сраженное тело, дыша мне в рот; она бьет меня по груди, растирает его руки
и шею... Как бы желая этим призвать обратно, как будто вместе с дыханием
она отдает часть своей души...
сильнее, нам больно... Стоит мне пошевелиться снова - и хлынет кровь. Он
должен оставаться совершенно неподвижным... Солнце мечет стрелы прямо нам
в веки...
текста и как... Все это имеет какую-то нереальную важность. Вопрос почти
разложен по полочкам. Все, что я должен сделать, - это встать и произнести
слова. Спокойненько... Обращаться к Генеральной Ассамблее Организации
Объединенных Наций - не совсем одно и то же, что разговаривать с
аудиторией, заполненной студентами. Я меньше нервничал в Стокгольме, в тот
день, восемь лет назад... Странно, что Премии придается столь огромное
значение... Но если бы не это, лишь несколько человек прочли бы
когда-нибудь мою речь - или что-нибудь очень похожее на нее... Главное -
сделать так, чтобы слова мои прозвучали..."
шевелюры.
должно быть закрытым... Я, честно говоря, надеюсь на единственное:
получить самое широкое представление о мнении большинства, быть в
состоянии видеть не только поверхностные неточности, - вот в чем мы
заинтересованы... Господи! Я действительно надеюсь..."
его речи поднималось мягкое течение ропота, повторяемого на полусотне
языков, оно растекалось по залу, затухая, как уже отработанный момент
ритуала. Вот, вот сейчас... Он взглянул на ведущего, на стенные часы, на
собственные руки...
Дайн поднялся и пошел к микрофону. Раскладывая бумаги перед собой, он
улыбался. Короткая пауза... Он начал говорить...
ни скрипа кресла, ни возни с портфелем, ни чирканья спичек, никакого
шороха бумаг, звона бокалов с водой, хлопанья закрываемой двери или
шарканья подошв. Ни звука.
точно на моментальной фотографии.
собрания - хоть какую-то?
южного государства вскочил на ноги, очевидно, всего за миг до этого:
кресло его все еще наклонялось назад, падающая папка, ровно висевшая под
невозможным углом перед ним, все еще бесшумно рассыпала по воздуху бумаги.
Мужчина держал в руке револьвер, нацеленный прямо в Ван Дайна, еле
заметный пучок не убегающего дыма подрагивал над стволом слева.
заметки, отошел от микрофона, спустился в зал, пересек его прежним путем в
обратную сторону, направляясь к тому месту, где стоял человек со своим
револьвером, выпученными глазами, обнаженными зубами, сведенными бровями.
человеку руку.
почувствовал не прохладную кожу ладони, но нечто более плотное, более
косное. Впрочем, и материя его рукава казалась более твердой, чем могла
быть.
Ощущение - то же самое. Даже рубашки у обоих словно из грубой, жестко
накрахмаленной материи.
подвешенными перед стрелявшим. Тронул один из листков. Та же самая
жесткость... Он дернул бумагу. Она разорвалась бесшумно.
поднял его перед собой, отпустил. Карандаш повис в воздухе неподвижно.
их, прижал к уху. Ни звука.
Сомнений быть не могло. Оружие нацелено как раз в то место, которое Ван
Дайн недавно покинул.
за шесть от револьверного ствола, - она парит, ползет вперед с едва
заметной скоростью.
повернулся и зашагал к входной двери, по пути ускоряя шаг. Выходя, он
повернулся к ближайшему окну и окинул взглядом мир по ту сторону стены.
ни один флаг не трепетал. Облака тоже стояли на месте.
вероятности, так. Я понял, как вы бы выразились, в последнюю минуту, что
должен поговорить с вами.
рубашку, стоял у стены, левая нога его отдыхала на широкой черной сумке.
Плотно сложенный, с широким лбом, темными глазами, тяжелыми бровями,
чуткими ноздрями...
покажется несколькими минутами, вы можете развиваться с экстремальной
быстротой. Только скажите мне, когда начнете. У меня даже еда с собой. -
Незнакомец встряхнул свою сумку. - Подходите, прошу вас!
только сейчас это дошло. Ваши слова звучат у меня прямо в голове.
улыбнулся. - Вы не можете расслышать даже собственного шарканья. Звук -
неудачная шутка всего на миг... Или наоборот, мы сами для нее слишком
непробиваемы. Давайте же! Время - дорогой товар.
Смуглолицый считал, видимо, что открывать дверь нет необходимости: слишком
долго. Он взял Ван Дайна за руку и сделал что-то со своей сумкой. Они
поднялись в воздух.
Здесь незнакомец обернулся и жестом указал на Ист-ривер, кусок мутного
стекла, и на затуманенное небо, мраморное, - пряди дыма лежали на нем, как
вздувшаяся рыба на отмели.
конец крыши. - Город...
неподвижные автомобили лежали, приникнув к морскому дну своими выхлопными
трубами, - скучные, надежные с виду, с флагштоками, гидрантами, рядом с
кустами, подписями, мотками провода, световыми столбами; с травой,
несколькими деревьями и бродячим котом все это составляло единство. Он
смотрел вверх, на темные тучи, вниз, на освещенное место и тени на тусклых
поверхностях машин.
каковы его реальные шансы?
некоторое давление на другие нации, не предлагая им стать участниками
нескольких уже существующих договоров, целью которых является ограничение
загрязнения морей и атмосферы. Каждый в принципе согласен с тем, что миру
надлежит быть чистым, хотя существует жестокое противодействие
предложенным мерам.
мощью своей, своим здоровьем, уровнем жизни обязаны другим,
эксплуатируемым народам, - сказал Ван Дайн, - их-то теперь и призывают к
воздержанию, причем призыв звучит как раз в тот момент, когда те, другие,
выходят на уровень, позволяющий им дать себе волю в инициативах иного рода
и снять урожай сходных выгод. Поэтому подозревать нас в плутовстве,
воспринимать наши предложения как результат заговора неоколониалистов и
воздерживаться от участия в нем с их стороны просто проявление
Мережковский Дмитрий
Прозоров Александр
Никитин Юрий
Браун Дэн
Посняков Андрей
Куликов Роман