взять только мясо (в животе урчало при мысли о сладком мясе рогатых), душу
обещал отпустить в небесные пастбища, а черепа бережно выскоблить,
закоптить, вывесить перед костром совета и перед каждой охотой услаждать
пачухим дымом травы кхан.
рогатых позволят съесть своих собратьев.
тонкими жердями и маскировал все той же пахучей травой кхан. Подгонял
себя, привычно пересиливая усталость. Надо было успеть до рассвета. На
рассвете рогатые пойдут на водопой и, учуяв траву кхан, потеряют
соображение и осторожность. Могут прыгнуть в яму, могут погнаться и за
охотниками, чьи тела тоже пахнут травой кхан, вонзить под ребра острые
рога.
явилось? Кому нужно? Красное, как гаснущий костер, не греет, только
светит, ночь укорачивает.
Рогатые идут по тропе.
больше, чем рогатых в стаде племени.
телята, а вожак не спит, не ложится, сопит, втягивая воздух. Вот его
силуэт на фоне неба. Как врытый.
теленка, вали, пей горячую кровь, вари мясо на костре.
для битвы. То ли дело скакать с копьем наперевес, диким воем пугать жалких
травоедов. Пожиратели травы хилы и трусливы. Десять в панике бегут от
одного всадника. А добра-то у них, добра-то! Мягкие ткани, расписные
горшки, золотые резные обручи на лоб, на руки, на ноги. Травоеды
мягкотелы, и женщины их нежны и желты, как масло. Эх, схватить бы такую,
перекинуть через хребет скакуна, на руках внести в кожаный шатер. Тело
млеет, когда думаешь о таком.
воды. Но старики отложили набег. Непорядок на небе. Два солнца не к добру.
Разгорелась красная звезда, половину ночи превратила в зарю.
пору.
уйдешь ты от быстрого всадника, никуда!
сметай, пушистый хвостик, из желобков-бороздок отличную муку.
дело. Мужское - доставать, добывать, женское - крутить. Руки заняты,
голова свободна. Женщине все надо обдумать заранее. Мать говорит: "Женская
доля - долго ждать, быстро отвечать".
камыши. Нерасторопную перекинут через седло, и будешь всю жизнь жевать
сырое мясо в кожаном шатре.
"Нет-нет-нет, ни за что! Иди прочь, ты мне противен".
"Нет-нет, я еще молода, я подожду год-два". С уважением отвечай. Солдат
опасен и зол. Пусть не сердится, не хватается за меч.
прищурившись, смотрел на мокрые камни. Подруги сказали: "Мастер, во дворце
Властелина узоры выкладывает". Вот почему глаза такие удивительные: сквозь
камни смотрит. Ему сказала бы "да". Но ведь гордый, красоты не заметил,
игривым словом не задел.
метелочка...
туда-сюда. Руки заняты, голова свободна, потому что все надо продумать
заранее. Долго жди, быстро отвечай.
Бывало холодно, бывало и солнышко, бывало голодно, бывало - живот
лопается. Пожалуй, хорошего больше - дожила все-таки до серебристой чешуи.
Три набега пережила, отсиделась в камышах. Сестер уволокли пастухи,
заставили сырым мясом давиться, под вонючими шкурами спать. Но ей повезло
- осталась со своими, где лепешки жарят на огне, и по ночам крыша над
головой, не звезды. И муж был. Сейчас-то нет, умер, но был. Семерых родила
ему, троих унесла лихоманка, а четверо выжили, выросли; сыны свои семьи
завели, но помнят, уважают, приносят зерна - то один, то другой. Только
меньшая не пристроена, последняя заботушка. Боги, избавьте ее от голода,
лихоманки, от зубастых змеев речных, от горластых всадников степных. Не
пожалею жертвы богу полей, и богу болей, и богу змей, и богу войны... ну и
богу свадеб, конечно. Голодранца-раба отшить надо, не след обрекать дочку
на жизнь в лохмотьях. А солдата-рубаку и приветить не грех. Хоть и не
молод и урод уродом, но копье семью кормит, без муки не оставит. Взял бы
девку солдат, тогда и помирать не страшно.
молоть-молоть буду.
неживое, краски живые, краски неживые. Неживые запечатаны в неживом камне:
осколки неба в бирюзе, в кварце - прозрачная вода, молодая желтая кожа - в
сере, а в киновари - кровь. Зеленые глаза хищников - в редкостных
изумрудах, звездное небо - в диорите, в яшме - восходы и закаты, силуэты
гор и городов.
Только живая вода пробуждает их, открывает миру заснувшую красоту.
умеет видеть так ясно скрытую красоту камня. Даже во дворец владыки
призвали его клеить камни. Сказали: "Придумай необыкновенное, такое, чего
нет в обоих царствах, во всем мире от Истока до Дельты".
волны целуют камни, обнажая спрятанную красу.
такое бывает один раз за шесть веков. А шесть веков назад еще не знали
хаиссауа.
гор, лица - из янтаря... А солнце? Говорят, на дальних островах есть
особенный камень - зеленый вечером, красный при дневном свете. Солнце
будет загораться и гаснуть, гаснуть и загораться.
Властелину скажет: "Руби мне голову, владыка, но, если хочешь во дворце
невиданное, вели достать двухцветный камень!"
пуста? Придумай новый налог. На то ты и казначей. Кораблей нет?
Построить!"
Неужели я не могу выложить стену в моем дворце какой-то жалкой двухцветной
глиной? Доставить!"
камням, живым и неживым, к десяти тысячам новых солнц. Но искусство
увязывалось с политикой. Пусть у него - у Властелина Низа - дворец будет
роскошней, чем у узурпатора Верха. Пусть послы видят своими глазами, что
он богаче, и, следовательно, сильнее. Колеблющиеся князьки предпочтут
поддерживать сильнейшего. Казну им не покажешь, солдат не приведешь для
подсчета, а дворцовые стенки у всех на виду.
бывало: и Верх был победителем и Низовья. Низ, пожалуй, был богаче сейчас,
он торговал с заморскими странами. Зато Верх мог перекрыть плотины,
оставить Низ без полива и без хлеба. Естественно, Властелин Низа мечтал
Лукьяненко Сергей
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман
Скальци Джон
Гуль Роман Борисович
Майер Стефани