Чтение 3–й страницы книги ~Древняя кровь~

- Вот это тебя, браток, угораздило... - шепотом, словно боясь разбудить. И громче, командным голосом: - Ампулу не ломайте, все равно не поможет! Быстро, делаем носилки - и в город! Рюкзаки бросаем здесь, Ваня - караулишь! Говорил Олегу, надо было рацию взять... А, теперь один черт! Спальники доставайте. Ему сейчас тепло нужно.

ГЛАВА 3

Александр барахтался в фиолетовом тумане, плотном, как кисель. Временами туман чуть светлел, и тогда рядом звучали какие-то голоса. Говорили вроде бы о нем, но кто и что - не понять. Вообще хоть что-нибудь понять или осознать не удавалось - туман проникал в голову и не давал пошевелиться мыслям. Больше всего злило чувство полной беспомощности. Вот странно - думать не получается, а злость и бессилие остались.

Слишком сильно злиться было опасно - если раздражение нарастало, из мглы выскакивали блестящие змеи и больно жалили в голову, сердце, руку... А кто-то мрачный и холодный смотрел на это сквозь туман, и это было куда больнее и страшнее змей. Под леденящим взглядом Александр пытался свернуться калачиком, стать крохотным и незаметным, спрятаться куда-нибудь - но кругом был только туман. Взгляд догонял, хватал, разворачивал и выворачивал наизнанку, и оставалось только корчиться в фиолетовых клубах, пытаясь закричать и понимая, что кричать уже нечем...

* * *

- Что дальше с ним будет?

- Не знаю. В себя придет дня через два, не больше. Парень крепкий, но... Тело мы в таких случаях научились лечить, а вот зарубка на душе останется. Ты говорил, его вроде бы к этому месту тянуло еще тогда, когда заклятья творились?

- В общем-то, да. Рядом он не был, но стал свидетелем, и его самого заметили. Ты считаешь, могли именно на него ловушку поставить?

- Могли, конечно, но вряд ли. Скорее всего, это даже не ловушка, а последствия самого обряда. Жаль, я не был на том месте, поторопились они с этим кругом. Наверняка еще день-два мог бы посох простоять, ничего особого не случилось бы. Эх, вояки! Не хмурься, не хуже тебя знаю. Братство - наша единственная защита и всё такое, только не первый раз они сначала стреляют, потом думают. Особенно этот твой Владимир. Ты не мог туда кого другого послать? Юре на катере полчаса ходу до того места.

- Он проверял другую точку. Кроме того, один бы он мог и не найти. Этот парень нужен был, как... ну, не знаю, как ищейка. Или как сапер, если тебя сравнение не устраивает.

- Ну да, который ошибается дважды. Ты что, приказал им уничтожить это место?!

- Да не приказывал я! Я им обоим сказал - дойти, узнать и вернуться, только узнать! Что ж я, дурак?

- Выходит, что так, если дураков на такое дело послал. Ладно, я там не был и сам не видел, может, у них выбора не было. Но вот дров они наломали, это точно. Одно хорошо - теперь будем знать, с кем дело имеем. Ты выяснил, кто это сделал? Кто-нибудь из круга Пермяка или изгои?

- Пермяк клянется, что он и его кланы не имеют к этому ни малейшего отношения. Не качай головой, я помню его идеи, но он бы вряд ли пошел на союз с людьми. И у него всегда хватало ума не связываться с такими силами на нашей земле. Может, ты и прав, но до сих пор мы воевали по закону и обычаю.

- До сих пор и войны между кланами велись по мелочам, а Пермяк хочет изменить всё. И не только в нашем народе. Да что я тебе рассказываю, ты же нам первый сказал, что на этот раз надо быть готовым к войне без правил. Ну хорошо, Пермяк поклялся за себя и свои кланы, а другие ? Он же вполне мог кого-то подговорить, мог просто намекнуть, а сделали другие. Ты уверен, что он не руководит тайно теми же изгоями? То, что на тех холмах было сделано, не под силу им самим. Все, кто может достичь такой силы, наперечет, все в кланах, таких не изгоняют. Незаметно от всех до такой мощи не поднимаются, сам знаешь - хоть где-нибудь, а проявились бы.

- Ну, там был не один человек, так что силы объединились. Могли быть пятеро или семеро слабых, научившихся объединяться. Дело в другом: для чего это им понадобилось? И кто им, в конце концов, посох сделал?!

- С этим мы потом постараемся разобраться. Что с твоим разведчиком делать будем? По-хорошему его бы на две недельки, если не на месяц, вывезти из города, чтобы в себя пришел. Ты видел, как его что-то достает? Скорее всего, он теперь как-то связан с этим посохом или его хозяевами. Или его будут искать, или он сам их найдет. В любом случае чем дальше он окажется, тем лучше. И хорошо бы в спокойной обстановке, под надежной защитой.

- В деревню послать, что ли? Как раз в Рябиновке сейчас и спокойно, и знахари хорошие, присмотрят. Только его же не привяжешь - если не приедет, так попробует через верх дотянуться.

- А вот этого чтобы ни в коем случае! Хоть раз вылезет - и всё. Поймают. Откуда мы знаем, что с ним сделал посох? То, что я нашел и постарался вылечить, - это только поверхность, болезни тела и самую малость - души. Кем он может стать или кому может подчиняться после того, как очнется... в лучшем случае скоро выяснится. В лучшем, потому что заметим сразу, а если пропустим, даже как человека вряд ли спасем.

- Ты хочешь сказать, что теперь он может быть опасен?

