поросенок.
извините... - Он развел руками.
Хотя... Тетушка Ганна - это вообще песня отдельная.
приготовить цыпленка. - Я оглянулась на Кину, эльфиечка выглядела голодной.
- Лучше двух.
пришли, они сперва всех убивают, а потом грабят и насилуют.
как эльфы сдирали кожу с людей из-за расхождений в религиозных воззрениях.
Нет, кое-кто действительно сдирал. Но ведь не все же. Насколько я знаю из
слухов, мой народ тоже не отличается добротой и терпимостью. Однако почву
для слухов дают экземпляры с особым подходом к делу. А таких всегда
меньшинство. Хотя... если вспомнить, что меня изгнали за недостаточное
рвение в истреблении эльфов. Вот тебе и меньшинство.
общаться со смертными.
религиозные гонения, народ был понаглее. С Хранителем помирились. Войска
Огненосные поразогнали. Анласитские умонастроения - не в чести. И когда
я-Эльрик приехал в баронство с Востока, прибить меня не пытались только
потому, что полагали, будто за мной вскорости еще полусотня придет. Таких
же.
шарахался, а гостю ничего, кроме покоя и тишины, не нужно было. Так что нас
обоих положение устраивало. Явившиеся к нему молодчики, не баронские, так,
дворянчики местные, жены хозяйской домогаться начали. Ну, Ян им и попытался
объяснить, что не дело это - вести себя так. Дворяне, конечно, люди, можно
сказать, уважаемые, но к чужим-то женам как-то оно не принято. Он объясняет,
а его не слышат. Слово за слово. Хвостом по столу. Мальчики раздухарились,
голоса повысили, начали Яна обзывать нехорошо... Он с ними все миром
разойтись пытался. Но меня тогда любой шум нервировал. В общем, через пару
секунд держал я двух гостей за шиворот и объяснял что-то за мою расшатанную
душевную организацию. Объяснял, кажется, на зароллаше - у меня по пьяни
всегда родной язык прорывается. Ну да мальчики и на зароллаше поняли.
сына, и даже его дочку замужнюю, которая в Гиени живет... Короче, что всем
нам плохо будет. Этим же вечером я еще десяток "мстителей" разогнал. А на
следующий день их двадцать пять пришло. Ну тогда я за топор взялся... Мне за
убийство потом слова плохого не сказали - очень уж осточертело страже
городской местных подонков вежливо не замечать.
это да забыл. Но мужик во время того побоища со мной рядом мечом
отмахивался. А это не забывается. В Удентале тогда трактирщики порядочные
попадались. Им только стимул нужен был... В общем, вернулся я через полгода.
Узнал о безобразии. Нашел дворянчика того, что всю эту бучу затеял. Ну и...
В общем, гарантировал Яну неприкосновенность.
ко мне попривыкли. Это греет. Должно же быть в мире место, где от тебя не
шарахаются, Огнем себя осеняя.
Румия. Монастырь Жерара Беспощадного
Крохотные зеленые рощицы. Ухоженные, издалека кажущиеся даже симпатичными
деревеньки. Ехать бы и ехать. Радоваться жизни, солнцу, хорошей погоде.
поводья и машинально, без должного чувства, благословлял изредка
попадавшихся на дороге крестьян. Крестьяне, впрочем, понятия не имели, что
такое благословение силы не имеет, и принимали знак Огня с благодарностью.
Эта их тупость раздражала Элидора не меньше, чем безмятежное свиристение
птиц.
взглядом по стройной, потупившей глаза девушке, спешившей куда-то с
корзинкой, - Что я там сделаю, в этом Эзисе? Без языка. Без привычки.
Штезаль!" Он ощутил вдруг острую потребность вытянуть кого-нибудь плетью.
Просто чтоб душу отвести. И поспешно усмирил это недостойное желание. Все
равно дорога впереди была пуста. А бить лошадей Элидор не позволял себе даже
в самом гадком расположении духа. Лошадь - это ведь не человек. Ее бить
незачем.
держался рядом, вытянув тонкую морду и кося на человека темно-фиолетовым
глазом.
вспомнить уроки брата Павла. Вздохнул глубоко, начал медленно, размеренно
считать до двадцати пяти и, дойдя до одиннадцати, понял, что взорвется
сейчас просто от того, что пытается сам себя успокоить. Лучше уж вообще
ничего не предпринимать. Злость должна была пройти. Рано или поздно. В конце
концов она всегда проходила.
некого было убивать.
внутреннего трепета, - простите за неуместное любопытство, но... - Он вновь
запнулся. Заявиться в келью к настоятелю, да еще и требовать от того отчета
- раньше Шарль не позволял себе такой наглости. И не позволил бы никогда, не
иди речь об Элидоре.
собираешься задать вопрос? Задавай.
ведь... Ну, три срыва уже было. А брат Павел в этот раз даже начать работу
толком не успел.
процедил настоятель. - Ты, Шарль, надо полагать, считаешь меня выжившим из
ума старым пнем, который уже не соображает, что творит, так?
приходило. Никогда. И не могло прийти. Ни за что.
на спинку высокого кресла. - Длинный моруанский нос! Тебе мало досталось в
Гиени?
Прекрати жужжать и следи за своей речью. Аналитик! Двух слов связать не
может. Элидора переводят в класс "элита". Тебе это говорит о чем-нибудь?
клацнул зубами и полез за своей трубкой. - А вы нужны мне здесь! И ты это
знаешь. Элидор не знает, так ему и не положено.
случай, ответ он уже знал.
то, что должен был сказать. - Это последнее испытание. Работа в
экстремальных условиях.
тонким горбатым носом. Наконец затянулся и выдохнул, прикрыв от удовольствия
глаза.
Под магистра хочешь. Черный Беркут для вас, господин аналитик, низковато
летает. А?!
монаху на дверь весьма энергичным жестом. Еще и пальцами прищелкнул, шевели,
мол, копытами, господин аналитик.
гадость. Ну или хотя бы подумать. Однако Шарль поостерегся. И без того было
над чем поразмыслить.
отрешенно уставился на зеленые хвостики ботвы.
аналитиком ордена. И ему действительно полагалось бы быть в Аквитоне. Но
Черный Беркут держал его при себе, а магистру объяснял, что никто, кроме
Шарля, не в состоянии приводить Элидора в себя после боевых выходов.
Но Элидора, при всем том, что равных ему в ордене не было, переводить в
"элиту" не спешили. Во-первых, он был нелюдем. А во-вторых, он был
сумасшедшим.
во время выходов всех, кто подворачивался под руку. И даже тех, кто не
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Акунин Борис
Роллинс Джеймс
Андреев Николай