорошо" или "будет сделано", - и немедленно принялся разворачивать колонну
в обратном направлении. Айрам набычился - он не любил разлучаться с
Перрином, - но ничего не сказал. Порой Перрину казалось, что в лице бывшего
Лудильщика он заполучил волкодава. Человек не должен вести себя так, но что
тут поделать, Перрин не знал.
и потребует соответствующей его так называемому высокому положению свиты,
чего доброго и вправду захочет взять с собой полсотни сопровождающих, но она
свесилась с седла и принялась тихонько переговариваться с Байн и Чиад.
Прислушиваться Перрин не стал, хотя все равно разбирал некоторые слова.
Говорили они о мужчинах и, судя по тону, потешались. Женщины, ежели говорят
о мужчинах, всегда или смеются, или сердятся. А ведь это из-за Фэйли он взял
с собой всех этих людей, да еще и знамя. Точно из-за нее, хотя Перрин так и
не понял, как она его уломала. В фургонах ехали слуги, мужчины и женщины в
самых настоящих ливреях, с изображением волчьей головы на плече. Ладно
беженцы, тем деваться некуда, но даже двуреченцы вовсе не находили это
зазорным.
Ранду. Едва ли ты хочешь, чтобы мы болтались без пригляду по городу.
Пожалуй, так будет лучше всего.
цепи всадников и проскочили ворота, словно в них никого и не было. Салдэйцы,
похоже, ничуть не удивились, впрочем, они, должно быть, привыкли к айильцам.
По слухам, айильцев в Кэймлине было видимо-невидимо.
обретешь ты всегда прохладу и воду, Перрин Айбара.
рукой, затянутой в серую перчатку. Перрин покачал головой. Гаул хотел взять
Чиад в жены, но, по айильским обычаям, попросить об этом должна была она. Со
слов Фэйли выходило, будто она не имела ничего против того, чтобы стать его
возлюбленной, но ни за что не желала отречься от копья и выйти замуж. Гаула
же это, кажется, оскорбляло, как оскорбило бы подобное предложение любую
двуреченскую девушку. Вдобавок ко всему этому вроде бы имела какое-то
отношение и Байн, хотя в чем там дело, Перрин не понимал. И выяснить было не
у кого - Фэйли с излишней поспешностью принималась уверять, будто и сама
ничего не знает, а Гаул, стоило его спросить, мрачнел и замыкался в себе.
Чудной народ.
внимания ни на толпу, ни на город. В Кэймлине он уже бывал, и то посещение у
него не вызвало особой привязанности к городам. Смотрел он не по сторонам, а
на жену, причем искоса, стараясь, чтобы та не заметила. Впрочем, с равным
успехом можно было таращиться на нее во все глаза. Она ничего не замечала,
ибо. напряженно сидя в седле, уставилась в спину Барады. Тот ерзал, словно
чувствовал на себе ее гневный взгляд. И то сказать, до Фэйли и соколу
далеко.
же, о чем думал и он сам. О ее отце. Ну что ж, возможно, и ей придется
держать ответ, коли она без спросу сбежала из дома и сделалась Охотницей за
Рогом, но он, Перрин, должен будет предстать перед лордом Башира, Тайра и
Сидоны и сообщить, что его дочь вышла замуж за кузнеца. Он никогда не считал
себя особенным храбрецом - невелико геройство драться, коли другого выхода
нет, - но до сих пор не предполагал, что может оказаться трусом. При мысли
об отце Фэйли у Перрина пересыхало во рту. Может, ему стоило самому заняться
устройством лагеря, а лорду Баширу послать письмо. Хорошая мысль - объяснить
все в письме. Чтобы все растолковать как следует, потребуется дня два-три. А
то и больше - он ведь не мастак на слова.
