Чтение 200–й страницы книги ~Горение~

обстановка, поразительная скромность, воистину аристократическая...
Оливковое масло изволите или наше, подсолнечное?

- Оливковое, благодарю вас... А куда надобно идти, Дмитрий Федорович?

- Ко взаимному доверию. Следовательно, к честному обмену мнениями. Я
приглашаю вас сформировать министерство доверия, Павел Николаевич.

Такого Милюков не ждал, вилка в руке дрогнула.

- Как вас понять?

- Так, как я сказал... Ваша аграрная программа, по которой часть земель
будет отчуждена крестьянам - с выкупом, понятное дело, помещикам, - меня
не пугает.

Это, как я понимаю, главный пункт расхождений между вами и Горемыкиным,
не так ли?

- Горемыкин - пустое место, Дмитрий Федорович, разве вы его в расчет
берете?

- А кого вы берете в расчет?

- Того же, кого и вы.

Трепов решил настоять на своем, добиться ответа прямого, поэтому
настойчиво спросил:

- А кого, с вашей точки зрения, мы берем в расчет?

- Столыпина, - ответил наконец Милюков. - Разве вы не его имели в виду?

Добившись ответа, Трепов продолжил, словно бы Милюков п р о б р о с и л
мелочь:

- Согласны ли вы, Павел Николаевич, чтобы облегчение крестьянской
участи, то есть передача части земель мужику, было провозглашено
государем, или полагаете, что только Дума вправе принять такой закон?

- Я полагаю, что милость, данная крестьянству из рук государя, поможет
успокоению страны, Дмитрий Федорович.

Трепов откинулся на спинку кресла: Милюков в кармане. Хорош либерал!
Ишь, глазами сияет, недоносок, видит себя в Зимнем, не иначе! Дай только
время, я тебе покажу кадетскую свободу! На Акатуе у меня сгниешь!

Трепов налил мадеры до краев.

- За вас, Павел Николаевич, за то, что вы принесли с собою русскому
обществу!

Ваш ответ высокопатриотичен и продиктован заботой о будущем нашей
отчизны.

Благодарю вас!

Чокнулись, помочили губы.

- А теперь мой вопрос, Дмитрий Федорович.

- К вашим услугам.

- Угодно ли будет государю даровать всеобщее избирательное право?

- Бесспорно.

- За вас, - поднял бокал Милюков. - За то, что вы приносите с собой
русскому обществу! Чокнулись. Губ не мочили.

- Народ ждет конституции, Дмитрий Федорович. Можно надеяться на то, что
государь подпишет основной закон, представленный на его благоусмотрение
Думою?

- Сначала нужно составить такой закон, Павел Николаевич. Составить в
новых условиях, в обстановке всеобщего доверия.

- Значит, самая идея конституции не отвергается?

- Приветствуется. Государь готов даровать конституцию подданным.

- Амнистия?

- Нет. Государь никогда не простит цареубийц. Это позволит
революционерам творить свое мерзкое дело безнаказанно!

- Дмитрий Федорович, вы не правы! Амнистия, дарованная государем, лишь
укрепит престиж монархии! Народ возблагодарит за это царя. У кого
поднимется рука на освободителя?!

- Александра Второго, освободителя, убили, Павел Николаевич.

- Но то было иное время! Сейчас народ измучен революцией! Культурные
слои хотят спокойствия и тишины! Поймите, именно престиж самодержавия
поможет нам, нашей партии вести работу по изоляции крайних групп, мы
откроем пропагандистскую кампанию в Думе, я обещаю вам это, я держу в
руках третью часть всех депутатов, то есть относительное большинство.
Уговорите государя, Дмитрий Федорович!

- Я не могу этого сделать, хотя ваши доводы искренни и лично я могу вас
понять.

Я тем не менее реально мыслю, Павел Николаевич, я не хочу сулить
невозможного...

- Отмена военного положения?

- Сложный вопрос. Совладаете с эсерами? С социал-демократами? От этого
будет зависеть все.

- С социал-демократами я смогу договориться. Плеханов занял вполне
благоразумную позицию, он пользуется в партии авторитетом, он повернет
своих единомышленников на верный путь. Я уже писал об этом, я с похвалой
отозвался о его нынешней позиции.

Трепов ничего не сказал, загадочно улыбнулся, достал из кармана
записную книжечку, пометил что-то, вырвал листок и протянул Милюкову:

- Как вам?

