Чтение 3–й страницы книги ~Охотник за смертью. Война.~

— Холодный, одержимый, непоколебимый, — сказала Хэйзел. — Другими словами, инвестигатор.

— Давайте сменим тему, — сказал Сильвер, — пока я не начал оглядываться через плечо и вздрагивать от внезапных звуков. У Джека Рэндома и этой Безумной здесь свои задания. А у вас? Или вам не разрешено мне говорить?

— Да ничего особенного, — ответила Хэйзел. — Я прибыла установить контакт с Советом от имени Подполья Голгофы. Этим должен был заняться другой, но в последнюю минуту планы переменились, а я оказалась единственной, кто не успел удрать, и потому вызвалась добровольно. А Оуэн прилетел искать сеть информаторов, которую несколько лет назад создал в Мистпорте его отец. Кстати, ты можешь двигать в любой момент, Дезсталкер. Я хочу еще посидеть с Сильвером, прежде чем начну.

Оуэн сдвинул брови.

— Я думал, мы будем держаться вместе. Ты знаешь Мистпорт много лучше моего.

— И что ты хочешь от меня, аристо? Держать тебя за ручку?

— Ты слышала, что сказал Сильвер, — упрямо продолжил Оуэн. — Друзей у нас здесь нет, и наша… связь ненадежна.

— Я в силах присмотреть сама за собой, — сказала Хэйзел. — Надеюсь, ты тоже.

Оуэн в замешательстве нахмурился. Не имело никакого смысла разделяться, когда у них обоих было столько старых и новых врагов, которых надо остерегаться. На секунду он подумал, не был ли Сильвер в прошлом больше чем другом Хэйзел и потому сейчас держится принужденно, но тут же оставил эту мысль. Язык жестов ничего такого не проявил. Но было ясно, что ему не приходится рассчитывать на Хэйзел, пока она в таком настроении. Выходить из себя тоже не было смысла — в перебранке Хэйзел была сильнее, да и к тому же это недостойно. Кроме того, она плохо выглядела. Лицо ее покрылось потом в жару камина, и губы сжались некрасиво и прямо. Оуэн отодвинул кресло и встал.

— Ладно, если ты предпочитаешь тратить время на треп со старым другом, а не на работу, ради которой нас сюда прислали, я тебе помешать не могу.

— Это точно, что не можешь. И брось этот тон, Дезсталкер. Я свой долг помню, но выполнять его буду как сочту нужным и в то время, которое выберу сама.

— Вот времени-то у нас как раз и мало, Хэйзел. Или ты забыла, что Империя идет за нами по пятам?

— Я ничего не забыла. Ты делай свое дело, а мое оставь мне. И вали отсюда, аристо. Твой вид мне надоел. Ты мне не нужен!

— Конечно, — промолвил Оуэн. — Ты никогда ни в ком не нуждалась, верно?

Он сдержанно поклонился Сильверу и вышел из комнаты, почти хлопнув дверью. Некоторое время царило напряженное молчание. Хэйзел глядела на закрывшуюся дверь, а Сильвер задумчиво рассматривал Хэйзел. Ему случалось видеть ее в разных настроениях, но не в таком. Было ясно, что Дезсталкер — или по крайней мере его мнение — имел для Хэйзел значение. Сильвер надеялся, что она не влюбилась в аристократа, объявленного вне закона. Хэйзел никогда не ушел устраивать свои сердечные дела, и кончались они для нее болезненно. И тут он чуть не подпрыгнул — Хэйзел внезапно повернулась к нему со свирепо горящими глазами.

— Мы всегда были добрыми друзьями, верно, Джон?

— Конечно. Немало миль вместе прошли.

— Джон, мне нужна твоя помощь.

— Ты ее имеешь. Все что захочешь, только скажи.

— Мне нужна Кровь. Только одна-две капли. Ты не знаешь, где можно ее достать? У кого-то… надежного?

— Если это то, чего ты хочешь.

— Да, Джон. Это то, чего я хочу. Сильвер поджал губы.

— А Дезсталкер об этом не знает?

— Нет. И ты ему не говори. Он бы не понял.

— Не уверен, что я понимаю. Я думал, ты освободилась от этого дерьма. Я держал тебя за руку, промокал лоб и подтирал тебе задницу, когда ты выводила эту дрянь в прошлый раз. И не хочу, чтобы это снова понадобилось. Ты тогда чуть не погибла, Хэйзел.

— Я же не о том, чтобы снова сесть на плазму! В этот раз я держу все под контролем. Мне нужна только капля время от времени. Ты не знаешь, через что я прошла, Джон. Ты не знаешь, какой на мне груз ответственности.

