городе Двейна, во время фестиваля искусств осенью 1972 года.
постепенно сходил с ума.
вредных веществ. Организм Двейна Гувера вырабатывал некоторые дурные
вещества, нарушавшие работу его мозга. Но Двейну, как всякому начинающему
сумасшедшему, при этом еще нужно было найти какие-то нехорошие идеи, чтобы
его помешательство приобрело определенную форму и направление.
это китайские символы гармонии. Вид у них такой:
только безвредным, но и невидимым. Мир так мало обращал на него внимания,
что он считал себя уже покойником.
идеи, которые превратят его в чудовище.
свете - роботы, все до единого, за исключением Двейна Гувера.
чувствовать, и волноваться, и размышлять, и так далее. Никто, кроме него, не
ведал, что такое боль. Ни у кого не было свободного выбора. Все остальные
были полностью автоматизированными машинами и служили для того, чтобы
стимулировать Двейна Гувера. Сам Двейн Гувер был новым видом живого существа
- подопытным экземпляром, который испытывал Создатель вселенной.
идеи в научно-фантастическом романе - оттуда их и вычитал Двейн Гувер. Траут
слыхом не слыхал о Двейне Гувере, когда сочинял этот роман. Роман был
предназначен для любого, кто его случайно откроет. Там просто-напросто
говорилось первому встречному: "Эй! Знаешь что? Ты - единственное существо
со свободной волей! Как тебе это нравится?" И так далее. Это был всего лишь
tour de force . Это была jeu d'espnt .
виде вредных идей. И после того, как Двейна в смирительной рубашке отвезли а
сумасшедший дом, Траут фанатически уверовал в значение идей и как причины
болезней, и как средства излечения. Но никто не хотел его слушать. Он был
неопрятный старик, и, как глас вопиющего в пустыне, его голос взывал из-за
кустов и деревьев: "Идеи или отсутствие идей могут вызвать заболевание".
проповедовал свои идеи под видом научно-фантастических романов. Умер он в
1981 году, почти через двадцать лет после того, как по его вине так серьезно
заболел Двейн Гувер.
Американская Академия наук и искусств поставила памятник над его прахом. На
лицевой стороне была высечена надпись - цитата из его последнего романа,
двести девятого романа, который остался недописанным из-за его кончины.
Памятник выглядел так:
Глава вторая
- в самом лучшем районе города. Каждый дом стоил там по крайней мере сто
тысяч долларов. Каждый дом был окружен участком по меньшей мере в сто
гектаров.
Спарки не мог вилять хвостом: много лет назад он попал в автомобильную
катастрофу. Поэтому он никак не мог выказывать свои дружеские чувства к
другим собакам. Оттого ему и приходилось без конца ввязываться с ними в
драку. Уши у него висели клочьями. Он весь был в шрамах.
убирала его дом. Потом она готовила и подавала ему ужин. Потом она уходила
домой. Она была потомком рабов.
друг к другу. Главные разговоры Двейн вел со своим псом. Он ложился на пол и
катался со Спарки по ковру и говорил ему что-нибудь вроде: "Ты да я, Спарк!"
или: "Ну, как живешь, старикан?"
Дэвис ничего не замечала.
Траут по ночам бывал совершенно один, не считая его дружка. Он тоже
разговаривал со своим другом.
подсмеивался над своим попугаем и постоянно плел ему всякое про конец света.
несколько минут раньше самого Траута. И он вечно дразнил попугая: "Ну, как
дышится, Билл?", или же; "Что-то мне чудится, будто у тебя началась
хорошенькая эмфизема легких, Билл", или еще: "А ведь мы с тобой ни разу не
обсуждали, какие похороны ты себе надумал, Билл. Ты мне даже не сказал -
какой ты веры". И так далее.
то, что оно так жестоко и расточительно обращалось с этой милой землей, "Все
мы - Гелиогабалы, Билл", - говорил Траут. Гелиогабалом звался римский
император, который велел скульптору отлить пустотелого железного быка с
дверцей посредине. Дверцу можно было запирать снаружи. Пасть у быка была
разинута. Это было второе отверстие, выходившее наружу.
запереть дверцы. Все звуки, какие издавал при этом человек, доносились
наружу из пасти быка. Потом Гепиогабал созывал гостей на приятную вечеринку,
где было много еды и вина, много красивых девушек и юношей, и тут Гелиогабал
приказывал слуге поджечь хворост. Хворост лежал под грудой сухих дров, а
дрова лежали под брюхом быка.
Его забавляла мысль, что зеркало - как вода, переливается в зазеркалье.
пальцем и говорил: "Не подходи так близко к лужице, ты же не хочешь
перелиться в другую вселенную, в Зазеркалье?"
чего дошло: даже к его шуткам стали относиться с уважением.
Нью-Йорк. Он зарабатывал деньги тем, что устанавливал алюминиевые оконные
рамы вместе со ставнями. Продажей этих приспособлений он не занимался,
потому что ему не хватало обаяния. Обаянием называлось такое качество, когда
один человек у другого сразу вызывал к себе любовь и доверие независимо от
того, что было на уме у этого обаятельного типа.
Кстати, ни один уважаемый издатель о нем понятия не имел, хотя ко времени
встречи с Двейном Траут уже написал сто семнадцать романов и двести
рассказов.
по почте и даже не вкладывал конверта с обратным адресом для возвращения
рукописи. Иногда он и вообще никакого адреса не давал. Названия и адреса
издательств он находил в журналах, посвященных литературным делам, - он
жадно прочитывал эти журналы в читальном зале периодических изданий районной
библиотеки. Так он связался с издательством под названием "Мировые
классики", которое издавало в Лос-Анджелесе самую грубую порнографию.
Издательство для объема подверстывало романы Траута, где даже о женщинах не
говорилось ни слова, к непристойным рассказам и альбомам с похабными
фотографиями.
ни шиша!
которых он печатался, так что ему приходилось разыскивать их в
порнографических лавчонках. И заглавия его романов были изменены. Например,
"Хозяин Галактики" стал называться "Обезумел от губ".
подбирали для его романов. Например, он написал историю одного землянина -
звали его Делмор Скэг, - холостяка, жившего в квартале, где у каждого была