кажется, одну пропустил ... для ровного счЈта скажем, двадцать." На
несколько секунд воцаряется тишина. "Это правда?... ты не шутишь?" --
"Правда. -- злобно подтверждаю я, -- Не шучу. Всегда был неравнодушен к
женскому полу."
россыпь лЈгких шагов, хлопок двери.
часов, проведЈнных с незнакомкой ... пусть даже прекрасной, я бросил
маленького ребЈнка и жену, с которой прожил девять лет?..." Ответом мне --
молчание. "Тебе ведь ребЈнка оставлять не придЈтся ... если у тебя вообще
есть ребЈнок ..." Сквозь оправдательно-обиженную чушь до меня внезапно
доходит, что у нас с Ритой всЈ кончено, и я осекаюсь на полуслове. МоЈ
раздражение сменяется ужасом ... сердце ухает вниз, будто с американской
горы ... "Подожди, дай мне хоть сколько-нибудь времени! -- я встаю и иду,
непрерывно ускоряя шаг, по коридору, -- Может, я сумею полюбить тебя нужным
тебе способом! -- со лживостью этой фразы может соперничать лишь еЈ
смехотворность. -- Подожди!" В тот момент, когда я достигаю двери своей
спальни, та раскрывается; на пороге -- полностью одетая Рита. Глаза еЈ сухи
и смотрят сквозь меня, лицо перекошено болью ... она меня не видит. Я
вытягиваю руку, загораживая ей путь.
меня хоть чуточку жалко, ты меня сейчас пропустишь." Я понимаю, что это --
мой последний шанс что-то ей сказать. "Я честно ответил на твой вопрос. --
чтобы скрыть судорожное дыхание, я стараюсь выговаривать слова как можно
чЈтче, -- А теперь прошу выслушать меня." Ритины глаза смотрят в мои глаза
-- она меня, кажется, видит. "Ладно, я согласен -- я не люблю тебя в обычном
смысле этого слова. Я просто не могу влюбиться всей душой в человека,
которого встретил несколько часов назад ... не могу и всЈ!"
и запомнить какие-нибудь ещЈ не обнаруженные мелочи: длинные чЈрные ресницы,
маленькую родинку на щеке, ямочки на сгибах рук.
несколько часов развиться не может!" -- зубодробительная банальность
произносимого сводит мои скулы, как лимон ... но остановиться невозможно --
иначе она уйдЈт и будет потеряна навеки! Рита внимательно смотрит на меня,
однако, о чЈм она думает, понять невозможно. "Но, несмотря на отсутствии
платонической составляющей в моих чувствах к тебе, ты неодолимо привлекаешь
меня физически ... такого со мной не бывало никогда!... -- на моЈм лбу
выступила испарина; рука, которой я опираюсь на притолоку, дрожит, -- И я
уверен, что ты чувствуешь ко мне то же самое!" В ритиных глазах вспыхивают
чЈрные искры: она хочет что-то сказать, но передумывает ... и вдруг
решительно отводит мою руку в сторону. Она стремительно идЈт к двери -- я
бегу за ней ... "Подожди!" -- она даже не оборачивается. Мы вместе вылетаем
на лестничную клетку. Я хватаю еЈ за запястье, насильно поворачиваю к себе
лицом и кричу: "Я уверен, что тебе со мной в постели было так же хорошо, как
и мне с тобой!..." Несколько мгновений Рита молчит (я смотрю ей в глаза,
потом случайно отвожу взгляд и замечаю проступающие сквозь сарафан
заострения еЈ сосков). Она резко вырывает руку и медленно, разве что не по
слогам, произносит: "Даже если б ты был импотентом -- мне было бы с тобой не
хуже!"
верхнего этажа соседку (я с ней, вообще-то, знаком -- она иногда сюсюкает с
Гошкой и пичкает его отвратительными синтетическими леденцами). Рита
стремглав бежит вниз по лестнице -- дробный стук каблуков эхом рассыпается
по гулкому трЈхмерному пространству подъезда. Я обнаруживаю себя, стоящим
посреди лестничной площадки в чЈм мать родила, и медленно пячусь,
провожаемый ошарашенным соседкиным взглядом, в свою квартиру.
2.
темноте пустынный пляж, слушаю рЈв разбивающихся о песок волн. Серебристый
шар луны низко плывЈт над невидимой линией горизонта, под ударами ветра
пальмы размахивают своими разлапистыми кронами. Широкая дуга кафе и
ресторанов, окаймляющая бухту, светится в ночи огромной бело-жЈлто-красной
подковой. По белым плитам набережной прогуливаются парочки и компании,
шустрые австралийские дети с криками бегают вдоль песка ... а я, укрываясь
темнотой и размЈтанными ветром волосами, украдкой заглядываю в лица
прохожих. Я добираюсь до самого конца набережной, но никого не нахожу ...
