хотел сказать так...
повидлом. Пить лежа оказалось неудобно, и он слегка приподнялся на локте.
В трюме было темно, хотя вверху светились щели рассеянного дневного света.
Когда рука затекла и ее стали покалывать тысячи электрических иголочек,
Карстнер уперся ногами в шпангоут и попытался сесть. Вверху кто-то стучал
железом. Иногда в щели сыпался песок, и Карстнер накрывал хлеб ладонью.
Еле слышно рокотала вода... Впрочем, это случилось уже потом, когда его
отправили на барже по Эльбе. Сначала же был Маллендорф.
интересовался и ни о чем не спрашивал, стремясь продлить как можно дольше
упоительное ощущение тепла, сытости и безопасности.
которая сразу же превратила его в типичного рабочего гамбургских верфей.
Лагерное тряпье старик сжег.
перед Карстнером кастрюлю дымящегося картофеля. - Того и гляди здесь
появится бауэрфюрер. Он может что-нибудь пронюхать.
брюквы, потянулся за картофелиной.
Для вас у меня нет документов.
ее крупной сероватой солью.
Эльбе на барже. Только вам придется не высовывать носа из трюма.
накроетесь овчиной, и вас слегка присыплют песком.
трамвай. Поднявшись по откосу, Карстнер миновал лесопилку и вышел к
трамвайному парку. Он шел вдоль побеленного бетонного забора, стараясь
держаться непринужденно. Изогнутые трамвайные дуги, дойдя до пересечения
проводов, трещали, и на лоснящийся булыжник мостовой осыпались синие
искры. И каждый раз это заставляло Карстнера вздрагивать. Он не мог
забыть, как однажды ночью бросился на проволоку хефтлинк N_14271 Лео
Брунес. Послышалось противное шипение, и тоже посыпались искры. Только не
голубые, а оранжевые. И запах...
прицел, и ток отключили. Отключили, чтобы снять Лео Брунеса.
сторону. Он чуть было не попал под трамвай. Грохочущий вагон пронесся
мимо. Но звон все стоял в ушах. Точно Крамер колотил в рельс, висящий на
аппельплаце.
воздухе, как звезды. Появилась луна. Белый забор парка стал голубым. В
воздухе пахло бензином и гарью. Карстнер с наслаждением вдыхал этот
специфический городской запах. На углу, возле небольшой пивной "Трильби",
он увидел выползающий из парка трамвай. Сел во второй вагон и взял билет
до Баденхауза. Получив сдачу с трех марок, поднял воротник и сделал вид,
что дремлет.
окне свое полупрозрачное отражение, сквозь которое просвечивали уходящие
назад дома, улицы, каналы, мосты. Город выглядел глухим и темным.
же прошел вперед, к шоферу. Прижался лбом к стеклу. Ему казалось, что
чей-нибудь внимательный взгляд разгадает в нем хефтлинка. Но никому не
было до него дела. Многие выглядели теперь такими же усталыми,
равнодушными дистрофиками. За спиной шофера висела черная куртка из
эрзац-кожи, в карман которой был засунут сверток.
за фюрера и рейх..." - автоматически прочел Карстнер изломанные строчки.
Смысл их не дошел до его сознания. Он только удивился, что есть мир, где
еще читают газеты и пьют кофе. Потом усмехнулся: "Желудевая бурда с
сахарином и "Фелькишер беобахтер", в который заворачивают черный хлеб с
лярдом".
Какая-то женщина уступила ему место. Протиснулся к выходу фронтовик с
забинтованной головой. Задел локтем Карстнера. Извинился. Карстнер видел
все с кинематографической четкостью, но не мог отрешиться от странного
ощущения, что это происходит во сне или на дне моря.