- Прежде всего для самого себя. Что бы с ним ни случилось, большего, чем он умел до этого, ему никто не даст. Но и воина ты, считай, потерял. По крайней мере никто тебе не даст гарантии, что однажды он не ринется выполнять чужой приказ или просто не опустит руки во время боя. Ты видел, как его крутит? А ведь здесь место защищенное, да и мы с тобой старались как могли. Это что-то изнутри его самого. Или нечто такое, с чем мы не можем справиться и даже не способны пока распознать. Так что отправь его подальше и не спускай глаз. Может быть, он нас приведет к хозяину посоха.

- Знаешь, не люблю ловлю на живца. Что бы с ним ни сделали, он всё равно наш, и подставлять я его не буду.

- А я и не прошу. Просто не оставляй без внимания и не подпускай к важным делам. Поверь, и ему самому будет лучше. Ты уже однажды был слишком мягким. Когда он отказался пройти Посвящение, надо было не допускать его до таких вот дел. Был бы он настоящим воином, мне бы не пришлось столько возиться. Олег, ты слишком склонен к размышлениям, слишком доверяешь молодежи. Нашей опорой никогда не были такие, как этот парень или твой любимчик Володя. Я знаю, что сейчас новая война, особые обстоятельства, но иногда надо просто соблюдать традиции. Они созданы хоть и века назад, но не на пустом месте,

- Ты предлагаешь сказать молодым: "Не торопитесь"? А может быть, каждому входящему говорить: "Извини, у нас строгий устав, поэтому или давай клятву воевать непонятно за что, или иди куда хочешь?" Уже уходят, Илья, уже, даже раньше, чем мы это успеваем заметить. Мы это просмотрели в Европе - тебе напомнить, сколько сейчас скрытых Древних пляшет на шабашах?! Молодежь... Мы привыкли, что пять лет для нас не срок, что всё повторяется из века в век. Это не просто другая война, поверь. Это начало другого времени. Не смотри на меня так, я еще не свихнулся, не начал проповедовать "наступление эры Водолея". Подумай на досуге сам, что было бы с Пермяком двести лет назад? Заодно вспомни, как кое-кто радовался, когда в Германии заговорили о древних расах и мистических силах... Всё, хватит трепа. Что сделаем, когда Александр очнется?

- Он живет один? И где работает?

- Работает в научном институте, и как раз сейчас у них полевой сезон. Начальство уже выясняет, куда их сотрудник пропал. Хорошо хоть родители у него в другом городе и без телефона. А живет он на квартире, хозяйку перед уходом предупредил, что по делам едет. Саша вечно мотается по экспедициям и командировкам, так что дело привычное. Но больше чем на пару недель он исчезнуть всё равно не может. Кроме того, у него есть какая-то девушка. Перед этим они вроде бы поссорились, но всё-таки...

Илья присвистнул и покачал головой:

- Это уже серьезнее. Во-первых, многое и объясняет, и меняет, особенно его состояние при контакте с посохом. Да и последствия... Она еще решит, что утопился милый из-за несчастной любви, начнет звонить на работу, напишет родителям... Я хотел его отправить в деревню сразу же, потом бы сделали справку из больницы, но теперь вариант отпадает. Ладно, пока очнется, что-нибудь придумаем. Ты позаботься, чтобы он сразу же не полез куда не надо.

- Может, вообще вколоть ему что-нибудь, чтобы верхнюю чувствительность на время блокировать?

- Лучше зелье, не шути с химией. Потом может контроль не восстановиться, получишь шизофреника. Тут одни деятели попробовали такое с пленным проделать недавно...

- Кто?! Почему мне ни одна тварь не доложила?! Что за!..

- Успокойся, это не у нас. Ильменцы перестарались.

- А ты-то откуда знаешь? Они же Пермяка поддерживают!

- Их же ведуны и сообщили. Завоевался ты, я смотрю, забыл обычаи. Лекари, учителя и ведуны должны сотрудничать в любом случае. Это только люди могут себе позволить войну всех против всех. Гляди, Олег, скоро совсем человеком станешь.

- Я и так человек.

- Ну да, все мы люди. Только все разные. Некоторые, например, две войны воевали и одну партизанили, а всё никак не повзрослеют. Знаешь, комиссар, о ком это я?

- Так точно, товарищ военврач третьего ранга!

***

Лес шелестел по-дружески, успокаивающе. Спокойный лес, которому не мешают расти так, как это нужно ему, а не отдыхающим или торговцам древесиной. Даже охотники здесь бывали редко, а кто ходил, знали меру и порядок. Охотиться с машиной и фарами, впрочем, здесь однажды тоже попробовали - с того дня и лежало огромное старое дерево поперек одной из просек. Убрать из-под него останки "уазика" никто так и не смог, но изуродованные тела браконьеров вытащили. И вообще место было странное.

Ходили слухи, что живет там самый настоящий леший, а по ночам иногда на полянах горят огни и слышна странная музыка. Кто-то даже вроде бы видел летающую тарелку, и из города приехали самодеятельные "контактеры" искать братьев по разуму. Вместо этого их самих нашел огромный кабан, и пришлось горожанам наблюдать с веток липы попытки контакта представителя местной фауны с содержимым рюкзаков. В результате видеокамера и какие-то хитрые аппараты были подробно исследованы, но ремонту уже не подлежали, а образцы сухого пайка получили высокую оценку. Довольный и сытый секач улегся в соседних кустах и с интересом слушал доносившиеся с дерева выражения, понятные только русскому человеку.

