Чтение 3–й страницы книги ~Могила Таме-Тунга~

стол яйцо всмятку, несколько ломтиков ананаса и чашку черного кофе.

После завтрака полагалась десятиминутная прогулка. Сад был невелик:
десять шагов в длину и столько же в ширину. Сегодня шаги профессора были
чуточку шире обычных, и он несколько раз с нетерпением взглядывал на
стрелку карманных часов, двигавшуюся в это утро возмутительно медленно. В
четверть девятого он был уже за рулем своего потрепанного "шевроле".

Национальный музей работал с девяти часов утра. Но сегодня Жоан,
рассчитывая застать директора в музее раньше, явился, когда часы на
памятнике Независимости показывали ровно восемь.

"Скорее у меня вырастет хвост, чем профессор изменит своим привычкам",
- с досадой подумал Жоан, узнав, что шеф еще не появлялся. В ожидании
профессора молодой ученый прошелся по залам музея. Стекла высоких шкафов,
на полках которых размещались всевозможные изделия человеческих рук разных
времен, отражали стройную фигуру молодого человека с короткими и жесткими,
как щетка, волосами, едва заметными усиками и нервными порывистыми
движениями. Единственный сын богатого плантатора из южных штатов, Жоан мог
бы беззаботно прожить свою жизнь в кругу семьи и многочисленных слуг. Но
любознательного юношу больше привлекали иероглифы на древнем камне, нежели
состояние кофейных плантаций.

Началось все с того, что десятилетний Жоан, играя на берегу реки, нашел
в песке обломок индейского копья. Находку отнесли в музей и здесь
выяснилось, что обломку несколько тысяч лет. Это происшествие настолько
поразило впечатлительного мальчика, что все свободное время он копался в
земле в поисках новых диковин. Увлечение не прошло бесследно. Жоан решил
стать этнографом.

Несколько лет он скрывал от отца, что учится совсем не в
сельскохозяйственном колледже, но объяснение все же произошло. Пришлось
оставить родительский дом. С дипломом в кармане и надеждой в душе Жоан
явился к профессору Гароди, рассказал о размолвке с отцом, и ему вскоре
удалось завоевать расположение одного из крупнейших историков страны.

Как ни медлил профессор Гароди, все же в музей он явился на несколько
минут раньше обычного, чем поразил швейцара, не помнящего за последние
четверть века подобного случая. Увидев Жоана, Гароди приветливо помахал
палкой из слонового дерева, такой массивной и тяжелой, что ей без труда
можно было бы проломить череп быку.

- Мы ошиблись, Жоан! Иди скорее, мой друг! - закричал профессор с
порога. - Мы свирепо ошиблись, - повторил он еще раз в кабинете.

Профессор швырнул палку на шезлонг, стоящий возле окна, и потащил Жоана
в смежную комнату.

- Всегда гуляй по утрам, нет ничего полезнее утреннего моциона. Но
прежде я тебе покажу одну вещь. Ты несомненно видел ее много раз, но
никогда над нею не задумывался...

Комната, где они очутились, сплошь была заставлена старыми,
нуждавшимися в реставрации картинами. Профессор осторожно поднял одно
полотно, натянутое на подрамник, смахнул носовым платком с него пыль и
установил поближе к окну.

- Смотри внимательно, мой друг!

Картина была очень стара. Краски ее потемнели, местами облупились. Но
при внимательном рассмотрении можно было разобрать нарисованное.
Полуобнаженный юноша атлетического телосложения стоял спиной к дереву. У
его ног пылал костер.

Вокруг толпились татуированные индейцы в пестрых одеяниях. Что здесь
происходит?

Если казнь, то почему нет стражи? Почему перед обреченным юношей стоит
на коленях этот старый индеец, протянувший в отчаянии руки? Почему у всех
воинов склонены головы, а женщины в знак печали распустили волосы?
Особенно выразительна была фигура юноши. Его гордый взор, преисполненный
презрения к мукам, обращен в сторону восходящего солнца...

- Кто создал это, профессор? - спросил Жоан.

- Неизвестно, мой друг! Несомненно одно: человек, написавший это
полотно, был талантлив.

- Но что, что он хотел изобразить?

- Ах, Жоан! Я часами просиживал, стараясь понять, что, и вот вчерашняя
находка помогла. Посмотри на грудь индейца.

Жоан подошел ближе. Между языками пламени, уже охватившими грудь
несчастного, слабо проступал какой-то рисунок.

- Монстера... - прошептал Жоан.

- Да, монстера - удивительный цветок лианы! Да, точно такой, как и
нарисован на обложке. А вот конусообразная хижина. Смотри - фигурки людей
по кругу. Мы с тобой считали, что самое важное - зашифрованные рисунки.
Это не так. Самое важное скрыто вот в этих знаках, которые ты принял за
грязь...

Профессор Гароди приложил к прозрачной пластинке линейку.

