заливает с этим цветом, а? Ведь ерунда все-таки! А? Вот я знаю, есть такое
в химии - таутомерия. Вроде бы одно и то же, да не одно и то же! Например,
искусственные витамины и естественные. Слово "таутомерия" происходит от
греческого "тауто" - "тот же самый". То же самое что-то у Кости и с его
тау-цветом! Выдумал же: видит цвет, какого другие и не знают!
Борис.
гроза. А после грозы я вышел во двор...
- у Дымкина дальтонизм.
Когда в конце отпуска я был в деревне...
на директора, Вадим Мильчин сказал:
цветослепота. Если не считать неизвестный людям цвет тау...
- Вы посмотрите, какой стал? Цвет тау!..
уж!..
хоть что-нибудь скажи!.. Павел Иванович, он в отпуске был. И в деревне у
него началась эта цветослепота из-за семьи.
увольняюсь... Не могу работать.
С секунду подумал и спросил: - Из-за свиньи, значит? Это кого ж вы свиньей
называете, Дымкин? Так, были в деревне, поскандалили с кем-то вот так же,
как с Ниготковым, и назвали человека свиньей? Возможно, и это надо будет
выяснить.
бы думать! Но из чего это видно?!. А вижу другое: вы, Дымкин, сегодня
наговорили Диомиду Велимировичу таких грубостей, что он вынужден был уйти
домой. И только по его просьбе мы не стали вызывать "скорую". И конечно,
за такие вещи вам придется ответить. Даже если у вас и были какие-то
причины и основания высказать Ниготкову свою неприязнь.
художественный совет будет не в три тридцать, как обычно, а в половине
пятого? А вы, Константин, не забудьте, зайдите. Я вас жду. Возможно, и
Диомид Велимирович будет. Тогда и поставим все точки над "i".
меня о подробностях того деревенского происшествия, старались сразу все
понять, думали, что это так просто. Я кое-как, коротко и сумбурно, отвечал
на их вопросы. Не очень-то хотелось рассказывать обо всем этом...
тонированных варианта.
уже не мог. Я делал только то, что не требовало способности различать,
оценивать цвета. Так что к началу художественного совета все работы наша
группа подготовить успела.
удовлетворительной. Конечно, были и критические замечания. Нам дали много
ценных рекомендаций, посоветовали кое-что изменить, доработать и тем самым
значительно улучшить наше произведение.
Дашкевич.
скороговоркой, - о том, какое решающее значение имеет предметно-смысловая
сторона цвета в декоре. Чтобы дать оценку цветовой композиции, выявить
цветовую гармонию...
той, где была дверь. И, признаться, далек был от того, чтоб с большим
вниманием слушать Дашкевича.
увидал фиолетово-розовое, яркое пятно. Клякса!
одиноко сидел на последнем стуле Ниготков. Опершись локтями о колени, он
глядел в пол. То ли слушал, то ли думал. Его лысый фиолетовый череп сиял
словно некий прожектор. Мне очень не хотелось, чтобы он меня видел: ведь я
его, кажется, оскорбил утром, он даже от этого захворал и вынужден был на
некоторое время уйти домой. Я опустил голову и с удивлением увидел, что
мои руки стали ярко-изумрудными, словно я их только что окунул в жидкие
зеленые чернила. Тогда как все вокруг было в черно-белой, серой гамме
(конечно, кроме Ниготкова). Однако и в других местах в зале произошли
кое-какие изменения.
делясь мнением друг с другом, слушали старика Дашкевича. Он рассказывал о
каком-то американском владельце ресторана, который весь интерьер своего
заведения выкрасил в кровяно-красный цвет. И что же? Это подтолкнуло
посетителей к спешке, и оборот значительно увеличился. Но неизвестно, не
сократилась ли в дальнейшем в несколько раз посещаемость ресторана?!.
Потом Дашкевич что-то говорил о том, как в каком-то кафе в
экспериментальных целях неожиданно сменили цвет освещения, и сельдерей
стал ярко-розовым, бифштекс - сероватым, молоко - кровавым, рыба -
багровой, салат - грязно-голубым; естественно, что разговоры и смех у
посетителей кафе тут же прекратились, многие испытали даже тошноту...
присутствующие слушали рассказчика с интересом и вниманием и именно
поэтому почти все - человек тридцать - подернулись легким флером, словно
каждый человек был окутан нежно-салатной дымкой.
хорошем настроении и поэтому сквозь блеклый, нейтральный цвет тау излучали
едва-едва уловимый зеленоватый тон: два-три человека были покрыты
смарагдовой дымкой, один яблочно-зеленой, двое фисташковой. А одна женщина
была окутана дымкой цвета цейлонского чая. Тогда как стены зала, пол,
потолок, весь интерьер - все неживое - было белого, черного и чистого
серого цветов, как в черно-белом фильме. Картина перед моими глазами была
совершенно необычная, невероятная. Я видел, как Ниготков, не меняя позы,
поднял свое одутловатое лицо и бляшками бесцветных глаз уставился на меня.
Что значил этот розовато-фиолетовый панцирь, которым он был покрыт?
галстук желтый, рубашка бежевая, брюки, по-моему, синие...
мне.
чем резонирующий аккорд вывел меня из задумчивости. Казалось, в воздухе
витала короткая, сама собой натянувшаяся струна и кто-то невидимый быстро
и сильно водил по ней чувствительным смычком, и звук метался по всем
октавам... И еще это было похоже на песню и плач, на удивительно плавно
меняющийся звукоряд изгибаемой пилы. На фоне этого непрерывного звучания
более или менее ритмично тренькала какая-то прозрачная звуковая капель...
на главного инженера, - так и считаете. А по-моему, потому-то ничего
странного и нет в том, что именно наш лучший колориметрист-тонировщик и
заболел таким ужасным дальтонизмом... поэтому с ним и случилось такое
заболевание, потому что он очень чувствителен к цвету, работает... он
работал с ним. Вот вы, Герман Петрович, непосредственно с цветом не
работаете, так с вами... у вас никакого дальтонизма такого ужасного не
будет... не произойдет, потому что для вас цвет не имеет решающего
значения... А вот у Кости Дымкина...
плавающего звука до меня долетали не все ее слова - не знаю почему, но
речь Эммы показалась мне странно прерывистой. А тут вдруг я совсем
перестал ее слышать.
говорила мне, что-то спрашивала, но я ее не слышал. В то время как шум в
зале - негромкие слова, шепот, как кто-то двинул по полу стулом, шелест
бумаги - я слышал хорошо.
неистовствовала и плакала. Я еще ничего толком не понимал. А на фоне этого
струнного плача, может быть, в такт моим собственным сердечным ударам,