На вопли пришел некто в фуражке лесника, прикладом старенького ружья пошлепал зверя по заду, и тот спокойно удалился. Когда возмущенные ловцы "тарелок" потребовали компенсацию за погибшее оборудование, издали донеслось уже знакомое хрюканье, а лесник посоветовал не шуметь и не раздражать животное. До опушки он, лесник Филиппов, так и быть, проводит, но, если попробуют вернуться, следующий раз его может поблизости и не оказаться.

Самое интересное выяснилось в областном лесхозе. Вакансия лесника в этих местах была свободна с тысяча девятьсот сорок забытого года, а единственный Филиппов в тех местах работал еще раньше - до войны, но потом ушел на фронт и под Харьковом пропал без вести. На архивной фотографии "контактеры" узнали своего знакомого лесника - точь-в-точь такого же, разве что лет на пять помоложе.

В ближайшей к лесу деревеньке слыхом не слыхивали ни про лесника, ни про ручного кабана, и никакого Филиппова не знали. Жители Рябиновки вообще считали свой лес самым обычным местом, никто из них никогда в нем не плутал, даже ребятишки. И вообще, граждане, вы уж извините, наука наукой, а у нас дела.

Дел у рябиновцев действительно было много. В этом Александр убедился в первый же день. Как и в том, что в этой деревне не было ни телефона, ни телевизора, ни водки в единственном магазинчике. Впрочем, последний факт объяснялся не поголовной трезвостью, а высоким качеством местных настоек; самым же странным было то, что настойки эти употреблялись строго в меру...

А самому ему очень хотелось напиться вдрызг. До полного беспамятства. Очнувшись от своего жуткого фиолетового забытья, он вдруг обнаружил, что полностью потерял свои способности, и новые, и приобретенные на Юге. То есть свое, человеческое, осталось при нем, и ребром ладони он по-прежнему мог перебить жердь... но вот почувствовать, как давно ее срубили, не мог. Ни внутреннего зрения, ни верхнего - только обычное. Ну, может быть, чуть лучше, чем у многих, особенно ночью, - оно с детства такое было.

Ну и хрен бы с ними, со способностями. Другое было гораздо хуже. Вообще жизнь как-то сразу покатилась по черной полосе, причем явно вдоль. Светлых просветов не было видно ни впереди, ни с любой другой стороны.

Что с ним произошло там, на пожарище, - никто так толком и не рассказал. Последнее, что он помнил сам, - перебитый посох в руках Владимира. Вроде бы им все удалось, но почему он сам несколько дней лежал без сознания? Почему Олег уходил от разговора, смотрел так, словно на той поляне они все сделали какую-то огромную глупость? Владимира вместе с ребятами тоже куда-то отправили, и спросить-то некого... "Езжай, отдохни, полечись..." Чем лечиться? Трудом и свежим воздухом? Это можно было и в экспедиции сделать. В институте как с дезертиром разговаривали, когда попросил отпуск. Или дома мог посидеть - старики столько этого отпуска ждали... Что им теперь объяснять? Остается только соврать, что в командировке. В этой самой Рябиновке, куда почта приходит раз в неделю.

Оставалась и еще одна заноза. Алена, Алена... Где тот ангел с детскими глазами и испуганной улыбкой? Что вы с ней сделали, сволочи?! Свое подобие, маленькую хищницу, выбирающую кусочек получше?! Когда думал об этом, в глазах снова собирался фиолетовый туман. Лучше бы в нем и остаться. Лучше любой кошмар, чем эти мысли. Учись забывать, учись... А что потом, когда забудешь? Всю жизнь одному? Не выдержишь, не та натура. Повторять свои ошибки? Да хотя бы понять, где, когда, что сделал не так! "Всё было хорошо, это моя ошибка. Извини, мне некогда!" Так и останешься для нее ошибкой молодости... Говорил Олег: "Не ходи!" - надо было слушать. И потом всю жизнь казнить себя за потерянную возможность? Хватит, хватит об этом! Утешайся тем, что ты сделал всё правильно, просто эта жизнь не для тебя. Волк не может вилять хвостом, тянуться за кусочком сахара и прыгать через обруч, когда говорят "ап!", так что бегай по лесу. Бего-ом, марш!

Он мчался по тропе так, словно хотел от кого-то убежать. От всех. От Древних, от людей, от этого мира, который сначала посылает тебя воевать и называет героем, а потом отворачивается от убийцы. От страны, которая учит тебя честности, а потом презирает за то, что не хочешь обманывать и воровать. От себя, дурака. Беги, беги, всё равно никуда не денешься.

Сапоги грохотали по земле, сковывали ноги. Отвык от кирзачей. Когда он в них последний раз бегал, в карантине? Нет, позже, уже на Юге. Сейчас курорт по сравнению с тем, как их, молодых, гоняли по части. Длинный был городок, полкилометра в длину. Полкэмэ туда, столько же - обратно. По три раза, самое меньшее. Кирзачи, форма, бронежилет, каска, автомат, боекомплект. Когда стали бегать, не падая на финише, надели противогазы... Ну, тут уже выручала солдатская смекалка. Но всё равно ругали извергов-командиров нещадно - и молча, чтобы дыхание не сбить. Потом так же молча благодарили за науку - после первых же "боевых", когда пришлось бегать по горам. Позже выдали ботинки - тоже не "Адидас" и не "Рибок", но любые "гады" после сапог казались верхом совершенства.

А по этой деревеньке в кроссовках не прогуляться, любое дорожное покрытие воспринимается как оскорбление. Малейший дождик - и утонешь, не с головой, но по самые... колени, в лучшем случае. Народная обувь здесь - всё те же сапоги. Хорошо, что нашлась пара разношенных и его размера, а великого умения наматывать портянки Александр еще не забыл.

