Чтение 3–й страницы книги ~Мастер собак~

- Боже мой... - снова простонал он.

- Придется, - сказал Мастер. - Заставят. В конце концов, ты же не настоящий врач. Ты не связан клятвой Гиппократа...

- Я связан клятвой идиота! - рявкнул Доктор. - Я связался с бандой шизофреников, и вот только сейчас начинаю понимать, как же я с вами со всеми попал! Ты думаешь, это очень весело - блокада памяти? Да это хуже, чем резать по живому без наркоза... Я себе, если надо, руку зубами отгрызу. А в другого нож воткнуть - нет уж, увольте. А такая агрессивная терапия - это хуже любого ножа! Сердце кровью обливается... Как же вы так, ребята, а? - Доктор посмотрел на Боцмана, потом на Китайца, потом отчего-то на обрез у Бенни на коленях.

- Он сам нарвался, - сказал Мастер. - И поверь, он знал, на что шел. Только он рассчитывал, наверное, на пулю. А огреб кое-чего похуже.

- А ты-то с чего взял, что похуже? - спросил Доктор.

- Додумался.

Доктор снова обвел взглядом присутствующих. Он уже вроде бы успокоился, и в его глазах загорелся огонек пристального и не очень приятного интереса.

- Только ты додумался, или кто-то еще?

Мастер скрежетнул зубами и сунул Доктору под нос кулак. Правой рукой он на всякий случай продолжал обнимать Карму, зная ее манеру приходить на помощь даже когда не просят.

Высказаться Мастеру помешали. В недрах технички снова зажужжал моторчик, и кабель начал сматываться. Это было так неожиданно, что люди вздрогнули. Собаки даже ухом не повели.

- А?! - гневно вопросил Мастер, тыча ппальцем в сторону фургона. - Каково?! Вот отсюда мы поняли, что внутри кабеля есть и канал связи. Причем остаточный фон дырки его не колышет. Наши рации до сих пор хрипят и пукают, а этим - хоть бы хны! Черт знает, что такое. О собственном оружии ничего не можем выяснить... Хоть на собаках эксперименты ставь.

- На собаках нельзя, - сказал издали Китаец.

- Да это я так... - смутился Мастер. Он уже остывал. - Сгоряча. Действительно, зачем на собаках, когда людей навалом. Бегают, понимаешь, всякие с фотоаппаратами...

- Послу-ушай, - протянул Доктор. - Так ты это нарочно устроил! Экс-пе-ри-мен-татор! Да?

- Боже упаси! - Мастер конвульсивно перекрестился, чего за ним в Школе никогда раньше не замечали. - Просто не нужно было репортеришке лезть куда не след, понимаешь?

- Это ты мне говоришь, или себя уговариваешь?

- Вот уже... - Мастер посмотрел на часы, - двадцать один час я занят только тем, что себя в этом убеждаю. Я обязан защищать своих людей, даже если они совершают ошибки. Иначе конец охоте... Китаец! Ты что, обезумел?!

Китаец, который в этот момент крепил за край транспортера альпинистский шнур с узлами, затрясся всем телом, как пудель в ожидании взбучки.

- А-а что? - пробормотал он, поворачиваясь к Мастеру. В глубине тоннеля зашуршало - ползла вверх по ленте транспортера лучевая пушка. Шериф бросился к люку и, тихо завывая, вновь принялся исполнять свой приветственный танец, немилосердно колотя хвостом Бенни, который плевался и заслонял лицо руками.

- Когда Абрам туда спустился? - спросил Мастер тоном, от которого поежился даже Доктор.

- Д-двадцать минут...

- Когда ты ему шнур бросил?!

- Ой... - только и выдохнул Китаец. Он допустил одно из страшнейших нарушений техники безопасности. Независимо от наличия радиосвязи или присутствия экстрасенса, способного засечь местоположение и эмоциональное состояние находящихся внизу людей, первое и главное, что должен был сделать Китаец, отправив Абрама в подвал - бросить ему веревку. Китайцу стало так нехорошо, так больно, так стыдно, что он даже и не понял, как очутился задом в сугробе, с расстегнутым воротом, а Доктор делал над его головой какие-то замысловатые пассы руками, и Бенни, тоже в нарушение инструкции бросивший пост, сыпал пригоршнями за шиворот снег. Подбежавший Мастер оттолкнул Бенни к люку, склонился над Китайцем и сунул ему в зубы горлышко фляги. Лицо у Мастера было такое, будто он вот-вот заплачет. Китаец испугался и послушно глотнул. Во фляге был коньяк, да еще какой!

