не поделаешь. Ты посмотри на себя. У тебя и минуты нет, ты только и знаешь,
что убираешь за ними, ходишь за ними, стираешь за ними, готовишь им еду. А
тебе уже скоро три! Не пора ли подумать о своей собственной жизни?
когда-нибудь состаришься... - не сдавалась Гримма.
тогда обдирать себе пальцы до кости, стирая мое белье?
правда на его стороне, и все же его не покидало отвратительное ощущение
собственной не правоты. Это было хуже всего.
душе оставался горький, злой осадок. А ведь все, кто был умен, все, у кого
хватило решимости, кто был достаточно храбр, ушли давным-давно. Кто куда.
"Старина Масклин, - говорили они, - мы знаем, на тебя можно положиться.
Присмотри пока за стариками, а там мы вернемся, вот только найдем местечко
получше - и придем за вами". И каждый раз старина Масклин соглашался, а
потом, вспоминая, как все произошло, возмущался и негодовал. Он был зол на
ушедших за то, что они ушли, он был зол на себя за то, что остался. В этом
заключалась его беда - он слишком легко давал себя уговорить. Он и сам это
знал. Что бы ни обещал он себе, берясь за какое-нибудь дело, рано или поздно
он все равно выбирал путь наименьшего сопротивления.
здесь родились, здесь выросли. Им здесь нравится.
Масклину достался червивый. После ужина он выбрался наружу, дошел до насыпи
и вскарабкался наверх. Он сидел, уткнувшись головой в ладони, и смотрел на
автостраду.
коробок, сидели люди, люди, спешившие по каким-то своим загадочным
человеческим делам. Они вечно куда-то торопятся. Неведомо куда.
они большие и неповоротливые, зато им не приходится жить в сырой норе. И у
них нет выживших из ума старух, которых оставляют поддерживать огонь. У них
никогда не бывает в чае червяков. Они могут идти, куда хотят, и делать, что
им заблагорассудится. Весь мир принадлежит им.
Неужели они никогда не спят? Их, должно, быть, сотни.
уехать отсюда прочь. Грузовики часто останавливались у кафе, и было так
просто - фантастически просто - залезть в один из них. Они такие чистые,
такие блестящие, и уж наверняка они едут туда, где лучше, чем здесь. И разве
был другой выход? Они не переживут зимы, если останутся здесь. Мысль о том,
что они оказались без крова накануне наступления холодов, приводила его в
отчаяние.
говорил он себе. - Ты так и будешь сидеть здесь и мечтать, провожая взглядом
эти огни, со свистом уносящиеся во тьму".
важно. Но именно сейчас Масклин был с ним не согласен. Их ведь нельзя
съесть. И смотреть на них не очень-то интересно. Если подумать, звезды
совершенно бесполезны...
словно подброшенное пружиной, и вот он уже бесшумно несся вниз с насыпи,
через низкорослый кустарник, ко входу в нору.
подрагивающий рыжий хвост. Морда хищника была под землей, но Масклин сразу
понял, с кем имеет дело. В прошлом он несколько раз сталкивался с лисами,
едва избежал смерти.
частица его "я" - Торрит даже называл ее особым словом - с ужасом наблюдала,
как руки его тянутся к копью, выдергивают копье из земли... В этот удар
Масклин вложил все свои силы. Копье вонзилось в заднюю лапу...
увидел страшный оскал взбешенного хищника. Желтые, горящие глаза лиса
сфокусировались на маленькой фигурке нома. Тяжело дыша, Масклин рванул
копье. То было одно из тех мгновений, когда время замирает и все вокруг
видится с необычайной отчетливостью. Возможно, на пороге смерти чувства
обостряются, жадно пытаясь схватить последние детали, пока еще есть хоть
какой-то шанс.
пузырь, готовый вот-вот лопнуть. Что у него было в этой жизни? А сейчас
перед ним стояла ухмыляющаяся тварь, готовая отнять и это немногое.
у него остается лишь один выбор: бежать или умереть.
задрожало, вонзившись лису в губу. Взвизгнув, зверь принялся царапать лапами
морду, и тогда Масклин рванулся вперед, через грязь, не разбирая дороги;
толкаемый гневом, он подпрыгнул и, уцепившись за рыжий мех, принялся
карабкаться вверх, туда, где была лисья шея. В руке его оказался костяной
нож, и он бил, бил, бил изо всех сил, пытаясь раз и навсегда свести счеты со
всем, что есть несправедливого в этом мире...
бы Масклин мог тогда осознавать, что делает, он бы понял, что удары ножа не
причиняют зверю ни малейшего вреда, а только раздражают его, но лис еще ни
разу в жизни не сталкивался с пищей, сражающейся с такой яростью, и сейчас
единственным желанием его было убраться отсюда подальше.
и, протиснувшись под бетонной балкой, бросился навстречу огням шоссе.
машин, двигающихся по автостраде. Он резко разжал руки и упал в высокую
траву, в то время как животное на всем скаку выскочило на асфальт.
удара у него перехватило дыхание.
не изгладилось из его сознания даже после того, как он повидал столько
необычного, что оно просто не умещалось в голове.
рыча, будто пытаясь взглядом отогнать десять тонн металла, надвигающихся на
него со скоростью семьдесят миль в час. Потом был удар, пронесшийся мимо
сквозняк - и темнота.
себя встать. Его била дрожь. Он старался не думать, что могло бы произойти с
ним самим, если бы... Шатаясь из стороны в сторону, он побрел по направлению
к дому. К тому, что осталось от этого дома...
прутиком, словно дубинкой. Она едва не размозжила Масклину голову, когда он
неожиданно вынырнул из темноты. Узнав его, она отбросила палку прочь и
протянула навстречу дрожащие руки.
было слышно, что она на грани истерики. - Мы услышали шум, а тебя не было, и
эта тварь, она.., она.., унесла мистера Мерта и миссис Куум, разворотила
весь вход и... - Она остановилась: казалось, силы вдруг оставили ее.
порядке, так что большое спасибо.
погружаясь в холодное сонное оцепенение, он слышал бормотание стариков, их
шамкающий, свистящий шепот.
зависят от меня. Мы уедем. Все вместе".
***
огромного темного пространства в кузове грузовика. Никто не произносил ни
слова. Здесь было просто негде расшуметься. Рычание двигателя наполняло все
вокруг, порой смолкало на мгновение и начиналось вновь. На слишком крутых
поворотах грузовик бросало из стороны в сторону.
шум мотора.
Прозоров Александр
Корнев Павел
Сапковский Анджей
Конан-Дойль Артур
Сапковский Анджей
Громыко Ольга