осесть где-то в архивах.
отцом были далеко не в лучших отношениях, особенно после экспедиции в Ливию.
Возможно, именно поэтому он не сказал мне о рукописи - думал, что мне это не
интересно. У меня была принципиально иная точка зрения на его ливийские
изыскания. Но я не понимаю, какое отношение...
месте я бы теперь поспал. И ни о чем не беспокойтесь, господин Замке. Э-э...
Извините, совсем забыл: вы ведь носите очки, не так ли?
пусть вас вначале посмотрит окулист. Возможно, зрение ухудшилось.
знаю, что вы там придумали и зачем я вам понадобился, но честное слово -
сейчас мне все равно.
тепло костра до них не достает. И даже жар пустыни, остывающей после
раскаленного дня, не в силах справиться с холодом, который испытывают
маленькие светящиеся точки во мраке.
небо целый океан искр. Пламя зло вспыхнуло, выхватив из темноты белый
бурнус, два черных кольца на чалме, смуглое лицо. Где-то позади недовольно
всхрапнул верблюд. Человек чуть прищурил черные глаза, от чего морщины на
его лице заиграли, заплясали свой змеиный танец. Или это просто тени?
Садись. Тут хватит места и тепла нам обоим.
сказал, что она этого не может, на все воля Аллаха, - то можно заметить, что
возле костра сидят уже двое.
Черные одежды, черное лицо, длинные черные волосы, не покрытые головным
убором. И чудится, что костер не в силах разогнать тот мрак, который
окутывает пришедшего из ночи человека. Хотя это, конечно, кажется. Только
кажется.
назначаешь странные встречи, да еще и оказываешься в таком месте неведомо
как. Я что-то не вижу твоего верблюда. - Человек усмехается. Игра морщин на
его лице завораживает. Когда костер снова вспыхивает, удается разглядеть,
что морщины перемежаются со шрамами. Или шрамы с морщинами? - Волшебство,
мистика, тайны...
фасадами. - Голос темного человека так же холоден, как и мрак, окружающий
огненные звезды.
подкинул крупный сук в огонь. - И далеко не самое верное...
становится еще холоднее, и они начинают дрожать сильнее. Кажется, еще
чуть-чуть - и сорвутся со своих мест, покатятся в тартарары.
потрескивает, поедая дерево, шипит влагой, пламя гудит на ветру... А не
слышно.
Какая беда могла приключиться за это время, чтобы тебе потребовался я?
пальце левой руки мелькает перстень с огромным рубином. Драгоценность,
достойная царей.
видя, как в ответ на этот холодный огонь вспыхивают темно-бордовым глаза
первого человека.
звездам. - Я увидел там много нехорошего.
там всю красоту мира?
выбрал тебя первым, как...
прежде. Просто усталым смехом.
пустыни.
долгих пауз. Тем более когда молчит Саммад. Иногда молчание страшнее слов,
страшнее стали.
вырвался на землю и катится по ней стальной змеей, изрыгая дым и пламя.
Видел жирный жертвенный дым человеческих тел, покрывающий головы новых
богов. И над всем этим лик Иблиса1. - Саммад смотрит в огонь, как в то
неизвестное, страшное зеркало, где он увидел все эти страшные картины.
отводит от него глаза.
мира... Далеко не последний.
ясно истолковать то, что хотело сказать Зеркало. Мы потеряли этот дар, так
же как и многие другие. Ты потратил столетия, чтобы восстановить крохи,
маленькие детали... И ничего не добился в этом. Скажи мне, ты можешь с
уверенностью сказать, что знаешь, чего хотело Зеркало?
воспоминания. Причем вся память о ней лежит в наших головах. - Ибрахим
усмехается.
рукой бороду. На указательном пальце Ибрахима сверкнул массивный изумруд.
Драгоценность, достойная царей. Отсветились зеленым глаза Саммада. Рубин на
его кольце, казалось, разгорелся ярче.
как шевелятся губы в беззвучном разговоре... Но ничего, ни словечка, которое
можно было бы разнести, растрепать по кустам и колючкам... Странно.
костер, поиграть веселыми угольками.
домик стоял метрах в пятистах от дороги, под огромными дубами Что это за
место, Юлиус не знал.
на теплый халат. Долго плавал в одуряюще горячей воде, высыпав туда горсть
ароматической соли. Слава богу, хоть вшей нет - Юлиус был лыс, как колено, а
против лобковых паразитов в лагере имелось на редкость едкое и вонючее
средство, которым заключенным периодически обмазывали гениталии.
Наслаждался свободой. Да и все было в принципе ясно: "Зеркало Иблиса",
неоконченная рукопись отца, которая зачем-то понадобилась нацистам.
приличные акварели, среди них, кажется, даже Кокошка1 - Юлиус не слишком
разбирался в живописи. Бюстик фюрера на камине, золоченые корешки книг в
шкафу...
его работы изъяты из картинных галерей Германии, а творчество объявлено
декадентским.)
ли хозяином дома, то ли просто кем-то из обслуги. Повесив халат на спинку
стула, Юлиус провел руками по бокам. Ребра... Килограммов пятнадцать,
пожалуй, оставлено в Бельзене. То, чего не могли сделать утренние пробежки и