Чтение 3–й страницы книги ~Разбойничья дорога~

едва ли предложили бы, - я должен признать, что ты здоров, мускулист и
вполне можешь окупить ту баланду, которой наше городское начальство,
возможно, не пожалеет за твою добровольную помощь.

Не обращая внимания на ухмылки столпившихся вокруг меня солдат, я
нагнулся, подобрал самый большой обрывок, оставшийся от моей рубахи, и
аккуратно обернул его вокруг бедер. Не могу сказать, чтобы он особо
закрывал что-нибудь, но даже так я оказался едва ли не самым одетым во
всей компании.

- К вашим услугам, капитан.

- Это было очевидно с самого начала, - сказал Публий.

2. КОНЕЦ ЦЕПИ

Мне не так уж редко случалось попадать в невольники. После того как я
искупался в реке, это рабство показалось мне значительно приятнее
большинства других, и я охотно занял место в конце цепочки, даже сам
помогая застегнуть у себя на шее бронзовый ошейник. Впрочем, несколько
странных моментов я не мог не отметить.

Улов был скуден. В цепочке шагало тринадцать человек, из которых только
один имел шанс выжить в каменоломнях, куда нас скорее всего и гнали. Он
выглядел не менее внушительно, чем капрал Фотий. Пожалуй, даже более
внушительно, ибо тело его было в значительно большей степени открыто
взгляду. Плохо заживший корявый шрам тянулся от его грудины вниз к бедру,
а свежая рана на икре от стрелы вынуждала его слегка прихрамывать. Вся его
спина представляла собой узор из розовых и желтых рубцов.

Этого титана поставили замыкающим, отделив его от остальных рабов
тяжеленной длинной цепью. Когда меня приковывали за ним, он бросил на меня
свирепый взгляд из-под могучих, как крепостные стены, бровей, и в джунглях
его буйной бороды блеснули зубы. Мокрые пряди черных волос падали ему на
плечи.

Вообще-то этого типа, как наиболее опасного, стоило бы поместить в
середину, а к обоим концам цепи привязать пони. Капитан Публиан Фотий
выказал удивительную некомпетентность.

Все же - кажется, я уже говорил это как-то раз Владу Оскорбителю (а
может, и его деду?) - единственное, что удивляет меня, это то, чего
следовало бы ожидать. Как бы то ни было, я не стал просвещать капитана по
поводу допущенных им промахов. Вместо этого я безропотно принял на плечи
бремя проржавевшей цепи, хоть и видел по стертым в кровь плечам шагавшего
передо мной, что мне предстоят не самые приятные ощущения. Когда наш
конвой расселся верхом и процессия тронулась вперед по дороге, я
передвинул цепь так, чтобы две петли ее свисали мне на спину, ибо двое
молодчиков с кнутами испытывали от своей работы не совсем понятное мне
удовольствие.

За последнее время мои ноги привыкли к сандалиям, а цепи на солнце
быстро раскалились и больно жгли кожу, но я бодро шагал вместе с
остальными, беззаботно насвистывая сквозь зубы. Более всего меня
беспокоило, что Занадон Непобедимый может кормить своих рабов только один
раз в день, и притом утром. Будь я из тех, кто привык молиться, я бы
поделился своим опасением с богами. Самым же интересным из того, что
находилось в поле моего зрения, были замысловатые следы, проделанные
ручейками пота на пропыленной спине шагавшего передо мной волосатого
великана.

Цепь позвякивала, пони цокали подковами по дороге, а живот мой
по-прежнему урчал от голода. Впрочем, свернув с Разбойной дороги, мы
видели все больше возделанных полей, зеленевших под защитой городских
стен. Нам встретилось несколько отрядов вооруженных воинов. Урожай до сих
пор не разграбили, а деревушки не пожгли. Занятые своим делом крестьяне
склонялись к земле, не обращая на нас никакого внимания.

Капитан Фотий не солгал, сказав, что всего через час ходьбы мы увидим
стены Занадона. Воистину гранитные стены и сияющие шпили производят
неизгладимое впечатление, и я испытал священный трепет, созерцая воочию
то, что так часто являлось мне во снах. К сожалению, великий город стоит
на вершине одинокой столовой горы, а потому видно его издалека, чуть ли не
с противоположного конца равнины.

Вскоре нам начали встречаться торговцы, и вьючные караваны, и женщины с
тюками на головах. Среди них выделялись нарядами горожане.

