Чтение 196–й страницы книги ~Жюльетта~

времени, крепко схватил юного визитера и быстро спустил с него штаны. -
Сначала Мы насладимся им, а потом съедим, а то мне уже надоело питаться
куницами и ласками. Я первым совершил содомию, пока мои товарищи держали
ребенка вторым был Терговиц, последним пристроился Волдомир, как обладатель
самого массивного члена. Мы еще раз повторили всю процедуру и, насытившись
телом маленького посланника, зажарили его живьем на костре и с удовольствием
съели.
- Как глубоко заблуждается тот, - заметил венгр, - кто брезгует этим
мясом, ведь в целом мире нет ничего вкуснее и ароматнее, и это понимают
мудрые дикари-людоеды.
- Это еще одна из наших европейских глупостей, - сказал Волдомир. -
Европейцы сделали убийство тяжким преступлением и теперь брезгливо воротят
нос от этой пищи, да еще готовы плюнуть в лицо человеку, который
предпочитает ее. Та же самая непомерная гордыня заставляет полагать, что нет
ничего дурного в том, чтобы зарезать на обед поросенка, но что нет ничего
греховнее, чем проделать то же самое с человеческим существом. Вот они,
пагубные результаты вашей цивилизации, которую я ненавижу и которая наводит
меня на мысль, что это вырождающееся человечество представляет собой скопище
идиотов.
Закончив сытный ужин, мы втроем забрались в громадную кровать поляка, а
на рассвете, вооружившись до зубов, отправились в тяжелый путь с твердым
намерением следовать примеру разбойников и убийц и слушать голос только
своих страстей и своего эгоизма.
Мы плохо знали, по какой дороге идти, поэтому направились в сторону
китайской границы, надеясь как можно скорее покинуть Московию и соседние с
ней края, где властвовала русская императрица и где нас наверняка бы
схватили. Однако до Китая было далеко, и, поразмыслив, мы решили идти через
прикаспийские пустыни через несколько месяцев изнурительного похода мы
подошли к Астрахани, так и не встретив никого, кто мог бы помешать нам.
Из Астрахани мы двинулись на Тифлис, убивая, грабя, насилуя и опустошая
все на своем пути, и пришли в этот город, оставив за собой добрую часть
страны в руинах. Нас одолевало властное желание - после стольких лет,
проведенных в дикой глуши, обрести приличный и спокойный приют, где с
приятностью и в удобствах можно было удовлетворить свои страсти. В этом
смысле распутство и красота грузин предоставляли нам все, о чем можно было
только мечтать.
Тифлис раскинулся у подножия горы на берегах реки Куры, которая
пересекает всю Грузию, и мы увидели в нем довольно много красивых дворцов.
Ограбив по дороге немало путешественников, мы имели по две-три тысячи рублей
на человека и немедленно сняли роскошное жилище. Потом купили красивых
служанок, а поляк, который наотрез отказался иметь дело с женским полом,
выбрал для себя здоровенного грузина вместе с двумя юными рабами-греками в
придачу, и скоро мы несколько оправились после долгого и мучительного
путешествия. В Тифлисе торгуют главным образом женщинами. Они открыто
продаются для гаремов Азии и Константинополя, как скот на рынке любой имеет
право прийти, посмотреть, пощупать их, сидящих в клетках, самого разного
возраста: от детей, недавно отнятых от материнской груди, до девушек
шестнадцати лет. Нигде вы не встретите столько красоты и грации, как в
созданиях, которых порождает эта страна, нигде не найдете более элегантных
фигур, более красивых лиц.
Грузины не ведают, что такое независимость. Они томятся под жестокой
тиранией своих вельмож местная аристократия чрезвычайно развратна, и нет
нужды говорить вам, что деспотизм проявляется в необузданном сладострастии:
господа обладают безграничной властью над своими рабами, они нещадно бьют и
истязают их, и жестокая похоть неизбежно приводит к всевозможным
преступлениям. Но вот что удивительно, друзья: благородные господа, которые
третируют своих вассалов, как рабов, сами пресмыкаются перед князем, чтобы
получить выгодное место чтобы преуспеть в служебном продвижении, они
подкладывают в постель ему своих детей, не разбирая ни пола, ни возраста.
Терговиц, самый ловкий искуситель из нашей троицы, скоро сумел
пробраться - вначале сам, а потом затащил и нас, - в дом одного из самых
влиятельных вельмож страны, у которого, помимо большого состояния, было три
дочери и трое сыновей - все шестеро красоты необыкновенной. Этот господин
много поездил по свету, и Терговиц утверждал, что встречался с ним в России
и в Швеции, и в Дании, и тот согласно, с важным видом, кивал и верил. Мы
много лет не знали такого любезного обхождения и такого гостеприимства и еще
дольше не встречали столь услужливого благодетеля. Мы начали с общего
натиска на его детей, и в течение двух недель всех - и мальчиков, и девочек
- соблазнили или просто изнасиловали. Когда в доме не осталось нетронутых
предметов наслаждения, Волдомир спросил, не пора ли нам уносить ноги.
- Вначале ограбим его, - ответил я. - Мне кажется, его золото не менее
ценно, чем влагалища и анусы его отпрысков.
- А после того, как ограбим? - поинтересовался Терговиц.
- Убьем, и детей его в придачу, - сказал я. - В доме совсем мало слуг
у нас хватит сил, чтобы связать их, и у меня уже сейчас трещит член,
предвкушая зрелище их предсмертных страданий.