Спина взмокла, ноги все чаще задевали за корни. Сколько он уже пробежал? Неважно. Ветки летели мимо лица, изредка поглаживая листьями. Через полувысохшую лужу перепрыгнул с разбега, чуть не поскользнулся, сбился с бешеного ритма, побежал дальше. Сворачивал на соседние просеки и тропинки, кружил и петлял по лесу. Всё равно, куда бежать, если не убежишь.

Наконец, выдохся, пошел быстрым шагом. Свернул с тропы, начал скользить между деревьями и кустами. Неплохо, не всё забыл, чему учили, но... Без чутья Древнего Народа всё-таки получалось хуже: не ощущал себя частью леса, и лес не подсказывал чужаку, как двигаться. Впрочем, и недовольства особого не проявлял. Просто шумел над головой, поскрипывал, свистел птичьими голосами.

Открылась небольшая полянка. Странная какая-то: кругом зеленая стена, сверху ветви словно друг друга испугались - ни одна над серединой не хочет расти, повернули в стороны. Колодец. И серые облака над ним.

Приглядевшись, Александр заметили другие странности. Во-первых, трава. Росла она здесь не равномерно высокой или отдельными куртинками, как это бывает в лесах, и даже не поднималась пышно на солнечной середине. Больше всего эта поляна напоминала мишень в тире: ближе к краю кольцо низкой и жесткой зелени, потом круг нежных стебельков и листиков чего-то лугового - не понятно, чего именно. И в центре - довольно большая плешь с жестким подсохшим дерном. Вспомнилось: подобные круги видели на полях в Англии и еще где-то, считали следами летающих тарелок. Только на полях пшеница лежала спиралью, а здесь просто трава где растет, а где и не хочет.

Ну-ка, выясним, и почему это она не растет? Дерн в центре явно был положен не так давно, еще были видны оплывшие разрезы. Знакомо, сам такое на учениях проделывал, когда парашют или кострище маскировал. А здесь что? Сейчас посмотрим. Нож из голенища не выпал? Нет, конечно, куда ж он из охотничьих ножен денется. Теперь подденем дерн...

Пот на спине словно заледенел. Вспомнилось: яма с парашютами и черный мячик учебной гранаты - "подарок" возможным преследователям... А если здесь что-нибудь похожее? Осторожно провел лезвием, просунул руку, обдираясь о камешки и какие-то сучки, - чисто. Следующая пластина с осыпающейся землей - тоже чисто. В смысле, без "сюрпризов" - рука черная от сажи. Просто убрали кострище, чего испугался-то?

А вот костерок действительно не помешал бы. Согреться - не жарко сегодня, вспотевшему и остановившемуся тем более. Просто посидеть у огня, посмотреть на желтоватые язычки над сухими ветками и тусклые огоньки углей, прокоптиться немного... Пойдем искать сушняк.

Как и следовало ожидать, рядом с недавним костром весь хворост был подобран до последнего сучка. Отошел подальше - тоже ничего. Кто-то терем прибирал... Наконец отыскал пару веток покрупнее, поволок через кусты, то и дело застревая. Еле нашел поляну со снятым дерном - почему она оказалась не там, где он ожидал? Не хватало только заблудиться в трех деревьях - вот смеху-то будет: разведчик! Древний!

Или сама полянка со странностями? Вот же черт, и не определишь теперь! Впрочем, деревенские за лесом присматривают едва ли не больше, чем за своими горницами, так что опасное что-нибудь здесь вряд ли есть. Да и костер кто-то уже жег. Возможно, что и не один - золы осталось изрядное количество.

Мелкие веточки с хрустом ломались в руках. Потом пришлось надсекать ножом, и наконец остались две коряги пальца в два-три толщиной. Топорик бы... Ладно, обойдемся. Вспомнился анекдот про спецназовца: "А может, ногой?!" Можно и ногой.

Х-х-ха! Короткий удар, треск, отлетевшая деревяшка кувырнулась в воздухе, чуть не попала в лоб, отбил ударом руки.

- Ну, могешь, парень!

Александр обернулся уже в прыжке. Как подошел?! На полянке за спиной откуда-то появился пожилой мужичок в странной синеватой форме с потертой фуражкой. Двустволка-"тулка" висела на левом плече, стволами вниз и назад. Ого!

Интересно, где он такому научился? Наверняка может не только подкрасться без шелеста, но и навскидку с одной руки стрелять.

- Да ты не боись, ишь пугливый какой!

- А я и не боюсь.

- Правильно. - Мужичок хитро подмигнул. - Не боишься, но опасаешься. Ну и молодец. Костерок решил развести? Так разводи, чего ж трудам пропадать. Присядем у огонька, поговорим - если есть, конечно, такое намерение. А не хошь - как хошь, я никого не заставляю.

За тем, как раскладывался и разжигался костер, странный гость смотрел внимательно. Потом одобрил кивком - дымок поднялся после первой же спички. Точнее, спичек было три, сложенных вместе, но всё равно огонь получилось разжечь без ненужной суеты.

- Ну, рассказывай, кто такой, что у меня в лесу делаешь?

- У вас?

- У меня, у меня. Лесник я здешний, Филиппов, слыхал?

- Нет, не слыхал. Я тут вообще недавно, из другой области приехал.

- К родственникам или так, погулять? - Прищур лесника стал жестким. Почему-то этот вопрос был для него очень важен.

- К родственникам, только дальним. - Александру не хотелось рассказывать обо всем неизвестно кому. Хотя и лесником в этих местах обычный человек не стал бы. - В Рябиновку.

