выясним. - Перрина била дрожь, а кулаки он сжал так, что они заболели. Он и
припомнить не мог, когда ему случалось впасть в такой гнев.
в притоке свежей крови. Еще мой дед говорил, что мы становимся все мягче, и
он был прав. Я, хоть и стыдно в этом признаться, и вполовину не таков, как
он. А уж Заринэ, она совсем мягкая. Не слабая, заметь... - Он помолчал и
кивнул, видимо, поняв, что Перрин не собирается утверждать, будто Фэйли
слабая. - Но все равно слишком мягкая.
уселся в кресло. Уж не спятил ли этот человек, с его перепадами настроения?
И надо же такое сказать, Фэйли слишком мягкая! Конечно, она умеет быть
восхитительно мягкой, но вовсе не в том смысле, какой имел в виду ее отец.
положил на место и уселся сам.
порассказала мне о лорде Перрине Двуреченском, грозе троллоков. Это неплохо.
Мне по нраву люди, не отступающие перед троллоками. Но я хочу узнать о тебе
побольше.
пересохло, и он даже не помнил, успел ли отпить вина из своего кубка. Как ни
хотелось ему произвести хорошее впечатление, но начинать приходилось с
правды.
вышло - когда нагрянули троллоки... - Он осекся, увидев, что Башир так
смеется, что ему приходится утирать слезы.
но покопайся в любой родословной - и непременно доберешься до простолюдина,
который не струсил и в трудную минуту, когда все бегали и гоготали, как
ощипанные гуси, взял ответственность на себя. И заметь, многие забывают и о
другом: путь вниз может оказаться столь же скорым и неожиданным. В Тайре у
меня есть две горничные: они были бы леди, не сваляй их предки дурака лет
двести назад. А один сидонский дровосек уверяет, будто он потомок древних
королей, правивших еще до Артура Ястребиное Крыло. Может, и не врет,
дровосек-то хороший. Дорог вниз столько же, сколько и наверх, причем все они
скользкие и крутые. - Башир фыркнул, так что у него зашевелились усы. -
Глупец стонет, когда судьба сталкивает его вниз, но дважды глупец тот, кто
стонет, ежели судьба его возносит. Я хочу знать, не кем ты был и даже не кем
ты стал, - для меня важно, что у тебя внутри. Положим, моя жена не сдерет с
Заринэ шкуру, а я, так и быть, оставлю тебя в живых - что дальше? Знаешь ли
ты, как следует обращаться с женой?
говорить, что предпочел бы снова стать кузнецом.
слово. Башир снова хмыкнул:
то... Надеюсь, ты меня понял. Жена не солдат, чтобы бегать туда-сюда по
приказу. К ней можно применять разве что половину той строгости, какая тебе
кажется необходимой. Иначе будет плохо. Ты ведь не хочешь, чтобы Заринэ было
плохо? Надеюсь, мы друг друга поняли. - Неожиданно улыбка Башира стала чуть
ли не смущенной, а голос зазвучал почти по-дружески. - Вообще-то из тебя
может получиться неплохой зять, Айбара, но если ты сделаешь ее несчастной...
- Пальцы его снова коснулись рукояти меча.
Обидеть ее - последнее, чего бы я мог захотеть.
сделать в этой жизни. - Башир попрежнему ухмылялся, но у Перрина не было
оснований сомневаться в серьезности его слов. - А сейчас, пожалуй, самое
время отвести тебя к Дейре. Пойдем ка туда, покуда они друг дружку не
поубивали. Они малость увлекаются, когда спорят, а Заринэ уже слишком
большая, чтобы ее так запросто можно было отшлепать. - Башир поставил кубок
на стол и, уже направляясь к двери, произнес: - Одно, парень, я советую тебе
иметь в виду. Если женщина говорит, будто чему-то верит, это далеко не
обязательно правда. То есть она-то говорит правду, потому как действительно
верит, но то, во что верит женщина, еще далеко не истина. Учти это.
Башир. Фэйли порой обращалась с истиной весьма вольно. Не в том, что было
действительно важным или казалось таковым ей, но... Если она давала
обещание, исполнять которое ей не хотелось, то всегда ухитрялась оставить
какую-нибудь лазейку, позволявшую поступить по-своему, формально не нарушив
слова. Чего он не мог взять в толк, так это того, какое отношение имели
слова Башира к матери Фэйли.