- В самом деле, они, кажется, расположены по прямой линии! - Линейка
опустилась ниже, и снова кажущиеся с виду беспорядочно разбросанные пятна
и черточки как бы выстраивались в шеренгу.

- Я догадываюсь, в чем дело, - краснея от волнения, проговорил Жоан, -
это... письменность.

- Не совсем точно, но мысль правильная. Это всего лишь часть какого-то
письма.

Обрати внимание на толщину корешка... Неправда ли, он слишком толст для
одной пластинки?

- Здесь не хватает еще одной такой же прозрачной страницы.

- Правильно, мой друг! Недостающая часть письма находится на другой
пластинке.

Если бы у нас она была, мы сложили их вместе и увидели бы полный текст.
На это как раз и указывают зашифрованные рисунки. Две прозрачные пластинки
нужно держать в определенном положении, тогда половинки письменных знаков
совпадут и получится полный знак, а вместе с тем и какая-то вероятная
возможность прочесть все письмо. К сожалению, у нас только одна пластинка
с нижней половинкой знаков...

Жоан собрался было выразить профессору восхищение его умозаключениями,
но тот остановил его жестом.

- Не будем терять времени. Мы или разыщем недостающую страницу или
восстановим текст письма по оставшимся знакам. Сейчас я хочу рассказать
тебе одну легенду, в основу которой, как и в большинстве легенд, положен
исторический факт. Несколько лет назад я пытался раскрыть ее тайну,
предпринял даже поиски, но неудачно. Если представится возможность, я
непременно их возобновлю... Скажи мне, что слышал ты об индейцах племени
лакори?

- Только то, что это племя никогда не существовало, а культуру, которую
одно время им приписывали, следует относить к индейцам племени мауги.

- Так вот, все это вовсе не так. Слушай...

Профессор откашлялся, потрогал кончиком пальцев надбровья, как бы
проверяя на месте ли мысли, и начал:

- Впервые о мауги я услышал почти сорок лет назад, когда был таким же
молодым, как и ты, и участвовал в экспедиции, исследовавшей один из
притоков Амазонки реку Мадейру. Это необычайно дикие джунгли, где
встретить человека почти невозможно. Индейцы мауги, как ты знаешь, в свое
время были полностью уничтожены португальцами, и о них остались лишь
легенды и предания. Вот одно из этих преданий я и хочу тебе рассказать.
Это, скорее, печальная повесть о вожде древнего племени мауги. Он был
рожден во время страшной грозы матерью-ягуаром, поэтому имел сходство с
человеком и зверем. Он носил имя Таме-Тунг, что означает "Рожденный
Зверем". Его мудрости и могуществу поклонялись все племена, о его победах
складывались легенды.

И вот Рожденный Зверем полюбил белую девушку. Она была дочерью
португальского военачальника и во время сражения попала в плен к индейцам.
По суровому закону племени дочь вражеского народа должна быть казнена. Но
эта пленница обладала такой необычайной красотой, что затмевала волшебный
цветок джунглей - ситули. Ее красота зажгла в сердце Таме-Тунга огонь
любви. Поправ все родовые обычаи и законы, он сделал девушку своей женой.
Поступок вождя оказался дурным примером для молодых воинов, которые также
стали тайно, а потом и явно нарушать древние заветы отцов и дедов.

Таме-Тунг видел, что молодые воины становятся дерзкими, не слушают
советов старейших, между ними то и дело возникают распри, но остановить их
было уже не в его власти: он первым нарушил законы племени.

Тогда Таме-Тунг приказал сжечь на костре чужеземку, ее пепел бросить в
воду, а место казни засыпать землей. Но раньше, чем его жена умерла в
огне, запылал другой костер, на котором Таме-Тунг сжег самого себя.

Его останки с почестями похоронили в джунглях. На могилу вождя
приходили молодые воины, чтобы учиться мужеству, верности обычаям и
верности в любви. С тех пор дух вождя бродит по лесам и горам, и всякий
белый человек, встретивший его, становится безумным. Дух Таме-Тунга
подстерегает пришельца, нежным запахом волшебного цветка джунглей
одурманивает его мозг или же гонится за ним в облике обезумевшего ягуара.
Дух жестоко мстит белокожим людям за то, что они привели в леса индейцев
свою слабую дочь, погубившую могучего вождя... Вот таково одно из
преданий, - закончил профессор.

- Красивая, волнующая сказка, - задумчиво проговорил Жоан, - но она не
опровергает моих слов.

- Это еще не все. Представь мое удивление, когда несколько лет спустя я
вновь услышал эту легенду от старого индейца, и он утверждал, что
Таме-Тунг был лакорийским вождем. Старик дополнил легенду некоторыми
подробностями, в частности, такой. Девушка также любила Таме-Тунга. После
того, как старейшие воины завернули ее пепел в шкуру и бросили в реку,
вдруг забурлила вода, поднялся вихрь, пригнувший деревья до земли, и из