Китаец глотнул еще, потом еще, потом флягу у него отняли, он часто-часто задышал, и вдруг из его глаз-щелочек бурным потоком хлынули слезы. Доктор что-то шипел Мастеру насчет "нервного истощения", перекошенный Мастер рычал ему, что "скоро всех поубивает". Китаец рыдал и утирался рукавом. Абрам стоял рядом на коленях и бормотал "Что такое, что такое?". Джон тыкался в лицо холодным носом и глядел на всех бешеными глазами, ища обидчика. И посреди всего этого безобразия Шериф припер к стенке техников и не давал им шагу ступить. Карма, как всегда в трудных ситуациях, держала спину хозяина, и высунувшуюся из двери технички испуганную физиономию встретила таким ревом, что бедолага просто рухнул внутрь фургона. А Карма встала передними лапами на порог и разразилась в адрес техника оглушительными проклятьями.

Не сплоховали только Боцман и Сильвер. Боцман вернулся на позицию, с пульсатором наперевес, готовый отразить любую внешнюю угрозу. Сильвер вообще остался сидеть, где сидел. Это была единственная собака в Школе (а может, и в целом мире), способная напрочь отрубиться в положении сидя. Вот он и спал.

Спас положение, как всегда, Мастер. Правда, выбрав не самый деликатный прием. Однажды он таким образом затормозил грандиозную собачью драку - ровно на секунду, но за это время десять хозяев успели схватить за ошейники десятерых разъяренных псов. Мастер просто сжал кулаки и во всю глотку заорал:

- Стоя-я-я-ать!!!

Кажется, он хотел еще прибавить "Вашу мать!", но закашлялся.

Тем не менее, обстановка разрядилась. Карма отскочила к хозяину. Абрам схватил Шерифа за охвостье. Доктор помог Китайцу подняться на ноги. Только Бенни остался стоять, опираясь плечом о стену, в позе человека, которого мучительно тошнит. В наступившей тишине оказалось, что он смеется, и слезы у него текут еще обильнее, чем у Китайца.

В техничке заворочались, и мрачный голос произнес:

- Мужики, вы все тяжело больны.

И тут словно открылся клапан - все, в том числе и прижавшиеся к стене техники, разразились гомерическим хохотом. Люди смеялись, как ненормальные, держась за животы, отдуваясь, показывая друг на друга пальцами. Бенни упал. Китаец опять сел. Псы с радостным лаем прыгали вокруг - им явно понравилась такая перемена обстановки. Вакханалия продолжалась несколько минут, пока наконец Мастеру не перехватило горло и он не умолк, задыхаясь. Постепенно стихли и остальные. Доктор грозно высморкался в громадный клетчатый носовой платок и сказал Мастеру:

- Напишешь заявку на внеочередную профилактику. Прямо в этом месяце. Потом всю Вторую - в Лагерь. Или я ни за что не отвечаю. Ты людей загнал.

- Да пош-шел ты! - весело ответил ему Мастер. - Пятый?

Абрам шагнул вперед и изобразил подобие строевой стойки.

- Свидетельствую полное гашение инородной активности согласно показаниям дисплея.

- Бенни? Бенсон, чтоб ты сдох! Хватит ржать!

- Порядок, Мастер, - пробормотал Бенни, все еще подхихикивая. - Готов подписаться. Вывели начисто.

- А рация все фонит, - ввернул Китаец. - Ничегошеньки не слышно.

