называют ее все специалисты. Или, еще вернее, и Николы, и "Фантастической
гравюры". Поскольку неожиданно для нас обоих мы стали первооткрывателями еще
одной, самой уникальной в мире картины.
изобретательность, а также многочисленных друзей: художников, химиков и даже
одного криминалиста. Икону фотографировали через все мыслимые фильтры.
Просвечивали рентгеновскими и ультрафиолетовыми лучами. Рассматривали в
микроскоп каждый мазок кисти. Мне кажется, хотя это до сих пор от меня и
скрывают, ее варили в кастрюле и выпаривали на медленном огне. В общем,
подробностей я не знаю, но в результате всех ухищрений удалось снять верхнюю
пленку краски -- обыкновенную яичную темперу, действительно наложенную
Алексой Петровым в 1293 году на еще более древнюю роспись. То есть именно
росписью-то и нельзя было назвать обнаруженную нами обработку дерева,
меняющую саму структуру поверхности на глубину приблизительно два
миллиметра. Это были как бы многократно наложенные и проявленные изображения
-- не красками, а каким-то неизвестным земной науке стереофотоспособом. Я не
оговорился, поставив рядом эти два слова: земной науке. При всей необычности
лика "святого", при всей его исключительной одушевленности и, между прочим,
при всей нашей подготовленности к чуду, открытие оказалось ошеломляющим: на
нас, навсегда вживленное в дерево, глядело неземное трехглазое лицо.
замазывая чужое и непривычное, придать ему человеческие черты. Нигде не
отступив от общего контура, сохранив рисунок, ткань картины, он вместе с тем
придал каждой линии собственную интерпретацию. Превратил в реденький хохолок
плящущее над теменем голубоватое пламя. Третий глаз во лбу, чтоб не смущать
мирян, замаскировал в странный, но не противоестественный узел морщин.
Плотные выступающие образования по бокам головы сделал слегка оттопыренными,
посаженными низко, почти у самого подбородка ушами. Два веерообразных пучка
щелевидных отверстий стали диковатыми, чуточку асимметричными усиками.
Безгубый, немного вытянутый вперед абсолютно круглый рот оказался завитком
бороды, так что живописец с трудом втиснул под усы маленький новый ротик с
крохотными, едва намеченными губами. Потом оживил привычными красками
непривычные для нашего глаза смутные цвета лица и одежды, убрал
многочисленные черные пятна фона -- и получилась незаурядная, однако вполне
земная икона. Так сказать, обыкновенный чудотворец...
изображен на ней? В какие незапамятные времена позировал чужак безвестному
анониму, искусство которого донесло до нас неподвластную времени информацию
на простом куске дерева? Хотя нет. Так и такими средствами мог писать тот и
только тот, кто изображен на этом портрете!
чуточку нелепому выводу. Мы долго спорили, думали, снова спорили, пока не
выработали единого толкования. И тут я вкратце коснусь философских основ
зрения.
развертывают картину по горизонтали, потому что рассматривают объект с двух
разных точек зрения. Каждый глаз видит свое, несколько отличное изображение
и передает его в мозг, который трансформирует плоские картинки в
стереоскопический кадр. При этом, в силу физиологических, если так можно
выразиться, допусков на состав, число и восприимчивость палочек и колбочек
глаза, в силу микроскопических различий в строении нейронов, проводящих
импульс, цветовое видение для каждого глаза тоже различно. Происходит
суммирование цветности, и спектр изображения, рассматриваемого двумя
глазами, становится значительно богаче, чем для любого из них. Поэтому
никогда одно самое зоркое око не заменит двух.
свои роли "царей природы", что не замечаем, как мы на самом деле зрительно
бедны. Окружающее нас пространство трехмерно. Мало одной только развертки по
горизонтали. Нужна третья точка для рассмотрения предметов в их дальномерном
развитии. Нужен, короче говоря, третий глаз, расположенный выше первых двух.
И если двумя глазами человек видит как бы две грани куба, то третьим глазом
он мог бы увидеть третью, верхнюю, грань, приобретя что-то вроде панорамного
зрения. Частично, разумеется, мы научились компенсировать свой физический
недостаток -- едва заметным вскидыванием вверх-вниз головы, движением
зрачков в вертикальной плоскости. Но лишь одновременное сравнение,
совмещение трех изображений позволило бы нам оценить мир в полном объеме.
Три -- число необходимое и достаточное. Никакое последующее увеличение тут
ничего не изменит -- в трехмерном пространстве играют роль лишь две базы:
горизонтальная и вертикальная. Зато какой поток информации об окружающем
мире хлынул бы в наш мозг! И какая беспредельная палитра красок распахнулась
бы для наших органов чувств!