- А-а, понятно. - Филиппов вздохнул. - Так это тебя сюда Олег прислал? На отдых? Я-то никак понять не могу, что за человек: вроде и наш, а про поляну не знает, ничего не чует... - Лесник посмотрел на изменившееся лицо Александра и осекся. Продолжил чуть тише и мягче: - Ты уж извини, парень. Чем это тебя так?

- Сам не знаю. Не помню даже, как шарахнуло. Очнулся через несколько дней, и вот, привет всему. Потом послали сюда, сказали, что, может, всё со временем восстановится, а пока подальше от города держаться надо.

- Подальше от города - это хорошо. Я вот тоже подальше от него забрался, да и все наши, которые здесь. Не выдерживаем мы, когда земля стонет. Ты еще молодой, потом поймешь. Некоторые привыкают, внимания не обращают, так это им себя ломать каждый день надо. Я вон как-то недавно решил на электричке проехать, надо было документы кое-какие в райцентре подновить, так не поверишь - не смог к ней, проклятой, подойти! Вот не могу, и всё тут! Не то чтобы боюсь, а просто нутро как выворачивает, глаза слепит, только что волосы дыбом не стоят. Мертвечиной от нее прет, и не то чтобы кладбищем, а прямо нежитью, да такой силы, что чуть не сдувает. А мне этого никак нельзя. - Лесник нахмурился. - Мне вообще сейчас без леса уже и не жизнь. Даже в деревне скоро появляться перестану, если так пойдет. Веришь, нет - сижу в доме, а словно без головы. Сросся с этим лесом.

- И как же вы?..

- Да вот так. Землянку себе вырыл, живу тут в берлоге заместо медведя. Зато чуть что где - сразу знаю. И не одно то, что глазами или ушами можно, а и больше, на полную свою силу. Вот ты когда бежал - ты ж из себя дурь выгнать пытался, скажешь, нет? Ты сейчас как молодой лось на первом гону, с ветками бодаться готов - силы много, а как правильно выпустить, не знаешь. Думаешь, что вот всё потерял, конец, пропал, быть тебе до конца дней обрубком себя былого. Так ведь? Только не ври, я-то вижу!

- Так. А как еще? Если б дело только в этих силах... Хотя, если честно, без них хреново. Как оглох. Я понимаю, люди без этого живут, вообще слепнут, глохнут и дальше живут, да только... Не попробовал бы всего, не знал бы - не жалко.

- Э-э, парень, чего у тебя нет и не было, того, конечно, и потерять не жалко, жалеют-то всегда свое. Ну, может, и не только свое, но это уж как кто понимает. Да только это полбеды, а ты еще от чего-то бегал. Выкладывай, я тебе тут вместо попа на исповеди. Считай, что просто в лесу свое горе выкричишь, полегчает. Давай, не жмись, все свои - ты, да я, да поляна эта, больше никто и не узнает. Небось на людей смотреть не можешь?

- Не могу. Осталось бы чутье - хоть различить бы смог, чему и кому верить, а так мне всё время кажется, что вот-вот обманут, что говорят одно, а думают... И вроде бы честный человек, и доверять ему можно, и не подводил ни разу - а вот не верю, а проверить теперь нечем. Всё время подвоха жду. Всё-таки у нас всё честнее, по-моему. Маску не наденешь, сразу всё видно.

Лесник расхохотался. Смеялся он довольно долго, но почему-то обижаться не хотелось. Наверное, потому, что очень уж заразительным получился смех - с уханьем, мотанием головой и утиранием слез. Понемногу Филиппов начал успокаиваться.

- О-ох... ну ты выдал, паря!.. Это ж надо: "Сразу всё видно!" У-ух-хо-хо! Ангелов небесных нашел! Да ты хоть подумай головой своей бедовой, если б мы друг от друга мыслей не прятали, с чего бы у нас война была? И откуда изгои взялись бы? А?

- Н-ну... Мало кто с кем не согласен бывает. В конце концов, на войне даже честнее получается. Я сперва тоже привыкнуть не мог. Вроде все свои, а... Потому теперь еще больнее. Кто мне свои? Как Древний, я теперь калека, приятного мало. А вернуться к людям и знать, что ты не такой, как все... Как фильм старый назывался: "Свой среди чужих, чужой среди своих".

- По-моему, название ты спутал. А может, и нет, не помню уже. Смотрел я как-то его, смотрел... Да ладно, я тебе лучше другое сейчас расскажу. Вот в сорок втором шли мы из окружения, вел нас один капитан. А я тогда уже чуял немало и вижу: он же, сволочь, не к своим ведет, а думает, как нас немцам сдать половчее и пулю в затылок не поймать! И что мне прикажешь делать? Стрелять? Тут же меня и самого шлепнут как предателя - командира убил. И поди докажи, что он хотел. Самому спасаться - и перед ребятами нашими совестно, и в спину выстрелят, правы будут - дезертир. А в плен ох как не хотелось, знали уже, что там с людьми бывает. Ну, что бы ты сделал?

- Не знаю. Сказал бы остальным, что не туда ведет или что заметил впереди что-то неладное.

- Вот-вот, сказал бы. А кто-то из них сказал бы капитану, и меня за паникерство и подрыв авторитета - в лоб. Даже укажи впереди засаду - капитан вывернулся бы, эту обошел, на другой "Нихт шиссен!" - заорал бы. Эх, сразу видно, время теперь другое. Может, оно и к лучшему, конечно.

- Ну так что вы сделали ?

