знаешь, верно, Сибил? Это нечто большее, чем земля, или деньги, или
высокородное происхождение. Информация. Самое то.
самоуверенности, - чистейшее негодование, резкое и первобытное. Но она
подавила в себе это чувство. Ненависть поникла, теряя остроту, обращаясь в
стыд. Ведь она ненавидела этого человека только за то, что он ее знает,
знает по-настоящему. Он знает, как низко пала Сибил Джерард, знает, что она
была когда-то образованной девушкой с манерами и изяществом под стать любой
леди.
как Мик Рэдли. Фабричная голытьба, пятачок пучок в базарный день, эти
остервенелые мальчишки сбивались вокруг отца после каждой его зажигательной
речи, делали все, что он ни прикажет. Развинчивали рельсы, срывали клапаны
паровых машин, вращающих ткацкие станки, гордо складывали к отцовским ногам
каски поверженных полисменов. Они с отцом бежали из города в город, зачастую
по ночам. Ночевали в подвалах, на чердаках, в безликих меблированных
комнатах, скрываясь от радикальской полиции и кинжалов других заговорщиков.
И иногда, возбудившись от своих речей, отец брал Сибил за плечи, обещал ей
весь мир. Она станет жить госпожой в зеленой и тихой Англии, когда Король
Пар будет наконец низвержен. Когда Байрон <Байрон, Джордж Гордон (1788-1824)
- английский поэт-романтик, в равной степени знаменитый как стихами, так и
скандальным, в глазах современников, образом жизни; пэр Англии, с 1809 г.
член Палаты лордов, где первая речь его была посвящена защите луддитов.
В1816 г. покинул Англию. Умер от лихорадки в Месолонги, где пытался
объединить враждующие группировки греческих патриотов для борьбы против
турецкого владычества> и его промышленные радикалы будут бесповоротно
разбиты...
правили, идя от триумфа к триумфу, перетасовывая мир, как колоду карт. И вот
теперь Мик Рэдли вознесся в этом мире, а Сибил Джерард пала.
От одной лишь мысли, а вдруг Рэдли не врет, кружилась голова. Сибил
заставила себя задуматься о том, что будет, если она оставит свою жизнь в
Лондоне. Это была дурная, жалкая, убогая жизнь, и все же не совсем
безнадежная. Ей еще было что терять. Меблированная комната в Уайтчепеле
<Уайтчепел - одна из беднейших частей Ист-Энда, рабочего района Лондона> и
милый Тоби, ее кот. И была еще миссис Уинтерхолтер, которая знакомила
девушек с политическими джентльменами. Миссис Уинтерхолтер, хоть и сводня,
ведет себя как леди и вполне надежна, таких еще поискать. И еще она потеряет
двух своих постоянных джентльменов, мистера Чедвика и мистера Кингсли,
каждый из которых навещает ее дважды в месяц. Что ни говори, постоянный
заработок, спасающий ее от улицы. Но у Чедвика в Фулеме ревнивая жена, а у
Кингсли Сибил украла лучшие его запонки, это ж надо быть такой дурой. И он
догадывается, чьих рук это дело.
мною как хочешь. Может, я сперва на тебя и взъелась, но не настолько уж я
придурочная, чтобы не распознать настоящего джентльмена с первого взгляда.
личико - ну прямо ангельское. Меня ты, конечно же, не обманула и не
обманешь, можешь не надеяться. И все же как раз такая девочка мне и нужна. А
теперь - марш в постель.
не носишь комнатные туфли? - Он решительно потянул ленты корсета. -
Комнатные туфли и черные шелковые чулки, - продолжал он. - Черные чулки -
высший шик, особенно в постели.
***
окинул Сибил холодным взглядом. Высокий и надменный, в щегольском черном
сюртуке и до блеска начищенных ботинках, он чувствовал, что тут что-то не
так, прямо нюхом чуял. Сибил ждала, пока Мик расплатится, чинно сложив руки
перед собой и украдкой постреливая глазами из-под голубых рюшей капора. Под
ее юбкой, в каркасе кринолина, притаилась шаль, украденная, пока Рэдли
примерял цилиндры.
необходима выдержка, это главное. И нахальство. Не смотри ни направо, ни
налево - просто хватай, задирай подол и прячь. А потом стой себе с постной
физиономией, словно барышня из приличных на утренней службе.
теребившего подтяжки муарового шелка. Сибил быстро проверила юбку. Нет,
вроде, не выпирает.
кредитную машину. Вжик, щелк, поворот рычага с ручкой из черного дерева - и
готово. Он протянул Мику отпечатанный чек, завернул покупку в хрустящую
зеленую бумагу и обвязал шпагатом.