лестницам. Салдэйцы во дворце встречались не часто, зато айильцы, прежде
всего Девы, чуть ли не на каждом углу. То и дело попадались одетые в
красно-белые ливреи слуги - они кланялись или приседали, - а также женщины и
мужчины в белом, вроде тех, что увели лошадей. Эти сновали с подносами или
ворохами белья, потупя очи и, кажется, не замечая никого вокруг. Неожиданно
Перрин заметил, что у многих из них на голове такие же красные повязки, как
и у некоторых айильцев. Должно быть, они тоже айильцы. Но он обратил
внимание и на другое - такие повязки носили и мужчины и женщины из числа
одетых в белое, тогда как среди айильцев в обычных нарядах - только мужчины.
Ни одной -Девы в такой повязке он не углядел. Гаул рассказывал ему кое-что
об айильцах, но ни о каких повязках даже не упоминал.
красно-зелено- золотым ковром, на котором стояли инкрустированные костью
кресла и маленькие столики, чуткий слух Перрина мигом уловил доносившиеся
из-за двери, из внутренних покоев, женские голоса. Слов он не разобрал,
понял только, что один из голосов принадлежит Фэйли. Неожиданно донесся
шлепок и почти сразу же за ним другой. Перрин поежился. С одной стороны,
нужно быть последним болв'аном, чтобы встрять между женой и тещей, когда они
ссорятся, - обычно такому дураку достается от обеих. Однако, хоть он и не
сомневался в способности Фэйли постоять за себя, ему доводилось видеть, как
женщины сильные и решительные, сами имевшие детей, а то и внуков, перед
своими матерями робели, словно девчонки.
словно времени у него немерено, постучался костяшками пальцев. Ну конечно,
он-то ведь ничего не слышал и небось не знает, что они там сцепились, словно
кошки в мешке. Мокрые кошки.
внутри, он тут же принялся искать глазами жену. Она была там - сидела в
кресле с широкими подлокотниками, поставленном так, чтобы яркий свет из окна
не слепил глаза. Ковер в этой комнате лежал темно-красный, что наводило на
мысль о крови, а на одной из шпалер красовалось изображение женщины, верхом
на коне охотившейся с копьем на леопарда. На другой была изображена яростная
битва, завязавшаяся вокруг знамени с Белым Львом. От Фэйли исходило
множество запахов, свидетельствовавших о противоречивых, накладывавшихся
одно на другое чувствах, а на левой щеке виднелся красный след от пощечины,
но, завидев Перрина, она слабо улыбнулась.
голубках он ожидал увидеть хрупкое, воздушное существо, но леди Дейра
оказалась на дюйм выше мужа и весьма... величавой. Не крупная, как госпожа
Лухан, и не такая здоровенная, как Дейз Конгар, которой впору махать молотом
в кузне, но величавая. И полногрудая, хотя, конечно, не следовало думать так
о собственной теще. Теперь Перрин понял, от кого досталась Фэйли ее красота.
Лицом она точь-в-точь походила на мать, только без проблеска седины в
волосах. Если, доживи до таких лет, Фэйли будет выглядеть так же, Перрин
может считать себя счастливейшим человеком. С другой стороны, характерный
салдэйский нос делал леди Дейру похожей на орлицу, а устремленный на Перрина
взгляд темных раскосых глаз усиливал это впечатление. Ни дать ни взять
орлица, готовая закогтить нахального кролика. От нее исходил запах ярости и
презрения. Но Перрин с удивлением отметил, что и на ее щеке красуется
багровый отпечаток.
улыбкой и расцеловала Башира в обе щеки. Перрин ощутил легкий укол ревности:
улыбочки хватит?
спрятаться? - со смехом отозвался Башир. Со смехом, будто не заметил, что
они надавали друг дружке пощечин!
обронила леди Дейра. Сложив руки под пышной грудью, она с ног до головы
окинула Перрина откровенным, оценивающим взглядом.
услышал. И вынужден был признать: наверное, так, коли дело дошло до обмена
оплеухами.
обходиться с Фэйли ласково, словно она котенок, а вести себя смирно, словно
сам он ягненок. Конечно, на самом деле все обстояло несколько иначе -
смиренного ягненка Фэйли мигом насадила бы на вертел, - но деваться Перрину
было некуда. Чего не сделаешь ради сохранения мира. Кроме того, он ведь и
вправду старался быть нежным с Фэйли. Ну а лорд Башир, наверное, завел свою
песню насчет мягкости из-за леди Дейры - мало у кого хватило бы смелости
обращаться с ней иначе.
ты крепок, молодой человек, чтобы управиться с моей дочерью? Судя по ее