- Дальше будет только хуже, - пообещал Мастер. Он сунул руку за пазуху и вытащил маленький - в размер обычной кредитки, - кусочек пластика. Старший из техников, крепкий еще пожилой мужик лет за пятьдесят, вскарабкался в свой фургон и через минуту вернулся с компьютером. Официальные лица уселись на ящики, точнее - провалились в них, - и ввели свои коды в заранее подготовленный типовой акт. Копию старший техник сбросил Мастеру на его карточку. Мастер участвовал в этой процедуре в черт знает какой раз. Сначала - как член комиссии со стороны Школы, потом - как старший на объекте, и каждый раз его безумно раздражал компьютер Техцентра. Мастер никак не мог избавиться от ощущения, что этот супер-ноутбук, способный работать при любой температуре, любом давлении и любой влажности (в том числе и под водой), сконструирован с одной только целью - чтобы никому и никогда не давать повода заглянуть внутрь принадлежащего Техцентру фургона.

Мастер уложил карточку обратно в карман.

- Ладно, отцы, - сказал он техникам устало. - Желаю вам счастливого полета.

Техники молча кивнули и убрались. Ветхий на вид грузовик взвыл стартером и мгновенно завелся. Слышно было, что двигатель у него совсем не простой. Всего за несколько минут пропихавшись кое-как задом через узкую арку (охотники даже подпрыгивать стали от нетерпения), техничка бодро развернулась и, резво взяв с места, исчезла в ночи.

- Уходим, - тихо сказал Мастер. - Мы уходим. Я очень, очень хочу домой.

*****

Это прекрасный сторож, умная,

бесстрашная, но крайне независимая и

трудно подчиняемая собака.

- Следующий вопрос, - сказал Генерал. - Тебе, мальчик, не кажется, что у нас слишком много вопросов к тебе накопилось?

- Это даже приятно, - ответил Мастер, сладко улыбаясь. - Обычно ведь у нас взаимоотношения сухие, черствые, товарно-денежные. А тут просто любовь какая-то...

- Ну-ну, - протянул Генерал. - Посмотрим, добьемся ли взаимности. Значит, вопрос номер два, - он принял у Очкарика очередной листок и, прищурившись, начал его рассматривать. - Значит, так. Вчера в ноль пять пятнадцать дежурная техничка, возвращаясь с расчистки, обнаружила за собой хвост, о чем немедленно доложила. Водителю приказали уйти на запасной маршрут, и тут хвост отвалился. Замены хвоста не последовало. Такой вот инцидент. Интересно? - Генерал коротко глянул на Мастера и снова опустил глаза в свое донесение.

Мастер подвинул к себе пепельницу.

- Интересно, - сказал он. - А как это - "понял, что обнаружен"? Я в школе КГБ когда учился, до слежки не дошел. Меня раньше оттуда поперли за аморалку. Как машина слежения может понять, что ее засекли?

- Ты меня достал с этой школой КГБ, - сказал Генерал. - Все зависит от поведения объекта. Захочет он, чтоб хвост был в курсе - сделает. Тут было наоборот. Технички водят мастера, у них рука не дрогнет - а хвост взял и отвалился.

- Надо же! - Мастер аж губу выпятил в притворном изумлении. Нагло притворном. - А может, это и не хвост был вовсе?

- Человек крутит те хвосты, на которые натаскан, - поучительно сказал Генерал. - Ты, например, под собачьи заглядываешь, а мы - в меру способностей, так сказать... В общем, поверь специалисту.

- Мне это так понимать, что меня в задницу послали? - осведомился Мастер. - Да еще и в песью? - он прищурился и театральным жестом раздавил в пепельнице окурок.

- Ты перестанешь издеваться? - спросил Генерал кротко.

- Нет! - рассмеялся Мастер. Некоторое время он противно хихикал, не открывая рта, и переводя смеющийся взгляд с Генерала на Очкарика, и обратно. Те с интересом изучали Мастера: глаза Генерала смотрели, как обычно, почти отечески, линзы Очкарика, напротив, блестели зловеще. Видно было, что он зол, но пока сдерживается.

- Простите... - пробормотал Мастер и прыснул в кулак. - Простите, но это правда как-то несерьезно. Был хвост, отвалился хвост... Детский сад. Кому нужна ваша техничка с вашими мастерами, которые только в будке прятаться мастера, когда нас по подвалам заживо едят... Ну что за ерунда такая? И вообще, при чем здесь Школа?