прекрасном, наслаждаться книгами, считывать показания приборов, любить. Оно
позволяет увидеть багровую настороженность заката и грациозные шалости
котенка, падучую звезду и чуткую гладь лесного озера. Какой же художник
сознается в том, что он мог бы писать лучше, если б был совершеннее сам
человек? Одни только инженеры-психологи все переделывают и переделывают
пульты управления, подстраиваясь под ограниченные возможности человеческих
глаз. Да тяжело вздохнет и отложит в сторону свои чертежи очередной
изобретатель новых неосуществимых эффектов циркорамного кино.
потому, что "царь природы" не может иметь ущерба.
половину которых мне никогда в жизни не ощутить. Для меня, как и для любого
человека, рожденного планетой Земля, навсегда останутся в этих местах
картины черные провалы, пустые непрорисованные куски, неожиданные переходы
от ощущения цвета -- к мраку. Потому что спектр видения неизвестных разумных
существ простирается намного дальше в инфракрасную и ультрафиолетовую его
области. И художник неведомой планеты умело пользовался всей своей богатой
палитрой. Броско очерченный образ представителя чужой цивилизации шагнул к
нам через пространство и время, шагнул -- ив течение многих веков остался
непонятым чудотворцем. А те, кто истово молился ему несколько раз в день, не
подозревали о его внешности. Как не подозревал до сих пор и я.
под Баальбекской верандой и на фресках Тассили, в Култубской колонне в Дели
и в японских фигурках догу. Сигнал дошел до нас распахнуто и нетленно. И так
просто, как в руки случайного поклонника попадает фотография с автографом
любимого артиста.
Автопортрет...
голым -- он постепенно, без четкой границы переходил в окружающий фон. Не
зря Алекса Петров набросал по краям несуществующий у оригинала реденький
пушок -- ему нечем было выделить лицо из пространства. Над теменем плясало
несколько пучков голубоватого пламени. Я не знаю, в чем тут смысл
восприятия, но они именно плясали, постоянно и незаметно для глаза меняя
цвет и контур около какого-то общего положения. Все три глаза были накрыты
резко изломанными бровями. Веерообразные дыхательные отверстия и круглый рот
не вызывали отвращения и тем более -- сомнения в закономерности пребывания
их на этом лице. И насколько бережно и даже однообразно расходовались цвета
при переходе от лица к фону, настолько безудержно, ярко, без полутонов
выписаны глаза, щеки, одежда. Некоторые провалы в палитре -- конечные,
емкие, густые -- были на наш земной взгляд совершенно необоснованны. Такими
пятнами, например, разделялись язычки голубоватого пламени, делая
неправдоподобным мгновенный переход света в тьму. Другие накапливались так
постепенно, что оставляли глухое беспокоящее чувство: казалось, напряги всю
свою силу воли, и уловишь то, что скрыто за этой недосказанностью. Так у
самой грани распада зрительного ощущения написан почти невидимый ореол
вокруг головы. Вероятно, такой ореол мы могли бы увидеть у каждого
землянина, если бы научились воспринимать биотоки мозга.
схваченную объемность и не ограничивая себя в выборе цвета. Это понял
древний живописец Земли и смело покрыл чистыми земными красками неземное
лицо. Быть может, тем самым он спас его от уничтожения воинствующими
монахами.
оригинальное произведение. Спустя семь веков легкие краски тончайшей пленкой
сняты с оригинала и наклеены на новую доску (помните "Курочку Рябу"? "Я
снесу вам яичко не золотое, а простое..."). Так в наше время родилась икона,
не освященная церковью, но еще более чудотворная, чем все святые мощи,
вместе взятые. Она висит у меня над столом и ежедневно рассказывает свою
историю. Так что пусть не удивляются верующие -- и у атеистов могут висеть
образа.
и тот самый криминалист, по-моему, собирается выжать из нее диссертацию.
Кстати, я слышал, после этой истории многие начали скупать древние иконы и
вываривать их до проявления второго изображения. Дай им, святой Никола,
стать свидетелями еще и не таких открытий!
дальтоника, даже не подозревая о немыслимой полноте чьих-то цветоощущений.
Но что же, в конце концов, цвет как не свойство окрашенной поверхности
отражать световые лучи преимущественно одной длины волны? Пусть световые
волны попадали в невидимые для нас области спектра -- мы понимали гораздо
больше, чем видели. И что-то здесь было от изощренного змеиного инстинкта.
Мы ощущали энергию чужих красок по всей области спектра -- от инфракрасного
до ультрафиолетового цветов. И краски эти приносили нам неосознанную
эмоциональную информацию...
теплотой. Но и расстояние не умело ее убивать -- мы ощущали ее через всю
комнату. Портрет излучал, мы впитывали это излучение даже с закрытыми
Маккефри Энн
Березин Федор
Володихин Дмитрий
Маккарти Кормак
Посняков Андрей
Каменистый Артем