- А как быть с гостеприимством, друзья? - спросил Волдомир. - Ведь нас
все-таки приютили в этом доме.
- Это верно, - согласился я, - поэтому мы должны быть благодарными.
Справедливость требует, чтобы мы сделали добро человеку, который был любезен
с нами. Разве этот скот, наш хозяин, не говорил нам сто раз, что он, как
примерный христианин {Христиан в Тифлисе больше, чем мусульман, а церкви
встречаются много чаще, чем мечети. (Прим. автора)}, попадет прямиком в рай?
Если это действительно так, он будет на небесах в тысячу раз счастливее, чем
на земле. Разве я не прав?
- Разумеется, прав.
- Выходит, мы должны оказать ему последнюю услугу.
- Я согласен, - заявил Волдомир, - но при условии, что их смерть будет
ужасной. Мы очень долго грабили и убивали из нужды, пришло время заняться
этим из прихоти, из порочности пусть весь мир содрогнется, узнав о наших
преступлениях... Пусть люди краснеют от стыда, что принадлежат к той же
породе, что и мы с вами. Еще я хочу, чтобы нашему преступлению воздвигнули
памятник, который всегда будет напоминать потомкам о нашем подвиге, и мы
собственными руками вырежем свои имена на его граните.
- Продолжай, злодей, мы внимательно тебя слушаем, - подзадорили мы его.
- Он сам должен поджарить своих детей и вместе с нами участвовать в
трапезе, а в это время мы будем его сношать после этого мы его свяжем,
бросим в погреб и обложим остатками пищи: так он и умрет, когда придет его
время.
План был одобрен единодушно, но к сожалению из-за беспечности с нашей
стороны разговор услышала самая младшая из хозяйских дочерей, которую уже
изувечила наша страсть - бедняжка начала хромать на одну ногу после того,
как мы развлеклись с ней, а Волдомир своим огромным членом разворотил ей
анус, и успокоить ее удалось только подарком. Девочка в ужасе от услышанного
побежала к отцу, и тот, не мешкая, вызвал в дом солдат местного гарнизона.
Однако Бог, покровительствующий злодейству, всегда одерживает верх над
добродетелью, в чем не оставалось никаких сомнений.
Четверо солдат, присланных в дом нашего хозяина для его охраны,
оказались нашими бывшими товарищами по несчастью, которые, как и мы, сумели
сбежать из Сибири легко догадаться, что они выбрали нашу сторону, изменив
христианскому богу грузин, и бедняга, вместо трех врагов, обрел семерых.
Храбрые воины с радостью согласились получить свою долю добычи и разделить
наши удовольствия, и мы немедленно приступили к делу. Мы привязали своего
благодетеля к столбу в обеденном зале и угостили вначале пятью сотнями
ударов хлыста, которые порвали его заднюю часть в клочья, а затем -
потрясающим зрелищем, когда на его глазах изнасиловали всех шестерых детей.
После плотских утех их также привязали кружком вокруг отца и выпороли,
забрызгав всю комнату кровью. На следующем этапе мы долго пытались вовлечь в
утехи отца и заставить его совокупиться со своими несчастными детьми, но все
попытки поднять его член были безуспешны, так что пришлось кастрировать его
и отрезать главный мужской атрибут, а детей заставить съесть и яички и
детородный орган в довершение мы отрезали девочкам груди и силой накормили
отца еще горячей и трепетавшей плотью, которую он породил.
Мы уже собирались переходить к очередным развлечениям, когда произошла
неожиданная ссора в нашей среде. Среди четверых солдат был один молодой
русский, чья красота в продолжение всего вечера возбуждала Волдомира так же
сильно, как и меня. И вот, когда наконец мой орган оказался в заднем проходе
юноши, краешком глаза я увидел, что ко мне с ножом в руке приближается
поляк в тот же миг я выхватил свой кинжал и, не покидая задницы молодого
солдата, в которую уже готовился излить семя, вонзил его в грудь Волдомиру.
Поляк упал на пол, из раны хлынула кровь.
- О, дьявольщина! - раздался голос Терговица, который в это время
содомировал другого солдата. - Какой удар! Должен признаться, Боршан, что
мне совсем не жаль этого костолома: рано или поздно он все равно то же самое
сделал бы с нами.
Я вытер свой нож и только тогда испытал извержение - лишнее
подтверждение тому, что убийство ничуть не мешает эякуляции, скорее
наоборот. Потом я не. спеша раскурил трубку и обратился к Терговицу с такими
словами:
- Знаешь, дружище, я никогда не поступил бы так с нашим товарищем, если
бы давно не заметил в нем все пороки, пагубные для такой компании, как наша.
Давай поклянемся всю жизнь хранить верность друг другу, и ты увидишь, что
без него нам будет намного лучше.
Этот неожиданный эпизод стал завершением нашей операции. Как и было
задумано, мы обшарили весь дом, по-братски разделили добычу, и союзники наши
остались очень довольны. Расстались мы очень дружелюбно, однако я предложил
Карлсону - так звали русского - остаться с нами, и он согласился. Мы
погрузили свои вещи на двух мулов, сами вскочили на трех резвых лошадей,
двинулись вдоль берега Черного моря и добрались до Константинополя.
Карлсона мы взяли с собой только в качестве слуги хотя я был очень