- А при том, милейший, - ликующе провозгласил Очкарик, - что мы установили принадлежность машины хвоста! - Очкарик так и сиял - он вбивал в Мастера слова, как гвозди, и даже чуть приподнялся над стулом. Щеки Очкарика залил румянец, а Генерал поедал взглядом Мастера. Тот мрачно уставился Очкарику в "третий глаз" - видимо, почуял вампира. Ничего в лице Мастера особенного не было кроме брезгливого напряжения.

- Н-ну?! - победоносно вопросил Очкарик, - Мне сообщить вам, сударь, чья это была машина?

Мастер отвернулся от Очкарика, плавным уверенным движением вытянул из пачки очередную сигарету и элегантно прикурил. Глубоко затянувшись, он выпустил несколько колец дыма и посмотрел в глаза Генералу. Генерал побагровел. Мастер был абсолютно спокоен. "Этот гаденыш битый час издевается над нами, - подумал Генерал, - разыгрывая какую-то собственную игру. Или? Никогда ведь не знаешь, что кроется за его выражением лица. Никогда не догадаешься, говорит он серьезно или шутит. Это за ним заметили еще в детстве и сразу внесли информацию в личный файл. Зар-раза!". Генерал был готов растерзать Мастера. Если бы Генерал был собакой, он бы его молча укусил.

- Я их накажу, - сказал Мастер сурово. - Я их очень больно накажу.

Генерал мгновенно расслабился, по инерции проткнул Мастера леденящим душу взглядом, склонил голову набок и послушно заглотил наживку.

- Нет, мой мальчик, - сказал он проникновенно. - Ты их ни в коем случае не накажешь. Ты просто скажешь мне их имена, а потом мы подождем следующей профилактики. И тогда на Базе этих типов распотрошат. Тебе это, конечно, неприятно, я понимаю, но ничего не попишешь. Ты должен понять - дело превыше всего. Сейчас, когда на карту поставлено будущее человечества, все, что нам нужно - это резидентура противника. Вот тут-то мы и узнаем, с какого боку к ним подступиться, и как нанести решающий удар. Один-единственный! И это будет расплата за все бессонные ночи, за всех погибших товарищей, за всех, кто пропал без вести на нашей земле! - голос Генерала зазвенел, в нем уже слышался рев моторов и мерная поступь колонн, уходящих по межпространственным тоннелям наносить решающий удар, а может, даже завоевывать!

- Ты ведь уже все понял, мой мальчик, правда? - спросил Генерал, опять глядя на Мастера глазами доброго папочки. - Ты понял, и я завидую твоей интуиции. Ты, главное, не расстраивайся. Конечно, это плохо отразится на твоей карьере, тут я ничего не смогу поделать, - Генерал развел руками с выражением крайнего сожаления на лице. - Ты не знаешь наших чинуш. Они до сих пор оперируют теми же понятиями, что и при большевиках. Напишет такая гнида "утеря бдительности" - и все, никуда не денешься... Но мы тебя отвоюем - тут я даю слово офицера... - Генерал только собрался было расписать Мастеру в красках, до чего тому станет хорошо, когда у него отнимут Школу, да так и замер. Потом он сообразил, что вообще-то стоило бы закрыть рот. Потом до боли сжал челюсти. Теперь он готов был укусить Мастера, даже не будучи собакой.

Генерал достаточно хорошо разбирался в людях для того, чтобы не продолжать свою прочувствованную тираду. Но он не был и настолько прожженным интриганом, чтобы не озвереть.

- Все равно я их накажу, - улыбнулся Мастер.

Очкарик шумно сглотнул и поправил очки. Генерал судорожно рванул узел галстука.

- Давайте так, - предложил Мастер, - Я прекращаю всякие попытки добраться до Техцентра. Бог с ним, обойдемся как-нибудь. А вы мне за это сдадите вашего стукача.

Генерал и Очкарик явно очень хотели конвульсивно переглянуться, но выучка не позволила. В комнате повисла напряженная тишина.

- Ну что вам, жалко, что ли? - спросил Мастер. - Заведете себе нового информатора, хорошего. Который не засветится. А этому, плохому, я кишки выпущу. Давно хочу человека убить.

Генерал и Очкарик все-таки посмотрели друг на друга.

- Цезарь вне подозрений, - хмыкнул Генерал.