вздохнул и огляделся. Стекла домов были крест-накрест залеплены полосками
бумаги. Над входом в бомбоубежище горела синяя лампочка. Мимо прошли два
старика с повязками противовоздушной обороны. На всей улице горел один
фонарь. Было тихо и безлюдно. Дойдя до перекрестка, Карстнер свернул
налево и пошел по Генрих Гиммлер-штрассе, бывшей Дрейкирхенштрассе. Каждый
шаг гулко отдавался в ушах. Лунные тени крыш ложились на асфальт
причудливыми косыми узорами. Темные окна мансард, узкий зазубренный силуэт
костела, трагическое переплетение безлистных ветвей - это напоминало
черно-белый эскиз декораций. "Принцесса Мален", - подумал Карстнер и вдруг
удивился. Он не мог вспомнить, откуда знает это имя... Принцесса Мален!
Зеркальные стекла подъезда осветились рыжеватой ночной радугой. Из
подъезда вышли два эсэсовских офицера. Один застегивал перчатки. Другой,
засунув руки в карманы шинели, покачивался с каблуков на носки.
Покачивался серебряный череп на фуражке. Офицеры были навеселе. Смеялись.
короче. Так идут с закрытыми глазами. Рука в кармане стала горячей и
мокрой. Пальцы ожесточенно перебирали серые пфенниги военного времени. За
четыре шага Карстнер сошел с тротуара, с каменным лицом прошел мимо
эсэсовцев и вновь вернулся на тротуар.
ощущение нацеленной в спинной мозг авиабомбы. Впрочем, началось это
раньше. Гораздо раньше...
люди. Тоже лицом к стене. Он чувствовал их локти и плечи. Напряженные
оцепенением до внутренней дрожи. Здесь только что стреляли в какого-то
нацистского бонзу. Схватили первых попавшихся. Обыскали. Кого-то увели.
Истошно кричала какая-то женщина. Карстнер стоял лицом к стене. Когда все
кончилось и он мог уйти, ему открылся весь брандмауэр - высокий и грязный.
За ним чернела глухая стена дома. Маленькие окошки фасада были забраны
решетками. Почти на каждом укреплен флажок со свастикой. Это было назавтра
после референдума [референдум 1933 года о присоединении Саарской области].
круге. Их было много, и они казались живыми. Тогда Карстнер неотвратимо
понял, что нацисты победили.
комнаты. К нему подходили сзади и били его по лицу. И нельзя было
оборачиваться. Слева спрашивали, справа били. Потом отливали водой. А в
лагере ощущение, что кто-то нацелился в спину, почти не оставляло его.
Особенно остро он чувствовал это там, на лесной поляне под бомбами...
точно увидел перед собой внезапно появившуюся стену, и побежал. Он бежал и
с ужасом думал, что не надо было этого делать. Все равно они догонят.
преследовать его. Он оглох от собственного бега и ударов сердца. Оно
почему-то трепыхалось сверху вниз, как паровой молот. Не переставая
бежать, он оглянулся.
Один из них доставал револьвер. Карстнер не слышал ничего. На него
снизошло какое-то странное спокойствие. "Сейчас они меня убьют", - подумал
он и интуитивно сделал скачок в сторону. Грохнул выстрел. Карстнер
споткнулся, коснулся коленом и ладонями мостовой, резко оттолкнулся и
возобновил бег. Ему показалось, что они опять выстрелили - может быть,
даже несколько раз.
автоматически он отметил, что этого не следовало делать. Нельзя было
наводить их на след. Но вызубренный в Маллендорфе адрес так четко
отпечатался в его памяти, что в эти напряженные минуты, Карстнер
уподобился самолету, ведомому сквозь огонь зениток одним лишь автопилотом.
Поравнявшись с домом N_3, он, не отдавая себе отчета, вбежал в подъезд. Он
почувствовал, что его сейчас вырвет. Все в нем тряслось. Опаленные легкие
жадно, но безуспешно хватали воздух. Он уже не бежал, а, упав грудью на
перила, тащился вверх, цепляясь руками и вяло перебирая ногами.
Русанов Владислав
Николаев Андрей
Суворов Виктор
Володихин Дмитрий
Панов Вадим
Прозоров Александр