Климат Пряных Земель мягок, и только в холмах одежда действительно
требуется для тепла. Даже зимние дожди теплы настолько, что на них можно
не обращать внимания. В деревнях мужчины ограничиваются простейшими
набедренными повязками. В городах же эти повязки - весьма непростое
одеяние, любая деталь которого подчиняется сложным, тщательно соблюдаемым
правилам. Законники не прекращают спорить из-за их расцветок, узоров,
качества ткани и количества витков. Наиболее важной является высота
нижнего витка. Рабы и чернь обязаны оставлять голыми обе коленки, однако с
ростом статуса закрывается сначала одна коленка, потом другая. У самых
богатых и уважаемых горожан повязка опускается до лодыжек.

Человеку посвященному эта повязка говорит о занятии ее обладателя, его
общественном положении, состоянии, семье и боге-покровителе, о том,
скольких детей он произвел на свет, - в общем, за повязками следят
тщательнее, чем за любимым быком царя Клулита! Более того, все это
сооружение должно закрепляться единственной булавкой, расположенной строго
на пупке, - это обязательное условие. Дозволенные же украшения самой
булавки достойны отдельного исследования.

Городские законы обыкновенно разрешают ношение хламид отдельным
категориям населения - знати, представителям власти и духовенству, - но
большинство редко носит что-нибудь выше пояса, если не считать
шляп-горшков и прямоугольных черных бород. Кстати, в некоторых городах
мужчинам не дозволяется жениться до тех пор, пока борода не отрастет у них
до сосков - вот почему хорошенькие девушки из Ургалона известны как
"нашейницы".

Что же касается женщин, то они вольны надевать все, что пожелают.

Лишь на закате дня добрались мы до основания пандуса, ведущего к
городским воротам, и солдаты остановились дать отдых пони, да и самим
перекусить немного. Они милостиво позволили нам полежать в прохладном,
заросшем арыке - разумеется, после того, как из него напились пони.
Жестокая кара была обещана любому, кто осмелится заговорить, и один солдат
разгуливал с кнутом взад-вперед вдоль цепочки, готовый примерно наказать
ослушников.

Я придвинул лицо к затылку моего соседа и выждал, пока конвоир не
окажется у дальнего конца цепочки.

- Омар, - произнес я, почти не шевеля губами.

- Ториан, - донесся ответный шепот.

Я выразился в том смысле, что нам уготована работа до смерти или
бесславная гибель с началом осады - для экономии съестных припасов.

Быстрый, едва заметный кивок был мне ответом. Я ободрился этим
свидетельством того, что под буйной шевелюрой у Ториана имелось кое-что,
кроме кости (вши не в счет). Я прикрыл глаза - конвоир подошел и снова
отошел, - а потом спросил Ториана, может ли он порвать цепь без моей
помощи.

Он пожал плечами. Должно быть, он полагал, что может, иначе вряд ли бы
он так огорчался, лишившись заветного последнего места в цепочке.

- Если моя помощь понадобится, пригнись, - предложил я, - чтобы я мог
дотянуться руками.

Еще кивок.

- Я скажу тебе, когда настанет время. И когда мы побежим, пусти меня
вперед, ибо я могу найти надежное убежище.

Стражник вернулся и вновь отошел.

- А вот твоя помощь мне понадобится, чтобы тащить цепь, - нехотя
добавил я. Спутник, способный порвать цепь в одном месте, может порвать ее
и в двух и бежать в одиночку.

- Каменоломня? - пробормотал он. - Они не отведут нас в город сегодня
вечером.

- Отведут. Я точно знаю.

Щелканье бича и вопли с дальнего конца цепочки прервали наш разговор.
Как раз вовремя, подумал я. Иначе Ториан вполне мог поинтересоваться,
насколько хорошо я знаком с Занадоном.

3. БОЛЬШИЕ ВОРОТА

Мы начали восхождение по пандусу. Солдаты спешились и вели пони под
уздцы - столь крут и долог подъем, что специальным распоряжением по армии
все возвращающиеся в город всадники поднимаются только пешим ходом, дабы
не перетрудить и без того усталых лошадей. У большинства офицеров хватает
ума не противопоставлять себя подчиненным, игнорируя это распоряжение,
однако капитан Публиан Фотий был исключением из этого правила.

В хвосте нашей процессии возникла громада Грамиана Фотия, и выражение
его лица нельзя было назвать жизнерадостным. Если точнее, оно было просто
злобным. Одной рукой он вел в поводу пони, в другой держал кнут из
плетеной бычьей кожи.

Некоторое время он шагал рядом с Торианом, разглядывая его так, как
разглядывает силач достойного соперника, ибо статью они не уступали друг
другу. Несмотря на очевидное тактическое превосходство соперника, Ториан
отвечал ему столь же пристальным взглядом.

Первым заговорил воин.