- Очень жаль, - сказал Очкарик, опуская линзы. - Вы не поверите, каким кошмаром стал для меня этот молодой человек. У меня уже от него все чешется.

- А вот я его все равно люблю, - сказал Генерал. - Была бы у меня дочка - не глядя в жены отдал бы. И ты на него не злись. Он просто не знает нашей специфики. Чего ему нас жалеть? Он, сука, благородный. Пачкаться не хочет. С собаками дружит, чтоб об людей не замараться.

- Ладно, - сказал Очкарик. - Переживем и это.

- Так мы договорились? - с надеждой спросил Мастер.

- Нет, - печально ответил Очкарик, по-прежнему глядя в стол. - У нас нет информаторов в Школе.

- А даже если бы и были, - поддержал его Генерал, - так мы своих людей не сдаем. Здесь тебе не ЦРУ.

- Невинную душу угробите, - предупредил Мастер. - Я ведь и ошибиться могу. А крови хочется.

- Не дури, - сказал Генерал. - Нету, сказано тебе.

- Странно, - пробормотал Мастер, морща лоб и невоспитанно кусая ноготь большого пальца. - Слушайте, а может, все-таки не было хвоста за этой техничкой?

- Был, был, - вяло сказал Генерал, глядя на Очкарика. Тот, казалось, спал - очки книзу, лысина вперед. Мастер подумал, что в другой обстановке Генерал положил бы Очкарику на плечо могучую утешительную руку.

- А может, не мой это хвост? - не унимался Мастер.

- Фигушки, очень даже твой... - протянул Генерал, думая о своем. Он явно просчитывал какие-то варианты, чтобы поражение быстренько обратить в победу. "Черт возьми, они были так уверены, что задавят меня - и не придумали ничего про запас! Вот, я же просто слышу, как у Генерала мозги скрипят! - Мастер понял, что все решают секунды. Еще чуть-чуть, и Генерал сообразит, как ему действовать. - Так, сейчас я спрошу, что за машина повисла на хвосте. Очкарик, миленький, ответь мне! Я тебя больше никогда не обижу. Я даже начну смотреть тебе в глаза. Скажи мне - "Приметная машина. Белая "шестерка", а дверь водителя черная. Номера, конечно, все грязью заляпаны". И тогда стукач у меня в кармане. Потому что он видел, как за техничкой ушла именно эта машина. А что она через минуту во двор свернула, этого никто не видел. Тут в курсе только мы с Лебедем. Я и так знаю, кто стучит. Но мне нужно последнее доказательство. Потому что придется доказывать другим. Ведь сам я, какой бы плохой я ни был, до сих пор не могу первым ударить человека. Сначала он должен очень больно ударить меня".

- А какая она из себя была, машина на хвосте? - невинно поинтересовался Мастер. Голос, кажется, не дрогнул, но было поздно.

Очкарик механически открыл рот для ответа, но вдруг поперхнулся, словно от резкой боли в боку. На увеличенных очками глазах навернулись крупные слезы. Мастер грузно оперся о стол и отвернулся.

- Да не было ее, - сказал Генерал ласково, потирая под столом локоть. - То есть, теперь мы знаем, что она была, и именно твоя. Мы на понт тебя взяли, а ты и попался, как щенок... - особого торжества в голосе Генерала не чувствовалось. Видно было, что противоборством он здорово утомлен. В комнате стало просто душно от злобы. Мастер снова закурил. Он изо всех сил боролся с желанием рвануть на себя папку Очкарика, в которую вернулся листок донесения. Но тогда отношения с Генералом испортятся окончательно. А главное - листы были из плотной бумаги, и ни одного из них Мастер не видел с лицевой стороны. Вполне возможно, что все они - пустые. Мастер отчетливо представил, как он выхватывает у Очкарика папку, а из нее на стол летят девственно чистые белые листы... и гаденький смех Генерала. Правильно ты сказал, Генерал. Благородный я. Пачкаться не хочу о тебя и твою контору. По самые уши в дерьме, но стою в нем гордо и непреклонно. И чинно так говорю: "Господа! Уши, уши хотя бы не замажьте!", - Мастер поморщился и коротко глянул на Очкарика. - Неужели Очкарику стыдно? Раньше он меня презирал, а теперь вроде бы стесняется".

