вспоминается Пирр, неутомимый в своей любви к завоеваниям: не раз и не два,
словно без памяти влюбленный, покушался овладеть он Италией. Или Ганнибал,
неутомимый в своей ненависти к Риму, и этот, по замечанию историка, "о
действительных причинах молчал и подыскивал нелепые предлоги, как
обыкновенно поступают люди, одержимые страстью и пренебрегающие требованиями
пристойности".
соперника, что же, спрашивается, Антиох ли домогался власти, чтобы взять
замуж Беренику, или Беренику брал замуж, чтобы приумножить владения?
убивали мужей и жен, но не было из них никого, кто бы добровольно расстался
с завоеванным, и великое царство распалось от похоти диадохов, от того, что
тогда называлось плеонексия -- необузданная страсть к стяжанию, похоть
могущества.
тираны, и цари приходили к власти, соблазняя народ и наемников соучастием в
конфискациях и расправах, а сенаторы и Спурия Кассия, и Спурия Меллия, и
Марка Манлия, и обоих Гракхов казнили по обвинению в стремлении к тирании.
Но со времен Максимина, который правил совершенно по образцу Спартака и
окружил себя самыми подлыми людьми, властители целых полвека были преданы
этой пагубе, так что, казалось, республика погибла подобно царству
Македонца.
хотя и не разбиты наголову, уже не считают себя хозяевами мира; нравы
исправляются; и даже мир вновь обрел равновесие, и отчасти, думается мне,
оттого, что резиденция доминуса из Рима перенесена в Никомедию, на землю,
которую всегда оспаривали между собой Азия и Европа. Тут я, правда, горд за
родной город: ведь от Никомедии до Гераклеи два дня пути посуху и три --
морем.
создает, если только найдется человек достаточно великий, подобный Ардаширу
или Диоклетиану; ведь всякая вещь в мире претерпевает и превращается в свою
противоположность, исключая разве губительную алчность.
нынешним вкусам. Ведь историку полагается приносить пользу правдивостью
повествования; для писателя же главное -- ввести в заблуждение посредством
правдоподобного, хотя бы и вымышленного изложения. Вот я и пишу милетскую
басню и охотно пересаживаю в свой цветник -- об этом считаю своим долгом
предупредить обязательно -- и высказанные греками драгоценные суждения, и
рассказанные персами забавные случаи.
похищения, и воскресения из мертвых, и неожиданные встречи, и хитроумные
каверзы, и коварные евнухи, и непостоянные цари, а наипаче -- наставления,
смею надеяться, мудрые и полезные, взятые из собственного опыта человека
преуспевшего, -- о том, как угождать царям и толпе и на людей оказывать
влияние.
людьми, то возвышая их, то ввергая в несчастья, как плеонексия: видел я ее и
у римлян, и у эллинов, и у сирийцев, и у галатов, в Ктесифоне и в Никомедии;
и неудивительно -- ибо природа человека неизменна, подобно водам реки, а
города, люди и страны похожи на расписные бадейки оросительного колеса,
которые черпают воду и опорожняются вновь.
святотатстве в храме Эвия, бое в верховьях Сангария, о коварстве персов и
свободолюбии греков -- словом, о той повседневности,Книга 1
святотатстве в храме Эвия, бое в верховьях Сангария, о коварстве персов и
свободолюбии греков -- словом, о той повседневности, с которой лишь и могут
начаться истинные приключения
рядом с пещерой Эвия, и в роще на обратном пути ему попался кабан со шкурой
цвета запекшейся крови. Кабан брел по воздуху, не касаясь земли: этот вид
дурных духов водится в наших местах, по пространству принадлежащих Азии, а
по устройству -- Европе.
отправился в храм с жертвой Эвию. Выехали в рыночные часы, а на место
приехали уже в сумерки. Архелая сопровождали двое старых друзей, раб Гета и
стройный, красивый юноша, наряженный по афинской моде в короткий спартанский
плащ. То был некто Стилокл, сын Архелаева гостеприимца в Афинах и друг
Клеарха. Со Стилоклом был эфиоп -- варвар и раб, -- впрочем, эти понятия по
природе своей тождественны. Архелай расспрашивал афинянина, куда тот
направляется и с какой целью, и тот ответил:
скифам и агафирсам живут, имея общими детей и имущество согласно Платону, и
насладиться зрелищем народа, который всегда пребывает в спокойствии, видя,
что самые могущественные люди не богаче его.
молодости случалось воевать со скифами и грабить их, и он не знал, что скифы
в последнее время стали жить согласно Платону.
один из лучших учеников Платона.
Клеарха на весенних Дионисиях, через три месяца взял ее за себя, а через
шесть -- родился мальчик. Но два года назад женщина умерла, и Архелай
выискал себе другую жену, Клелию. Эта жена родила ему второго сына, Сатира,
и всячески изводила старика просьбами, чтобы он не признавал Клеарха ни
своим сыном, ни Дионисовым. Она-то и спровадила юношу в Афины. Делала она
это не из природной злобы, а просто потому, что тогда в Гераклее еще было не
в обычае завещать имущество кому угодно, но все, кроме малого надела,
получал старший сын.
барашком пришли вперед, совершили возлияния, расположили на жертвеннике
дары. Старик собирался принести в жертву двух барашков, но, поразмыслив,
решил удовольствоваться одним: все-таки меньшая проруха хозяйству.
останутся в пещере, а старика уложили на приготовленном ложе. С ним,
впрочем, остался Стилокл. Афинянин, брезгуя чудесами, завернулся в плащ,
устроился поудобней и тут же заснул.
лишь утром. Афинянин мирно спал, а части жертвы были сброшены с алтаря.
Афинянина растолкали и принялись расспрашивать. Тот отвечал, что спал всю
ночь и ничего не видел, а что касается разоренного барашка, то, несомненно,
в пещеру забежала ласка. "Эх, -- подумал Архелай, -- вот действительно люди
из Афин. О скифах и гиперборейцах знают, а то, что у них под носом,
разучились видеть".
барашком, рассердил бога и жить ему теперь недолго, ибо богатство, не
употребленное для раздачи богам и бедным, обыкновенно приносит несчастье.
без сна, и мысли его метались взад и вперед. Наконец явился Эвий; ночь они
провели в беседе, а когда запели петухи, Эвий потускнел и исчез.
друзей свою волю и заснул; вся болезнь его была от вздорных наветов женщины.
К вечеру он пробудился, совершенно успокоенный. Работники были еще в полях.
Он встал, осмотрел у дома грядки с репой и пряными травами, инвентарь.
Заглянул в колодец во дворе, заметил, что веревка при ведре подгнила, и
положил выбранить арендатора, когда тот вернется, потому что в злой час
веревка непременно оборвется и ведро утонет.
своего, Стилокла, который сидел под большим платаном, беседуя со своим
черным рабом, что удивило Архелая, ибо он считал этого раба немым. Он стал
слушать и слушал довольно долго. А потом вышел к собеседникам и сказал:
святотатство и при жизни изображать из себя бога!
оторопевших юношей, ибо по речам и повадкам эфиопа признал в нем своего сына
и понял, что за шутку сыграли с честным человеком ученики Платона.
оракул сулил мне удачу в этом святилище; ты же вряд ли почитаешь богов,
скупясь на жертву, и если Эвий слышит нас, он не попустит, чтобы слова
оракула пошли прахом!
чудо! -- вместо сына на него щерился кабан со шкурой цвета запекшейся крови.
руками и повалился глазами вниз. Афинянин бросился к нему; старик лежал, как
кучка мякины.