— Я же сказал, что помогу тебе, Хэйзел. Если тебе нужна Кровь, будет тебе Кровь. Каждый имеет право идти в ад своей собственной дорогой. Как у шефа службы безопасности космопорта, у меня есть доступ ко всем наркотикам, захваченным на прилетевших кораблях. Пары капель никто не хватится. — Он помедлил. — Но ты уверена, Хэйзел?

— О, да. Мне в жизни всегда нужно было от чего-нибудь зависеть.

Джек Рэндом неторопливо шагал по улицам Мистпорта, и его никто не трогал. Было что-то в его твердой осанке и холодной уверенности, что убеждало людей держать дистанцию. И еще бластер, который он открыто нес на боку. В Мистпорте доступ к лучевому оружию был только у заправил. Рэндом шел в Квартал Купцов в поисках старого друга. Советник Дональд Ройал в молодые годы был одним из величайших героев Мистпорта и даже сейчас, на закате своих дней, был фигурой влиятельной.

Наконец Рэндом остановился перед потемневшим от копоти старым домом на краю квартала, определенно знавшим лучшие дни. Дональд Ройал мог бы позволить себе жить в любой части города, но его дом был здесь, и переезжать он не собирался, упрямый старик. Рэндом шагнул вперед и вежливо постучал в дверь. Долго не происходило ничего, а потом Джек почувствовал, что кто-то рассматривает его через глазок. Рэндом чарующе улыбнулся двери и убрал руки подальше от оружия. Дверь распахнулась, и перед ним оказалась потрясающая молодая женщина. Насколько Рэндом помнил, он ее в жизни не видел, но все равно продолжал улыбаться. Женщина была излишне высока, по плечам ее разметались растрепанные ярко-рыжие кудри. Можно было бы назвать ее хорошенькой, если бы не чуть широковатое лицо, но выдающиеся скулы придавали ей резкий и в то же время чувственный вид. Она держалась, как боец, и по ее холодному взгляду и неподвижным губам ничего нельзя было прочесть. Одежда ее была строго функциональна, но хорошего покроя, а на боку висел бластер в кобуре. Рэндом заметил, что ее рука находится на ремне рядом с оружием, и вежливо кашлянул.

— Добрый вечер. Мне нужен Дональд Ройал. Как я понял, он по-прежнему живет здесь.

— Он здесь, но я не знаю, хочет ли он, чтобы его сейчас беспокоили. Я его партнер и не даю отрывать его по пустякам.

— Я Джек Рэндом. Пришел поговорить с ним о планах нового Восстания против Империи.

Женщина внезапно улыбнулась, и ее глаза потеплели.

— Что ж, это не пустяк. Меня зовут Мадлен Скай. Входите. Извините мою осторожность, но к нам не каждый день заявляется живая легенда.

Она отступила, Рэндом вежливо поклонился и вошел в узкий и темный коридор. Плащ и меч он повесил, не дожидаясь приглашения, и позволил Скай провести его через холл в уютную гостиную, освещенную только масляными лампами, излучавшими мягкий жирный свет. Три стены были заняты рядами толстых книг в кожаных переплетах, а на четвертой была развернута экспозиция долго бывшего в употреблении холодного оружия — от узких кинжалов до огромного обоюдоострого боевого топора. Пламя уютно потрескивало за решеткой большого камина, увенчанного резной доской темного дерева в готическом стиле. На верху каминной доски стояли часы, помещенные в брюхо вырезанной из Дерева собаки с безобразной мордой. Ее глаза и вывалившийся из пасти красный язык двигались туда-сюда в такт тиканью часов. У камина в большом мягком кресле сидел старик с отсутствующим взглядом. Когда-то это был крупный мужчина, но могучие мускулы, украшавшие его фигуру в молодости, медленно исчезли с годами, и теперь одежда на нем болталась. По бокам изможденного лица свисали длинные пряди тонких седых волос. Мадлен Скай встала около кресла — достаточно близко для защиты.

— У нас гость, Дональд.

— Вижу, женщина. Я еще не слепой. И из ума тоже не выжил. Думаю, это кто — то важный, а не то ты послала бы его куда следует. — Он посмотрел на Рэндома долгим взглядом и нахмурился. — Я тебя откуда-то знаю. Никогда не забываю лиц.

А затем его взгляд прояснился, и он внезапно поднялся из кресла.

— Мой Бог, этого не может быть. Джек? Это ты, Джек? Будь я проклят, это ты!

Он широко улыбнулся и приблизился, чтобы взять протянутую руку в обе свои. Большие морщинистые ладони обхватили руку Рэндома.

— Джек Рэндом, чтоб я так жил! Какого черта ты здесь делаешь?