переучет, конторские машины выявят недостачу, но ведь это для них что слону
дробина, вон ведь какой магазин, огромный, богатый, прямо что твой дворец.
Сплошные греческие колонны, люстры из ирландского хрусталя, миллионы зеркал;
блещущие позолотой комнаты загромождены резиновыми сапогами для верховой
езды и французским мылом, тростями и зонтиками. А уж в стеклянных, запертых
на ключ витринах - чего только нет. Брошки посеребренные и брошки резные,
слоновой кости, а еще золотые музыкальные шкатулки и вообще все, что хочешь.
И это лишь один магазин из дюжины. Но при всем при том - и Сибил это знала
- ?Аарон и сын? не был по-настоящему фешенебельным магазином, благородные
здесь не покупают.
Придет время, и мистер Аарон, старый, пейсатый торгаш-еврей из Уайтчепела,
станет его светлостью с паровым экипажем, терпеливо ожидающим у обочины, и
собственным гербом на дверце того экипажа. Радикалистскому парламенту ровным
счетом наплевать, что мистер Аарон нехристь. Ведь пожаловали лордством
Чарльза Дарвина, который сказал, что Адам и Ева были макаками.
Миком дверь, затем с тем же лязгом закрыл, и клеть пошла вниз.
сверялся по карте города, выуженной из кармана пальто, Сибил разглядывала
меняющиеся буквы на фасаде магазина. Механический фриз - по сути дела,
малоскоростной кинотроп, приспособленный для показа объявлений о товарах -
был составлен из сотен раскрашенных деревянных кубиков, поворачивающихся за
зеркальным стеклом то одной, то другой гранью. ?ПРЕВРАТИТЕ ВАШЕ ПИАНИНО, -
предлагали прыгающие буквы, - В ПИАНОЛУ КАШЕРА?.
стальные скелеты, выкрашенные от сырости суриком. Здания постарше стояли в
лесах - все, что не шло на снос, уступая место новому, перестраивалось по
его подобию. Вдалеке пыхтели экскаваторы, мостовую сотрясала мелкая дрожь -
где-то в глубине исполинские механизмы прокладывали новую линию подземки.
шляпа была сдвинута набекрень, длинное пальто развевалось на ходу, резко
мелькали клетчатые отвороты брюк. Сибил едва за ним поспевала. Оборванный
мальчишка, на груди жестяная бляха с номером, сгребал с перекрестка мокрый
грязный снег; Мик, не задерживаясь, швырнул ему пенни и повернул в Мясницкий
ряд.
железных крюках висели красные и белые туши - говядина, баранина, телятина;
плотные мужики в заляпанных кровью передниках многоголосо расхваливали свой
товар. Обитательницы Лондона толпились здесь дюжинами с корзинками в руках.
Служанки, кухарки, добропорядочные жены добропорядочных мужей. Краснолицый
косоглазый мясник выскочил на мостовую прямо перед Сибил; в его ладонях
лежало что-то синее и скользкое.
и торговки; на их плисовых куртках сверкали латунные и перламутровые
пуговицы. У каждого имелся свой номерной значок, хотя, по словам Мика,
добрая половина номеров была липой, такой же липой, как и гири их весов.
Мостовая, расчерченная мелом на аккуратные квадраты, была сплошь устелена
клеенками, уставлена корзинами; Мик принялся рассказывать, к каким уловкам
прибегают торговцы, чтобы придать свежий вид лежалым, сморщенным фруктам,
как они подкладывают дохлых угрей к живым. Сибил улыбалась, видя, как он
гордится своими познаниями. Тем временем торговцы кричали о своих метлах,
мыле, свечах, а хмурый шарманщик двумя руками крутил ручку своей машины,
наполняя улицу торопливым дребезжанием колокольчиков, струн и стальных
пластинок.
женщина в бомбазине <Бомбазин - плотная шелково-шерстяная ткань; чаще всего
ее окрашивали в черный цвет и применяли для траурной одежды, отсюда и
догадка героя, что индианка - вдова> - вдова, что ли? Тонкие, скорбно
поджатые губы сжимали короткую глиняную трубку. На столике были выставлены
многочисленные пузырьки с вязкой на вид жидкостью; должно быть, какое-то
патентованное лекарство, решила Сибил, поскольку на каждый пузырек была
наклеена синяя бумажка с расплывшимся изображением краснокожего дикаря.
красным воском пробке. Прежде чем ответить, вдова извлекла трубку изо рта.
густой, тягучий акцент неприятно резал ухо, но Сибил почувствовала не
Шилова Юлия
Лондон Джек
Афанасьев Роман
Корнев Павел
Контровский Владимир
Соломатина Татьяна