Павел Николаевич прочитал:

"Состав министерства доверия:

Премьер - член ЦК к. д. партии Муромцев.

Министр внутренних дел - Милюков или Петрункевич.

Министр юстиции - Набоков или Караваев.

Министр иностранных дел - Милюков или Извольский.

Министр финансов - Герценштейн.

Государственный контролер - Шипов.

Военный, морской и министр двора - по усмотрению Е. И. Величества".

Милюков ответил не сразу, должен был справиться с охватившим его
волнением.

Достал свой карандаш, следом за фамилией "Шипов" каллиграфически вывел
"Гучков", протянул Трепову.

- Сработаетесь? - удивился Дмитрий Федорович так, словно кабинет уже
утвержден.

- Он ведь со Столыпиным, во всем с Петром Аркадьевичем.

- Ради вхождения в кабинет Гучков поменяет ориентацию.

- Полагаете? Отчего?

- Слишком молодой политик, слишком эмоциональный человек, слишком
проломистый купец. Трепов рассмеялся:

- Исчерпывающая характеристика!

Трепов написал Милюкову свой личный телефон, в спальню, и просил
звонить в любое время дня и ночи.

- Я верю, что кабинет будет утвержден на этих днях, ждите от меня
вестей.

- Что-то я в добрые вести разучился верить, - откликнулся Милюков. -
Тем не менее жду. Мой телефон записать?

- Ну, вас найти нетрудно, вы теперь фигура, это я в тени, - улыбнулся
Трепов. - Я ваш телефон знаю, Павел Николаевич, он в справочной книге уже
распубликован...

На прощание Милюков сказал:

- Я, увы, привык к нашим опозданиям, привык к тому, что мы всегда
пропускаем нужный момент, размышляючи вместо того, чтобы действовать, и
посему оптимизм ваш и убежденность в скором решении н а ш е г о дела -
сущий бальзам на сердце.

- Когда дом горит, приходится с пятого этажа прыгать, - ответил Трепов.
- Время, отпущенное на рассуждения, кончилось, Павел Николаевич, это
теперь понимают все.

Слово последнее произнес так, что и дурню было ясно - Царь.

Вечером того же дня Трепов вызвал корреспондента агентства "Рейтер",
прозванного "безносым Лоэнгрином" за боксерскую физиономию, верного
приятеля Мануйлова-Манусевича, человека, служившего Лондону так же, как и
Петербургу, сформулировал вместе с ним вопросы к себе и вместе же составил
ответы.

"Р е й т е р". - Чем, по-вашему, господин генерал, отличается ситуация
сегодняшнего дня от прошлых пяти месяцев!

Т р е п о в. - Положение по-прежнему сложное. Ни ответственное, ни
коалиционное, ни любое другое министерство, организованное вне Думы, не
принесет успокоения стране.

"Р е й т е р". - Какое же министерство может привести страну к
нормальному состоянию!

Т р е п о в. - Кадетское. Министерство доверия. Кадеты сейчас -
сильнейшая партия в Думе, им и надлежит повести страну по тому пути,
который избран значительной частью населения после того, как был
опубликован всемилостивейший манифест государя. Сейчас кадеты вынуждены
считаться с частью левых групп.

Если же они образуют министерство, то, понятно, все левые будут
отринуты - политика не для левых, им угоден лишь безответственный шум и
свара.

"Р е й т е р". - Усматриваете ли вы риск в том, что именно к. д. партия
возглавит кабинет!

Т р е п о в. - Определенный риск, бесспорно, есть. Однако положение
таково, что необходима предпринимать шаги, время дискуссий кончилось,
народ ожидает действий".

Трепов интервью спрятал в сейф, сказал "Лоэнгрину", чтоб тот никуда из
столицы не отлучался, оставлял, если отъедет надолго, телефон в бюро или
дома.

- На этих днях ждите вызова, надо будет срочно передать текст в Лондон.

- Такой бы текст сейчас, сэр! Гвоздь, сенсация особенно хорошо стоит:

"Диктатор выступает в пользу бывших противников"!

- Сенсация - это когда ко времени, а сейчас рано, - ответил Трепов без
обычных своих прибауточек - волновался, ибо шел к царю доложить разговор с
Милюковым и передать в собственные его величества руки список кабинета