- А я к самому капитану подошел, при всех, чтобы видели и слышали. Так, мол, и так, товарищ командир, я вот бывший лесник, и в этих местах бывать приходилось, давайте-ка меня в проводники. И что ему дальше? Отказаться - помощь в таком деле любая нужна, его бы заподозрили. Принять - может, я и выведу, опять-таки под его командованием, ему же медаль на грудь. А подловить меня на чем-то он всегда успеет, да и пристрелить по подозрению, если надо.

- И что же?

- Как видишь, живой. Чутье понадобилось, это верно, только мне оно помогло, а всем нам - нет. Соединились с другой такой же командой, повел нас другой командир и сдуру завел под пулеметы и сам погиб. Тот мой капитан руки поднял-таки, тут уж я его на законном основании... А самого ранили, еле уполз... - Лесник замолчал. Александр только сейчас обратил внимание, что на ветерана той войны его собеседник никак не похож. На вид лет сорок, не больше. О долгожительстве Древних он слышал, но убедиться довелось впервые. Интересно, сколько же лет Олегу? - Да, так вот к чему я тебе это всё. Я-то тогда врал или нет?

Получается, что да, только этого же никто заметить не мог. А как такое проделать, если сразу видно, кто правду говорит, а кто мысли спрятать пытается.

А мысли свои я и тогда не прятал. Лесник? Лесник. Места знал? Знал, это тоже честно. И к своим выйти хотел. Я просто всей правды не сказал. Ты молодой еще и у нас недавно, поэтому не научился различать, когда тебе говорят полправды, чтобы себя не выдать. А еще многие от такого чутья прятаться научились - не щит ставить, тогда сразу заметно, а что-то вроде. Переключаться, пока говорят, на мысли о другом. Присмотришься еще. Да и сам научишься - знаешь, многие у нас просто по привычке даже правду говорят так, что по-разному понять можно. Это у нас, можно сказать, народное умение. Да не горюй ты так, я ж сказал - научишься еще! Не ты первый. Совет дать?

- Еще бы! Только так, чтобы растолковать можно было сразу и правильно.

- Ишь ты, шустрый! - Лесник опять рассмеялся. - Нет уж. Урок сразу начну, второй вряд ли будет. Слушай: для начала все мы стали людьми, а потом уж Древние отделились. А ты сам вспомни, как и с чего тебя учили Древним быть. Только не премудрости, не чему тебя Иваныч научил, а как. Вот и учись. Наших предков никто не наставлял, сами дошли, а ты хоть знаешь, где и что искать. Новое найдешь - не пугайся, бери, только посмотри, не гнилое ли. И еще тебе скажу - не всё то, чему люди верят, - сказки, да и в сказках много правды, не забудь. Ладно, пойду я, лес меня заждался, дел много. Будешь уходить - кострище дерном заложи и на поляну эту больше не ходи. Не надо. А будет надо, тебя приведут. Да, и напоследок - по девке своей не убивайся. Не получилось - значит, не твоя. Нужна она тебе - борись, не хочешь - отступись, найди другую. Не мужик, что ли?! Э, э, уголек подправь, сейчас дернину подожжет!

Александр нагнулся, ножом закатил в огонь головешку, притоптал тлеющие травинки. Поднял голову, хотел спросить, откуда знает... Лесника на поляне уже не было. Ни шороха шагов по опавшей листве, ни колыхания веток на кустах. Даже следов на траве не осталось.

ГЛАВА 4

Непосредственное начальство было на удивление улыбчиво и вежливо. Конечно, замдиректора по науке всегда была интеллигентной женщиной, но сегодня она выглядела не подтянутой и суровой, а милой, какой-то домашней даже. Тетушка, обрадовавшаяся племяннику. Давно не виделись.

- Хорошо отдохнули, Саша? Как здоровье?

- Спасибо, Алевтина Алексеевна, подлечился, всё нормально.

- Да, я вижу, и подзагорели, и окрепли. Дома на участке работали?

- Нет, у знакомых был, в соседней области. Места там - просто чудо! Лес, рыбалка...

- Ну вот и прекрасно! А у нас тут кое-какие изменения произошли. Сами знаете, на науку денег сейчас не дают... Вот, ознакомьтесь. Да не пугайтесь, это у нас все получили, кроме директора и уборщицы. - Улыбка стала совсем приятной и дружеской.

Половинка стандартного листка с машинописным текстом. Только фамилия - шариковой ручкой.

"Уважаемый г-н А. Шатунов! Администрация НИИ доводит до вашего сведения, что в связи с недостаточным финансированием научных программ и отсутствием заказов на НИР ваша должность может быть сокращена в двухмесячный срок. Директор института... Зам. директора..." Дата. Чуть ниже: "Ознакомлен.."

- Вот здесь распишитесь... И вот здесь, в журнале. Вы не волнуйтесь, мы все с такими же бумажками - видите, здесь и моя подпись есть. А вы у нас молодой, перспективный, так что вы, скорее всего, останетесь... Если, конечно, есть такое желание.

Мило улыбнемся, аккуратно закроем за собой дверь, пройдем на рабочее место. Никого нет, народ в поле. Вот тебе, Саша, первый звонок. "Если есть желание..." Всё-таки ему этот отпуск не простят. Или припомнят через два месяца, или приберегут. Уже не раз звучало в этих стенах: "Мы вам тогда... а вы в ответ... как вы могли!" Любит наше начальство воззвать к нашей интеллигентности и порядочности. Правда, обратный процесс всегда идет болезненно для воззвавшего. Пинком. Одна бывшая сотрудница уже книгами на проспекте торгует - двадцать лет в институте, пять лет до пенсии... но слишком независимой оказалась. И, как шептались старожилы, отказалась "стучать", кто и что на рабочих местах делает да как отозвался о начальстве.