- Продолжим? - спросил Мастер.

- Охотно, - согласился Генерал. - Что у нас там дальше? - обратился он к Очкарику.

- Вопрос о стукаче, - подсказал Мастер.

- Заткнись! - рявкнул Генерал. - И запомни, сынок, технички тебе не по зубам. У них есть запасные маршруты с ловушками, где твоих хреновых сыщиков разделают под орех. Получишь их под расписку, упакованных в очень маленькую тару. И лично - лично! - сдашь родителям. Щ-щенки! А сам по миру пойдешь. Или посадим. Придумаем, за что. У меня рука не дрогнет. Ты же никто!!! - заорал вдруг, надсаживаясь, Генерал. - Тебе даже запрет на профессию не нужен - у тебя ее не-е-ет!!! Ты сдохнешь под забором! Ты что, до сих пор не понял, что никому, кроме нас, не нужен?!..

- Да пусть он ищет этот Техцентр, - вступил Очкарик. - Вот там-то его точно убьют. А не убьют - нам отдадут. А тогда он у нас вот где будет, - Очкарик сжал хилый кулачок. - Тогда-то мы на него уголовное дело и откроем.

Мастер покачал головой и цыкнул зубом.

- Я испуган, - сказал он.

- Ничего, - утешил его Генерал. - Сейчас не боишься - потом испугаешься. Когда поймешь, что шутки кончились.

- Надо бы вам заглянуть в Школу, - сухо сказал Мастер. - И прокатиться разок с парнями на расчистку. Это отбило бы у вас охоту угрожать мне.

- Я был на трех войнах, - отмахнулся Генерал. - Я видел такое... И вообще, это бесплодный разговор. Я не могу приехать в Школу. И я тебе не угрожаю. Я просто хочу поставить тебя на место.

- А я и так на месте, - сказал Мастер. - И заменять меня более удобным человеком не имеет смысла. Школе нужен Мастер, а не старший. Или будет такой же, как я, или никакой.

- Это мы еще посмотрим. - В смысле - посмотрим на твое поведение.

- Нечего смотреть, - отрезал Мастер. - Я лучше знаю. И либо ваш информатор - тупица, либо вас просто не интересует атмосфера Школы. Конечно, с Базы вам могут передавать результаты тестов, психограммы, всякую прочую муть. Но так вы никогда не поймете главного...

- Ну-ну, расскажи нам, отсталым, - скривился Генерал.

- Мы все больны, - сказал Мастер. Он глядел куда-то в стену между Генералом и Очкариком, и Генерал поймал себя на мысли, что вот сейчас впервые за всю эту мучительную беседу Мастер искренен и поворачивается к нему, Генералу, именно той стороной, которую Генерал видеть никак не хотел бы. Он отталкивал от себя это лицо, проступившее сквозь привычную маску Мастера - слишком много на этом лице отпечаталось боли, и слишком легко его было полюбить...

- Хотим мы того или нет, мы ненормальны, - говорил Мастер. - Что делать, если раз в три дня, а то и через день, а то и неделю кряду ты сражаешься с тем, чего представить себе нельзя? Что противоречит твоим понятиям о мироздании? А в свободное время только об этом и думаешь? И никому, кроме таких же бедолаг, не можешь об этом рассказать... Потому что тебя для начала высмеют, а потом сочтут ненормальным. Интересное положение, да?

Мастер прикурил очередную сигарету. Пепельница была уже полна окурков с изжеванными фильтрами.

- А рассказать-то очень хочется, - продолжил Мастер, вздыхая. - Каждый раз, когда ты задумываешься о тварях, о дырках, о судьбе десятков тысяч людей, пропавших без вести, обо всей этой ненависти - тебя скручивает от боли и отвращения. Ты просто должен кому-то пожаловаться. А ведь это - сокровенное, выплескивать его на случайных людей нельзя. И однажды ты сдаешься...

- Мы знаем, что вы нарушаете подписку, - кивнул Генерал.

- Спасибо, что не наказываете. Вот за это - спасибо.

- Да ладно, - отмахнулся Генерал. - Ты ведь прав.

