это доказал на практике? Вы никогда не задавались этими вопросами, Тим,
верно? Кабина самолета и штурвал для вас так же естественны, как солнце над
головой, - потому что ничего другого вы и не знаете. Нет Бога, кроме
аэрологии, и самолеты - пророки ее...
готовы задуматься, бежать, драться и открывать Америки. Только через минуту
вы задумаетесь о своей репутации, через две - о моем сумасшествии, через три
- трезво взвесите мои слова и разобьете их с помощью богатого багажа цитат и
теорий, коими вас вооружили и научили пользоваться. Ни на что вы не решитесь
и ни до чего не додумаетесь, пока вас не прихватит всерьез - вот в чем беда
вашего поколения, милый мальчик...
ветхого сюртука. Нет. Ничего. Ошибка. Никакой татуировки-альбатроса, которую
носят все пилоты чуть повыше запястья. Все правильно, смятенно и зло подумал
Панарин - чокнутый, и все тут...
в лопатки. Притихшие было динамики снова грянули во всю ивановскую:
Клементина стояла на прежнем месте, и лицо у нее было именно такое, как ему
представлялось.
соответствующее лицо. Вас это задело, понятно, и кинуло в извечную бабью
жалость, но вы ничего не понимаете, потому что никогда не работали здесь. По
этой же причине постарайтесь обойтись без устных соболезнований - они ничему
не помогут и никого не вернут. Пойдемте лучше со мной, обещаю редкий кадр.
Вы ведь никогда не видели остановившегося метронома?
это может случиться и со мной, я ведь не из кабинета командую. Ну, идете?
Привалившись спиной к штакетнику, под очередным плакатом с изображением
Президента Всей Науки и очередным историческим изречением на земле сидел
вдрызг пьяный Никитич, и на его лице читалось полное довольство жизнью
прошлой, настоящей, будущей и загробной. Над ним нерешительно топтался юный
сержантик-безопасник - новый, сразу видно, не успевший вызубрить все писаные
и неписаные правила.
норму вылакал. В трезвяк, денька два погоняйте с метлой, потом ко мне на
проработку. Как обычно.
его руку себе на шею и поволок к вытрезвителю. Никитич покорно волочился за
ним, временами называл его Анечкой и пытался лапать, что сержантик стоически
переносил.
золотым альбатросом, стоял на письменном столе. Его стрелка замерла,
отклонившись вправо.
спрашивайте, откуда эти штуки взялись - они были всегда, говорят, есть свой
и у Президента. Почему метроном останавливается, когда умирает его хозяин,
мы сами не знаем и никто не знает...
вытряхивать туда содержимое ящиков письменного стола. Сорвал со стены и
отправил туда же фотографию Карен, разные мелкие безделушки и письма,
имевшие ценность лишь для самого Бонера. Набил сумку доверху, с трудом
застегнул. Сел за стол и, глядя в оклеенную пестрыми обоями стену, негромко
сказал самому себе:
***
шеренга пестро раскрашенных японских игровых автоматов. Автоматы давно
поломали по пьяному делу, а единственный уцелевший перепрограмировали на
крайне интеллектуальную игру ?Кто поймает больше шлюх? (с соответствующим
видеорядом). Телевизор, однако, пока держался и сейчас показывал нечто
порнографическое - и местные золоторукие механики давно собрали из каменных
материалов суперантенну, ловившую и Гонконг, и Лос-Анжелес, да вдобавок
оснастили ее электронной системой защиты, отшвыривавшей разрядом
предместкома Тютюнина, не раз покушавшегося антенну изничтожить.
был свободен - как и тот, за которым обычно сидели Бонер со Славичеком. Там
стояла полная рюмка - одна, потому что Славичек имел еще шансы
выкарабкаться. От входа бросался в глаза портрет над столиком - правый
верхний угол перечеркнут ало-черной ленточкой. И букетик анютиных глазок
возле. Бонер на портрете улыбался во весь рот - частенько случается, что
перероешь все оставшиеся после человека фотографии, да так и не найдешь хотя
бы одну, где он грустен или серьезен, бывают такие люди...
выискивая, кому бы дать в морду. Большой Микола и Сенечка Босый продолжали
перпетуум-диспут о том, существуют ли привидения, или все это опиум для
народа, и загвоздка была в одном - на этой стадии они обычно забывали о
логике, и аргументами становились изречения из тех, какие обычно пишут на
заборах. Грешная красотка Зоечка, доведя амплитуду колебаний бедер до пика,
порхала с подносом по залу, а у бассейна четверо из второй эскадрильи
резались в покер на сегодняшнюю ночку с ней. Коля Крымов героически боролся
с желанием сползти под стол, штурман Чекрыгин прижал в углу лаборантку, в
другом занимались более интеллектуальной забавой - трое распевали под баян
на мотив танго ?Маленька Манон? отрывки из последней речи Президента Всей
Науки. Гремела музыка, цветные блики мельтешили по лицам и стенам,
страдальчески прихлебывал боржом предместкома Тютюнин, скучный человек с
восьмилеткой и двумя курсами ветеринарного техникума.
смотрите на них, потому что завтра кого-то из них можете уже не увидеть...
Смотрите. Потому что они - это и синтетик ваших, пардон, колготок, и начинка
ваших часиков, и многое, многое другое, чего никогда не было бы, не порхай
они над Вундерландом. Они сделают кого-то академиком, помогут двинуть вперед
какую-нибудь там эвристику или просто помогут зачеркнуть парочку строк в
списке загадок природы. Но это завтра, а пока - пляшет сердце по-за ребрами
гопака...
подобного не будет?
коктейлями из мороженого и соков, все наизусть знают Сенеку, и никаких шлюх,
никаких вытрезвителей. Ей-богу, я ничего не имею против такого будущего,
чистенького и абстинентного. Но пока есть только они, - он широким
пьяноватым жестом обвел зал. - И никак вы нас не переделаете, судари мои!
Пробовали-с - и Босого лечить от алкоголизма в лучших клиниках ?материка?, и
Крымова трипперологи пользовали, но - ?тщетны были бы все усилья?... И все
такое прочее. Но где, милая моя Клементина, лапочка, вы найдете трезвенника
высокоморального, который заменит нас? Может быть, этот хомо трезвус
высокоморалис будет работать гораздо хуже старины Никитича, а? Так к чему
рисковать и экспериментировать с абстинентами, если мы и так пашем, как
черти? Мы здесь все фанатики и ломовые лошади науки, так что извольте, черт
побери, закрывать глаза на наши слабости. Не хотите пить с нами и спать с
нами? Никто не неволит. Только не воротите от нас нос...
краснела полоса, след от шлема.
Валгалле зачислят в авиаторы...
Елисейские поля - лажа все это. Для нас должно существовать какое-то особое
место, киса. Не рай, потому что мы не годимся в ангелы. Не ад, потому что мы
не заслужили все же котлов со смолой. Просто место, где мы будем заниматься
тем же делом, но там не будет катастроф, тупоумных начальников, дикого
пьянства, извечной нашей расхлябанности и похмельных смертей на заре. Но это
будет именно потусторонний мир, потому что на земле нам такого никто не
преподнесет на блюдечке, а сами мы мир уже не перевернем, нас, увы, он
устраивает именно таким...
философию тебя потянуло, что с тобой редко бывает... Что случилось?
излетанной, тривиальной. Едва ушли. Значит, все к черту, все сначала...
Корнев Павел
Самойлова Елена
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий
Белов Вольф
Белогорский Евгений