Так что желание желанием, а на всякий случай работу подыскивать надо. Тем более что приключения, похоже, закончились. Осталась человеческая жизнь, постепенно приспосабливаться надо. Благо никто ничего не знает, не заметили - вот и хорошо. Будем работать, в поте лица добывать хлеб свой, так сказать. Пойти, что ли, в охрану? На хлебе, конечно, появится кусок масла, но служить собачкой при каком-нибудь "толстолобике" и заодно таскать сумки за его супругой... Или подпирать стену в магазине какой-нибудь Авроры Борисовны... от воспоминания всё внутри передернуло, как от смеси лимона с полынью. Прав был лесовик - не для него была Аленка. "Если возьмешь ты себе жену, возьмешь с женой и тещу..." Ну и кем бы он был в семье завмагши? Торгаш из него... как из волка пастух. И даже еще интереснее. Проехали, помашем ручкой. Встретим кого-нибудь еще. Вот только забыть всё равно не получится. Противоположность любви всё-таки не ненависть, а равнодушие. Ну вот не получается быть равнодушным, беда какая. Такой уж он несовременный. Древний. Хоть уже и человек.

* * *

- Олег, что со мной тогда произошло ?

- Я же говорил - не знаю. Мы до сих пор не разобрались с этим посохом. Ты молодец, всё сделал правильно, если бы не ты, мы бы все сейчас сидели в такой гадости, что и дерьмо сахаром покажется. Но ты же сам прекрасно знаешь - не бывает войны без потерь. Честное слово, тебе еще повезло, всё могло быть намного хуже, тяжелее - да ты и сам видел.

- Значит, меня уже списали? Безвозвратные, так сказать, потери, упаковать и забыть?

- Не кипятись, сам же понимаешь, что это не так. Считай себя тяжелораненым на излечении. Ты бы сразу из госпиталя в рейд не попросился бы, правда? Почему? Своих бы подвел, тебя бы тащить пришлось. Так что потом видно будет, а пока к боевым делам мы тебя допустить не можем. Хочешь, найдем что-нибудь еще, работы у нас всем хватает.

- А какой с меня толк сейчас?! Ты же знаешь, я сейчас ничего не чувствую!

- И не слышишь, и не видишь? Так, что ли?

- Я не об этом, не притворяйся. Я не вижу ничего, как Древний! А зачем вам воин, который может только на спуск давить?! Я же с самого начала вам нужен был как боец, вы и внимание обратили только потому, что война идет!

Олег молчал, тяжело глядя из-под седеющих бровей. На скулах перекатывались желваки. Потом выдавил сквозь зубы:

- Н-ну, хорошо... Если ты всё еще ничего не понял, то я тебе это в башку вбивать не намерен. Найдутся дела и поважнее. Ты, кажется, сам дал согласие, никто не заставлял? Так или нет?

- Ну, допустим, так.

- Не "допустим". Если бы ты отказался - шел бы на все четыре стороны. Помнится, кто-то говорил, что навоевался и отвоевался? Было такое?

- Было, не спорю.

- Вот и хорошо, что не споришь. Я с тобой тогда тоже не спорил. Не хочешь воевать - пожалуйста. Хочешь остаться просто человеком - оставайся. Клятв не даешь - твое дело, хотя и дурак ты со своей свободой, сам теперь и страдаешь. У нас тут не масонская ложа, никого с завязанными глазами не тянем и зарезать не грозимся. Когда в Братство вступать отказался, ты мне как это объяснил, напомнить?

- Не надо, склерозом не страдаю. Я и сейчас то же самое сказал бы.

- Да, ты не склерозом... Тебя предупреждали, что Братство не только забирает часть тебя, но и готово отдать эту часть, и поделиться своим, если потребуется? Ну и кто тебе теперь виноват? Я и так нарушил все правила, когда разрешил тебе работать самостоятельно. Думал, посмотришь, поймешь, что к чему, сам подойдешь... Да, не успел. Ну и что? Ты всё равно остался Древним по крови, понимаешь ты это, дурак?! Если уж ты пришел ко мне сюда во второй раз, если ты и сейчас нашел этот дом - значит, ты наш. Да, пострадал. Да, сейчас ты ранен. А ты что, в своих горах раненых бросал - потому что они не просто воевать не могут, а еще и другим мешают?! Бросал своих?! Или добивал?!

Александр попытался сглотнуть перегородивший горло комок. Точно, дурак. Салага. Пуп всея земли, весь такой гордый и самостоятельный. Олег прав. А тот продолжал уже спокойнее:

- Николай Иваныч говорил, из тебя можно было бы не только воина вырастить. Задатки были, только время им не пришло вызреть. Еще и поэтому возле себя и оставил, посмотреть хотел. С твоей головой, да с тем, что в тебя разведка вложила... Поднабрался бы опыта, мог бы потом ведуном стать. Вот только одной учебы и даже хорошего чутья тут мало, сердце нужно миру открыть, почувствовать себя частью всего... Я когда-то попробовал, не получилось. А у тебя могло бы, да только ты всегда хотел отдельно от всех быть. Мало тебе - жить, как многие, как целый народ, стать одним из простых Древних. Даже одним из воинов Древних. Не хочешь ты быть "одним из". Что ж... Свободная душа - это святое. Но тогда сам и решай, как дальше жить будешь.

- Вы меня... изгоняете?