— Ищу старых друзей, — ответил, улыбаясь, Рэндом. — Сколько лет, сколько зим, Дональд!

— Чертовски много. Садись, садись, и дай мне на тебя посмотреть.

Джек установил кресло по другую сторону камина и сел, вежливо сделав вид, что не заметил, как осторожно, с легкой помощью Мадлен, опустился в свое кресло Дональд Ройал. Дональд изучал Джека острым, оценивающим взглядом. Никакой мути в этих глазах не осталось, будто одно воспоминание о том, каким он был когда-то, зарядило Дональда энергией. Мадлен отошла, чтобы дать им свободно поговорить, но остановилась в дверях, небрежно прислонясь к косяку. От Рэндома не ускользнуло, что ее рука по-прежнему покоится около бластера. Он тепло улыбнулся Дональду.

— Отлично у тебя здесь. Удобно. Мне нравятся твои часы.

— Правда? — спросил Дональд. — Сам-то я видеть их не могу. Но это была любимая вещь моей последней жены, и у меня не хватило духу их выбросить. Хорошо выглядишь, Джек. Ведь лет двадцать прошло с тех пор, как я последний раз тебя видел в этой же комнате и в этом же дурацком кресле. Такой ты был тогда живой и молодой бунтарь, так полон надежд и задора, что даже я не смог устоять. Дал тебе все золото, что у меня было, и имена всех, кто только мог бы к тебе прислушаться. Я бы и сам с тобой пошел, но даже тогда я уже был староват и слабоват для приключений. У тебя был дар убеждения, Джек. А я никогда не мог противиться плутам, умеющим внушать доверие.

— Ты был одним из первых, кто действительно в меня поверил, — сказал Рэндом. — Я никогда этого не забывал. Как и того, что ты не полетел со мной на Лайонес. Дела там пошли плохо с начала и до конца. Я был молод и неопытен, только еще искал путь. Мы одержали несколько побед, но в последней битве были разгромлены и обращены в бегство. Я бежал, спасая жизнь, пока отличные люди ценой своей жизни выигрывали для меня время. Но мы все-таки нанесли удар во имя свободы. И заставили Железную Суку испугаться, пусть и на миг.

— Я помню Лайонес, — отозвалась от двери Мадлен. — Ваша армия была разбита вдребезги, каждый десятый житель повешен за соучастие в измене, а выжившим в два раза увеличили налоги на следующие десять лет. Эти последние могли бы сказать, что на Лайонесе до вашего Восстания было лучше.

— Не обращай внимания на Мадлен, — заметил Дональд. — Она не верит в такую роскошь, как оптимизм и добродетель. Ее хлебом не корми, дай только заметить темную изнанку жизни. Она меня убедила вернуться к работе и вместе с ней заняться частным сыском. Я работаю мозгами, а Мадлен разбирается с плохими парнями. Должен сказать, за этот последний год я снова почувствовал себя живым, как уже сто лет не чувствовал. Жизнь на покое не для меня. Она еще настаивает на том, чтобы быть моим телохранителем, хотя я и сам пока не забыл, как держать меч.

— Уверен, что она истинный профессионал, — сказал Рэндом. — Мне нужно с тобой поговорить, Дональд.

— Конечно, Джек. Много что за это время случилось, что надо обсудить. Двадцать два года уже, как мы не виделись. Я вообще-то следил за тем, что ты делал, но до Миста новости доходят не быстро. Ты ничуть не изменился, Джек. В отличие от меня. Как ты сумел остаться таким молодым? Когда мы впервые встретились, тебе было под тридцать, и вроде бы ты с тех пор не постарел ни на день.

— За это спасибо нескольким полным регенерациям, через которые я прошел, — ответил Рэндом. — И немножко еще — пластической хирургии. За старым бунтовщиком народ не пойдет. Не секрет, что у меня было несколько серьезных провалов. Пусть с виду я молод, но кости знают правду. И все равно я — это я. Тот же профессиональный бунтарь, готовый бороться за правду и справедливость всюду, где есть намек на такую возможность. Мое дело осталось прежним, Дональд, и, как тогда, мне нужна твоя помощь.

Дональд вздохнул и удобнее устроился в кресле.

— Боюсь, Джек, сегодня я мало чем могу помочь. Я все еще вхожу в городской Совет, но больше особенно не интересуюсь политикой. А это значит, что мое влияние очень несущественно. Иногда я встреваю — только для того, чтобы напомнить, что я еще не умер, и стараюсь внести свой небольшой вклад в дело правды и справедливости в качестве частного детектива. Но, по правде говоря, все самое важное в жизни города проходит мимо меня. Могу дать тебе имена и адреса нескольких человек, которые могут захотеть тебя выслушать, но мое имя — совсем не та рекомендация, что была, когда ты последний раз сюда заглядывал. Мистпорт еще более холоден и циничен, чем мы с тобой помним.