несколько минут стою в нерешительности. И наконец, независимо стуча по
тротуару каблуками туфель-лодочек (чтобы никто не подумал, что одиночество
тяготит меня), я иду обратно к своей машине. Через десять минут я войду в
пустую квартиру, переоденусь в уютное домашнее платье и сяду читать или
смотреть телевизор ... а скорее всего, устроюсь в мягком удобном кресле
перед компьютером и привычным движением руки пошевелю мышью. И будто по
мановению волшебной палочки, бездонно-чЈрный квадрат перед моим лицом оживЈт
ярким светом. Навстречу мне распахнЈтся волшебная дверь; не спеша, как
королева, я шагну в свой удел -- в мир прямоугольных окон и выровненных
лесенками строчек. В мир, где каждый символ прост и понятен, как старый
верный солдат; в мир, где неудачи и потери устраняются магическими нажатиями
клавиш -- без боли и слЈз. Непредсказуемый хаос бесчувственной реальности
отступает на второй план ... за окном шелестят листья деревьев, откуда-то
издалека доносится еле слышная музыка.
вступившись за какую-то пожилую женщину. Я точно не помню, как это произошло
... помню только, что в тот день он зашел за мной в школу без предупреждения
-- мы даже чуть не разминулись (я всегда была самостоятельная, с семи лет
ходила в школу и из школы сама). А потом эти идиоты на автобусной остановке
-- их было, по-моему, пятеро: отец сделал им замечание, а затем ... затем от
него уже ничего не зависело. Первого он свалил, как быка на бойне -- но
оставались ещЈ четыре, и у одного из них был нож. Когда приехала милиция, то
парень, которого отец ударил первым, всЈ ещЈ валялся в пыли без сознания
(остальные убежали) ... Потом был суд -- мать ходила на все заседания. По
вечерам она приходила, кормила меня ужином, мыла посуду, и проводила остаток
дня перед телевизором: глаза сухие и, почему-то, чуть прищуренные (как от
яркого солнца), лицо -- будто каменная маска. Когда она вернулась домой
после оглашения приговора, то сожгла все фотографии отца, кроме одной -- а
единственную оставшуюся вложила в конверт и отдала мне, сказала, чтоб я еЈ
куда-нибудь спрятала. Эта фотография до сих пор со мной и даже в том же
самом конверте: отец там -- молодой, моложе, чем я сейчас, стоит в плавках
на пляже, позади море. Видно, что он был очень привлекателен: высокий,
статный, белозубая улыбка, на лице -- смесь романтичности и мужественности.
За свои тридцать с хвостиком я встречала лишь двух человек с такой улыбкой
-- отца и Игоря.
школу и уехала в Москву учиться, она вышла замуж за старого отцовского друга
дядю Мишу (они, я думаю, давно решили пожениться -- просто ждали, пока я
уеду). Я нисколько мать не ревновала и к дяде Мише всегда относилась хорошо,
хотя их женитьба и явилась для меня полнейшей неожиданностью. Через год у
них родились двойняшки, и им стало не до меня ... впрочем, большого интереса
к тому, что там у них, в провинции происходило, я уже тоже не испытавала. Я
с головой погрузилась в столичную жизнь: театр на Таганке, стихи
Мандельштама и Цветаевой, проза Булгакова и Кафки, интеллектуальные песни
под гитару -- ну и, конечно, поклонники. Где-то в конце третьего курса из
довольно обширного их числа выделился Сашка Веретенников -- мы поженились
незадолго до окончания института. Сашка был завидным женихом: москвич, из
хорошой семьи, кончил физтех с красным дипломом -- все мои подруги
завидовали мне зелЈной завистью. Я, в общем, была с ним счастлива -- но ...
как бы это объяснить ... без особого кипения страстей. Мы оба поступили в
аспирантуру, оба в срок защитились и распределились: я -- в НИИАН, а он,
соблазнившись высокой зарплатой, -- в некий закрытый НИИ. Детей мы отложили
до переселения в новую квартиру, которую -- согласно уверениям строителей --
мы должны были получить через полтора года.
вторника, 14 июня 1988 года. В тот день я встретила Игоря.
изменилась бесповортно и навсегда. Мои способности к логике мгновенно
испарились, и никакие рациональные аргументы, которыми я себя уговаривала,
разума не достигали. В дополнение к поразительно точному внешнему сходству с
моим отцом, у Игоря была такая же улыбка -- одновременно романтичная и
мужественная. И мне сразу же показалось -- я была в этом абсолютно уверена!
-- что он испытывает ко мне те же чувства, какие я испытывала к нему. Он
подошЈл ко мне и завЈл разговор, мы договорились встретиться после семинара.
Я помню свои ощущения: сердце колотится с такой силой, что мне страшно, что
Игорь услышит его удары, а обручальное кольцо жжЈт палец, будто раскалЈнное
добела. Когда я вернулась в свою комнату (до семинара оставалось около
получаса), то сняла кольцо и положила перед собой на стол: тонкий ободок
жЈлтого металла тускло блестел в полумраке комнаты (стояла страшенная жара,
занавески на окнах были задЈрнуты). Быстро, чтобы не передумать, я завернула
кольцо в обрывок бумаги и швырнула в урну.
Буджолд Лоис
Шилова Юлия
Земляной Андрей
Каргалов Вадим
Глуховский Дмитрий
Корнев Павел