- Изгоняем мы за преступления или тех, кто нам ничего, кроме вреда, принести не может. Тебя никто не гонит, кроме тебя самого. Законов наших ты принимать не хочешь, себя одним из нас не считаешь - так кто же ты? Вот когда поймешь - приходи. А зря ноги не бей, дом не ищи. Вернется чутье или нет, а пока сам себя Древним не почувствуешь, пока снова одним из нас не станешь - не найдешь. В тебе Кровь, ты наш, вместе с нами сражался, но если ты и после этого сомневаешься - я не имею права поддерживать тебя. Многие из нашего Круга увидели в тебе будущего отступника, когда ты не вошел в Братство. Мы ценим свободу каждого, но ценим и свою, за нее слишком дорого заплачено.

Глава одного из Кругов Древнего Народа, правитель, главнокомандующий и прочая, почти что князь, подошел к Александру и положил руку на плечо.

- Прости, Саша... и постарайся понять. У нас свои законы. Каждый, в ком есть наша Кровь, - один из нас, и ты тоже. Но от Народа осталось слишком мало - мы говорим на разных языках, живем в разных странах, молимся разным богам. Большие народы могут позволить отдельным людям быть не такими, как все. Всё, что у нас осталось, что нас объединяет, - наши обычаи, наш образ жизни, мышление. Каждый из нас - личность, каждый видит мир по-своему-иначе мы и не можем. Но мы должны - понимаешь, просто должны! - отсеивать тех, кто не может быть одним из нас. Иначе мы будем принимать всех. В Европе и кое-где в России почти половина населения несет хоть каплю Древней Крови, треть проявляет какие-нибудь способности... Да ты и сам успел увидеть, наверное. Однажды мы почти растворились в этом океане. Пермяк и прочие предлагают перевернуть мир, чтобы заставить всех людей видеть и чувствовать то же, что и мы. Да, тогда Древний Народ не потеряет свои знания. Мы потеряем свою культуру, свои обычаи, историю - в лучшем случае. В худшем, просто вымрем вместе со всеми.

- Я знаю, Олег. Ты мне уже говорил. Я знаю, за что воевал, слышал о планах возвращения в мир древней магии. Но теперь я остался просто человеком. Вхожу в ту самую половину, но не в треть. Так что ты прав, я буду только мешать, путаться под ногами.

- Разве я об этом говорил? Мы своих не бросаем, помни это. Думаю, ты однажды сможешь снова стать одним из нас, пусть даже без способностей. Впрочем, о них ты тоже не забывай. Просто теперь это только твой бой. Если я решу за тебя - это будешь уже не ты. Если не получится - лучше будь собой - человеком, чем тенью себя - Древнего. Иди. И если получится - возвращайся.

* * *

Глаза начали болеть, и никакая настройка и регулировка микроскопа не помогали. За окном все так же светло - июль месяц, день длинный. Укорачивается помалу, но за ужином это заметно, а на работе - нет. Сколько у нас там на часах? Ого, без пятнадцати шесть, собираться пора. Обработанные образцы - в шкаф, что не просмотрел - в ящик стола. Уменьшилась кучка, однако, день не зря просидел. Но и осталось солидно - натащили ребята. Пока это закончишь, еще подвезут, но тут уж кто другой пусть смотрит, в экспедицию попрошусь. Пусть не по своей теме, но и просидеть лето за столом... на то еще зима будет. Тут же кольнуло воспоминание о разговоре и лежащей в папке бумажке. Зима-то будет, а вот где будешь этой зимой ты сам? Еще и за квартиру скоро платить... Ладно, об этом потом подумаем. Экий ты нервный стал, Сашка. Руки-ноги-голова на месте - не пропадем. Бывало и хуже. Рабочий блокнот с записями - в другой ящик... А после работы сегодня - отдых души и радость сердца. Гитара и песня по кругу, возьмемся за руки друзья, чтоб не пропасть поодиночке. Или если пропасть - так с музыкой.

Хорошо, когда в нашем мире есть хоть что-то постоянное. Эта компания еженедельно собирается уже не первый год. Меняются люди (кроме хозяев и трех-четырех старых друзей), меняются песни, а чайник и диван те же. И то и другое - антиквариат. Хотя ценность их несколько уменьшилась от постоянного использования. Впрочем, продавать никто не собирается: вполне возможно, что лет через сорок здесь будут собираться дети тех, кто приходит сейчас. Точно так же кружком. Будут попивать чаек с травами и распевать песни под гитару - или на чем они тогда будут играть? Наверно, всё на ней же. Доживем - увидим.

Трамвай лязгает и дергается, чем-то жужжит, воет и вообще выражает свой протест. Давно пора если не на свалку, то в капремонт, а вместо этого люди его каждый день пытаются раздвинуть собственными телами, впихнуться, уместиться, загрузить сверх всяких пределов оба вагона - еще и требуют везти. Этот трамвай явно злится на людей и поэтому пытается вытрясти из них суетные души. Э-эк! Ребра-то не стальные, бабуся, куда ж вы с такой коробкой! Хряп-хряп - что у вас там было, яйца? Очень им сочувствую. Муж-жик, выбрось палку, глаза людям выбьешь! Что, уже? Нет еще, только собираешься? И кому это? Ну да, а здоровья хватит? Мужик, тебе сейчас сходить, точно говорю. "Следу...я остан...ка кр-р-р...говый центр-хр-хр!" Нет, мне через одну. Давайте местами поменяемся, давайте. Вас бы на мое место... Впрочем, нет, не соглашусь. В принципе не так она и плоха - моя жизнь. Нормально живу. По-человечески.