- Да, я прав. Но вы видите только самый край этой правды. Обеспечить секретность... А человеку больно, понимаете? Поэтому он берет и плачется в жилетку своей женщине. И видит, что ему не верят. На словах верят, а на самом деле - нет. Поэтому с того дня, как он ей открылся, он начинает ее потихоньку терять. И она его отталкивает, да и он ей не может простить, что не поверила. Неважно, расстаются они или нет - охотник привыкает к тому, что все его интересы замыкаются в стенах Школы. Но Школа - это клан, и чем больше злобы он впитывает, тем выше напряжение внутри. Даже самые нелюдимые из охотников нуждаются в общении... в общении с внешним миром. Но он для нас закрыт. Можете себе представить, до какой степени мы любим Школу и одновременно ее ненавидим?

- Откровенно говоря, - признался Генерал, - в таком свете я эту проблему никогда не рассматривал. А с Базой у вас как? Не чужие вроде люди...

- Не чужие, - согласился Мастер. - Но сенсы в массе своей избегают тесных контактов. Им с нами противновато. Они чувствуют, какой злобой мы залиты под самую пробку. И вот что получается: охотник минимум треть своего времени проводит с людьми, психика которых перегружена до упора. Остальные две трети он тоже напряжен, потому что старается ни на кого не выплеснуть то, что у него накопилось. И постоянно рядом с ним такая же собака. Пыльным мешком трахнутая... Вы бы видели мою Карму! Она тварей ненавидит, тратит на них много сил, и после этого у псины неадекватная реакция на людей. Безропотно пускает в дом гостей. Чужаков - на свою территорию! Обнюхает, поймет, что гость живой - и идет себе дальше спать. Тьфу! И это зверь, специально обученный нападению на двуногих прямоходящих! Боевая псина... Я вас утомил?

- Нет-нет-нет! - замахал руками Генерал.

- Короче говоря, кто такой охотник? Я, например. Это человек, работающий на благо человечества, и при этом не получающий от него совершенно никакой поддержки. Он все время имеет дело с сумасшедшими людьми и ненормальными собаками. Так чего же вы от него хотите? Чтобы он, загнанный в угол, просил вежливо, чтоб хотя бы уши не заливали?

- Уши? - переспросил Генерал. - Почему уши?

- Да потому, что он по уши в дерьме!!! - впервые за весь разговор сорвался на крик Мастер. - У него не осталось ничего, кроме веры в себя и свою собаку! И пока он знает, что он - самый умный, самый сильный и самый красивый - хрен вы его поставите на место. А если он хоть на грош в себе разуверится - все, он больше не охотник. Он просто еще одна потенциальная тварь! И не нужно убеждать себя, что поиски Техцентра - это мальчишество. Я ищу Техцентр, потому что хочу понять, отчего меня в него не пускают! Мне не нужна своя техничка, черт с ней! Но почему мне не дают собственные мощности для подзарядки батарей? Почему у меня нет хотя бы принципиальной схемы пульсатора? Своего оружейника? Почему мои рапорты об активизации тварей, о том, что они стали умнее, остаются без детального разбора? Почему еще ни слова не было об инциденте прошлой ночью? Что, что, что еще сказать?!

Мастер резко встал, повернулся и отошел к окну. Отдернув занавеску, он уткнулся лбом в холодное стекло. За спиной молчали, только Генерал ерзал и шмыгал носом. Но вот затих и он.

- Мне тридцать один год, - сказал с горечью Мастер. - Твари и вы - кого я ненавижу больше? Не знаю. Они испортили мне всего лишь характер. А такие, как вы, изуродовали мне жизнь. Ваше счастье, что я самый сильный, самый умный, самый красивый. И еще у меня есть кавказская овчарка. Знаете, я не оправдываю поступок Саймона. Но, кажется, я начинаю его слишком глубоко понимать. Для него в этом мире не осталось живых людей. Одни твари кругом.

- Вот об этом нам и предстоит сейчас разговор, мой мальчик, - сказал за спиной Мастера Генерал. - И я не знаю, как его начать. Но я надеюсь, что тварей ты все-таки ненавидишь больше, чем нас.

*****

Начинающий собаковод, покоренный красотой