— Ты мог бы поручиться за меня перед Советом, — предложил Рэндом. — Наверняка кто-нибудь спросит, тот ли я, за кого себя выдаю. Если бы ты публично удостоверил мою личность, это бы сильно помогло.

— Нет проблем, — ответил Дональд. — Пусть я не так молод, как был, но с глазами и памятью у меня все в порядке. Без сомнения, ты — Джек Рэндом, тут я готов дать голову на отсечение.

— Не торопись, — вступила в разговор Мадлен. — Вид — это еще не все. Ты сам сказал, что он выглядит уж очень молодо. Откуда нам знать, что он не клон?

— На этот вопрос может ответить генетический тест, — отмахнулся Рэндом.

— К сожалению, в Мистпорте доступа к такой технике нет, — возразила Мадлен. — Что для тебя удобно.

— Тише, Мадлен, — проговорил Дональд. — Его легко проверить. Есть вещи, которые можем помнить только мы с Джеком. Вещи, о которых мы говорили, и люди, которых мы знали в прошлом. Правильно, Джек?

— Конечно. Дай мне подумать. Это было очень давно. — Рэндом поджал губы и положил подбородок на кулак. — Я помню некоторых из тех, к которым ты меня послал. Лорд Дюрандаль, искатель приключений. Граф Айронхэнд. Кто-нибудь из них сейчас здесь?

— Нет, — ответил Дональд. — Обоих нет. Айронхэнд погиб, спасая ребенка из реки Осенней. Он был хорошим пловцом — для старика. И ребенка спас. Но не вынес ледяной воды. Он знал, что так будет, но все равно бросился в воду. Уж такой он был человек. А Дюрандаль исчез в Черной Бездне несколько лет назад при очередной дурацкой попытке отыскать Мир Вольфлингов. Нашел или нет, не знаю, но он не вернулся.

— Жаль, — промолвил Рэндом. — Я восхищался обоими. И надеялся, что они тоже поручатся за меня. Но нам все еще нужно доказательство. Тогда вот что: двадцать два года тому назад ты отдал мне все свое золото. И это было в точности семнадцать крон. Я прав?

— Абсолютно прав! — воскликнул Дональд, хлопнув себя по колену. — Теперь я вспомнил. Семнадцать крон. Все, Мадлен, никто другой об этом знать не мог.

Она упрямо покачала головой.

— Любой эспер мог вытащить эту информацию из головы у Джека или у тебя.

— Ой, не обращай на нее внимания, — утомленно сказал Дональд. — Она подозрительная от рождения, даже материнское молоко проверяла на гормоны. Ты настоящий Джек — нутром чую. Я за тебя поручусь. И, может быть, на этот раз ты выслушаешь меня до того, как бросаться на борьбу за правду и справедливость с горсткой войск и без тылового обеспечения.

— На этот раз выслушаю, — ответил Рэндом. — Я учусь на собственных ошибках.

— У тебя было достаточно возможностей, — съязвила Мадлен, но ни Дональд, ни Джек не обратили внимания.

— Сейчас у нас есть реальный шанс, Дональд, — начал Рэндом, наклоняясь вперед. — Армия клонов и эсперов и союзники такой силы, что выходит за пределы самой смелой мечты. Пусть пострадает моя гордость, но такими возможностями не бросаются.

— Хороший человек, — сказал Дональд. — Собирай своих людей и назначай встречу с Советом. Мы с Мадлен там будем.

— Спасибо, Дональд. Это для меня много значит. — Рэндом неторопливо встал, потом вежливо подождал, пока Дональд с трудом поднимался из своего кресла. Они снова хлопнули по рукам, и Джек вышел из комнаты. Мадлен проводила его до двери, чтобы убедиться, что он ничего не стащил. Затем вернулась, встала в дверях и взглянула на Дональда.

— Ты думаешь, он липовый? — спросил он спокойно, водрузившись обратно в кресло.

— Думаю, черт его подери. Он чересчур хороший. Чересчур правильный. Великолепно выглядит, прекрасная мускулатура. И все правильными словами и аккуратными фразами. Как популярный герой, созданный целым комитетом. И я ни на секунду не поверю в эту историю про регенерацию. То есть технически такое возможно, только где найдет такую технику беглый повстанец? Как я слышала, регенерационные машины предназначены только для аристо. Нет, Дональд, ты веришь в него только потому, что хочешь верить. Только потому, что он — одно из немногих оставшихся приятных напоминаний о твоем прошлом.