идут в основном тогда, когда счет так или иначе оплачивает компания, в
которой они служат.
[Бродский:]
религиозного происхождения, пуританского. На самом-то деле то, что
русскому человеку представляется вульгарным, эти американские оценки --
"о, такой-то стоит миллион долларов, такой-то -- десять миллионов" --
имеет свой резон. Посмотрите, вся политическая жизнь здесь, все
политические разговоры крутятся вокруг одного -- сколько денег будет
истрачено на ту или иную программу. Скажем, сколько республиканцы
кладут на оборону или образование, а демократы -- на социальные нужды
или борьбу с наркоманией. То есть все время говорят о деньгах. И это
абсолютно резонно. Потому что благосостояние той или иной
заинтересованной группы населения зависит в значительной степени от
государственных капиталовложений. То есть деньги -- это одна из самых
главных реальностей. Это куда более реальная вещь, чем политические
убеждения, платформы и философии. В Европе этого совершенно не
просекают. И в России тоже. Там, правда, ситуация вообще напоминает
театр абсурда, где ни о деньгах, ни о политике речи нет. Так что я даже
не знаю, о чем там идет речь. Я помню, в Ленинграде мы с приятельницей
пошли в театр Акимова на какую-то комедию. И сбежали со второго
действия. Так приятельница моя высказалась довольно-таки замечательно:
"В России театр абсурда и публика поменялись местами". То есть на сцене
полный реализм, зато в зале -- черт-те что.
[Волков:]
сами или пользуетесь ресторанами?
[Бродский:]
известной степени. Но в конечном счете это не дешевле. Потому что с
этим связана масса психологических издержек. Во-первых, весь этот хаос.
Во-вторых, возникают бесконечные дилеммы: посуду мыть или не мыть? И
если мыть -- то сейчас -- или потом? И так далее. Поэтому, как правило,
вечером я куда-нибудь выхожу. Но иногда готовлю сам, особенно, когда я
преподаю в колледже. Потому что там ситуация несколько иная: ты живешь
обыкновенно не в самом колледже, а в каком-то доме или квартире. И,
скажем, в Мичигане -- там вообще хоть три года скачи, ни до какого
ресторана не доскачешь. И поэтому там обедаешь, где придется. Где ночь
застает.
[Волков:]
кухонь. Какой из них вы отдаете предпочтение?
[Бродский:]
совершенно замечательные рестораны. Или вот еще неподалеку есть
потрясающее индийское заведение. И между прочим, на поверку все это
оказывается не так уж дорого. А разница с отечественной кухней --
фантастическая. Прежде всего, разнообразие. И в чисто кулинарном,
отношении -- это просто совершенно другой вкусовой ряд, если угодно.
[Волков:]
азиатские пилавы?
[Бродский:]
самую тему. Если сравнивать, то я сказал бы, что русская кухня -- это
традиционная гармония, а китайская -- это двенадцатитоновая система.
Только вкусная, потому что настоящей двенадцатитоновой системы мне на
обед лучше не надо. А все эти кавказские дела -- один из утонченных
вариантов традиционной гармонии: скажем, Шопен или какой-нибудь другой
из романтиков.
[Волков:]
ресторан дал объявление о том, что съестные припасы им поставляют прямо
из Сычуани. И я подумал -- что за ерунда, ведь ничего в этой самой
Сычуани нет. А в сегодняшней "Тайме" -- интервью с китайским адвокатом
из метрополии, приехавшим на стажировку в Колумбийский университет. Его
спросили о впечатлениях от Чайнатауна. И, конечно, "у советских
собственная гордость": он отвечает, что в Чайнатауне грязно и по улицам
ходить опасно. Но о еде отзыв восторженный: говорит, что как в самых
лучших пекинских ресторанах. Что в переводе с партийного языка на
человеческий означает -- нью-йоркский китайский ресторан на десять
голов выше любого пекинского.
[Бродский:]
общепит. Я полагал, что китайские партийные боссы, вообще верхушка жрет
-- как и в Советском Союзе -- вполне замечательный образом. Как и
американские туристы в Китае -- точнее, нью-йоркские туристы. Ибо
только они понимают толк в китайской кухне. Потому что европейцы -- что
они знают об этом? Им в Китае могут на тарелку навалить все, что
угодно, и они все равно будут кипятком писать. Но вот, например,
человек, чьему мнению я чрезвычайно доверяю, поскольку именно я
развратил его на все эти сычуаньские и хунанские дела -- Миша
Барышников, да? Миша ездил в Китай танцевать, и когда он вернулся, я
его спрашиваю: "Ну как тебе китайская кухня в метрополии?" Так вот, по
его мнению, жратва в Китае -- при том, что общая ситуация там
катастрофическая -- жратва все-таки замечательная. Конечно, для
специальных гостей. Ну, Барышникова и компанию там принимали
замечательным образом.
[Волков:]
из России, советуют при поездке туда запасаться "алказельцер" -- этим
магическим средством от желудочных неприятностей. Потому что даже
иностранцам норовят подсунуть гнилье. И я не знаю, дают ли теперь
вообще в странах с однопартийной системой качественный продукт за
пределами цековских или других закрытых едален.
[Бродский:]
экзотические, да и вообще национальные кухни здесь, в Нью-Йорке,
находятся на своем пике. То есть можно предположить, что они наголову
выше того, что можно найти в соответствующих метрополиях. За
исключением, вероятно, итальянских ресторанов. Французские рестораны
здесь есть замечательные, но их недостаток -- невероятная дороговизна.
И вот приходишь к выводу, что по своей доступности и разнообразию
китайская (и, пожалуй, японская) кухни здесь, это -- гастрономический
эквивалент демократии. Именно так.
[Волков:]
из России? Что красивого и что безобразного? Потому что здесь и того, и
другого навалом.
[Бродский:]
здесь, в Нью-Йорке. Это просто, как я уже говорил, другой эстетический
ряд. Поэтому я обязательно показываю Гарлем -- в районе 140-х, 150-х
улиц, и не на западной стороне, а на восточной. Это потрясающее зрелище
-- Бронкс, со всеми этими жуткими разрушенными кварталами. Другой
обязательный аттракцион -- нью-йоркское метро, причем этим метро нужно
пользоваться, ездить в нем и жить, а не просто разок сунуть нос. Тогда
метро становится одним из самых примечательных зрелищ в Нью-Йорке. Что
еще? Ну, "Серкл Лайн", то есть окружная линия,-- пароход, делающий круг
вокруг острова Манхэттен.
[Волков:]
чтобы порадоваться тому, как разваливается и загнивает Нью-Йорк.
[Бродский:]
действительно, чрезвычайно занимательно. Затем южная оконечность
Манхэттена, район Уолл-стрит. Это качественно иное явление, иной
принцип в смысле архитектуры. Я помню, моя приятельница приехала первый
раз в Нью-Йорк -- из Англии. Ну это все равно что из России, то же
самое. И я повел ее в район Уолл-стрит, часов в семь-восемь вечера,
когда все там пустеет, смотреть на небоскребы. И она сказала по поводу
этих небоскребов любопытную вещь. Дескать, все это замечательно тем,
что здания эти сообщают тебе твой подлинный масштаб. Потому что в
Европе масштаб не тот. Там здания, если и не нормальной пропорции, то