дворцом, вернул его на землю. Об этом знамени тоже ходили слухи. Одни
утверждали, что оно принадлежит Айз Седай, которые служат Ранду, другие -
будто он сам служит Айз Седай, почему и вывесил такой флаг. Перрина удивляло
одно - почему Ранд не поднял Драконов стяг? Он по-прежнему чувствовал
исходившее от Ранда тяготение: могучий та верен притягивал к себе менее
сильного. Но эта тяга была не того рода, чтобы указала ему, в каком
направлении двигаться. Покинув Двуречье, он поначалу собирался направиться в
Тир или Свет ведает куда, а сюда, в Кэймлин, его привели ходившие по всему
Андору слухи. Порой весьма тревожные. Так или иначе, он ощущал потребность
быть рядом с Рандом, да и Ранд, наверное, чувствовал нечто подобное. Это
походило на зуд между лопаток - и терпеть трудно, и почесать не дотянешься.
А сейчас, в конце долгого пути, Перрин едва ли не желал, чтобы ничего этого
не было. Однажды ему приснился сон - узнай о нем Фэйли, она бы очень
смеялась. Приснилось, будто он живет с ней в маленьком деревянном домике.
Где-то в глуши, вдалеке от городов и раздоров. Вокруг Ранда всегда были
раздоры. Но Ранд нуждался в нем, и он, Перрин, собирался исполнить свой долг
до конца.
выходили мраморные балконы, Перрин расстегнул пояс с топором и повесил его
на седло. Он был рад отделаться от топора, хотя бы и ненадолго. Одетые во
все белое мужчина и женщина увели на конюшню Ходока и Ласточку, а Фэйли и
Перрина Барада передал на попечение айильцев с холодными глазами, многие из
которых носили алые головные повязки, отмеченные черно-белыми дисками. Те
провели их внутрь и передали Девам, столь же холодным и отстраненным.
Знакомых по Тирской Твердыне среди них не оказалось, а на попытки Перрина
завести беседу они отвечали ледяными взглядами. После короткого разговора на
языке жестов Девы выбрали для него и Фэйли провожатую, худощавую женщину
примерно тех же лет, что и Фэйли, с волосами цвета песка. Она представилась
- звали ее Лериан - и предупредила, чтобы они не отставали. Перрин жалел,
что здесь нет Байн или Чиад - приятней было бы увидеть знакомые лица. Фэйли
шествовала по коридорам с видом важной дамы, каковой она безусловно
являлась, но при этом у каждого перекрестья бросала быстрые взгляды в обе
стороны. Очевидно, боялась, как бы отец не застал ее врасплох.
Охранявшие их две Девы поднялись с корточек, молниеносно обменялись
несколькими знаками с Лериан, и та без стука ступила внутрь.
айильцы, и никто даже слова не вымолвит...
целуя Фэйли в щеку. - Жаль, что меня там не было.
его по плечу:
Верин с Аланной довезли их досюда, прежде чем узнали о расколе в Башне. -
Выглядел Ранд усталым, взгляд его казался опустошенным, но смех звучал
искренне. - О Свет, Перрин, мне тут понарассказывали о твоих подвигах. Лорд
Перрин Двуреченский. А что говорит на это госпожа Лухан?
детстве ему доводилось получать шлепки от Элсбет Лухан чаще, чем от родной
матери. - Зовет лордом, да еще и в реверансе приседает. Честное слово. Ранд,
приседает.
смущает людей, пытаясь убедить их обходиться без всех этих поклонов и
реверансов, а до того, как его смущают подобные церемонии, ей и дела не
было. Послушать ее, так выходило, что это та цена - только часть цены, -
которую он должен платить. Хотелось бы знать за что.
он вздрогнул.
Лериан, скажи Сулин, что мне нужно побольше пуншу. Дынного. И попроси ее не
мешкать.
глубь гостиной, Перрин ощутил запах цветочных духов и догадался о
присутствии женщины, прежде чем ее увидел. А когда увидел, вытаращил глаза.
голубые, да еще и с шитьем. - Мин, ты ли это? - Рассмеявшись, Перрин
заключил ее в объятия. - Опять мы собираемся вместе, вот здорово. Фэйли, это
Мин. Я тебе о ней рассказывал.
улыбалась. Неожиданно Перрин осознал, что облегающие штаны подчеркивают