Чтение 3–й страницы книги ~Люди огня~

Он опустился на колени перед бледным рыжеволосым юношей в окровавленной рубашке и положил руки ему на грудь. Юноша вздрогнул и застонал. Не знаю, был ли он мертв или только ранен. Было ли это воскрешение? Но толпа застыла, глядя на то, как затягиваются раны и поднимаются те, кого уже не надеялись увидеть среди живых. Только одна шустрая журналистка на шпильках и в мини-юбке прыгала вокруг Учителя и пыталась сунуть ему под нос микрофон. Равви, кажется, вовсе не заметил ее. Он помог всем, переходя от раненого к раненому. Только потом оглядел толпу и раздраженно сказал:

- Ну вызовите же кто-нибудь "Скорую помощь"! Я не собираюсь заменять медицину.

Кто-то побежал исполнять приказание, а Учитель наконец поднялся на ноги. Тут взгляд его упал на Филиппа, который так и не решился сдвинуться с места.

- Я приказал тебе оставаться там, где я тебя оставил. Как ты посмел ослушаться?

- Но, равви... - попытался возразить Филипп, однако осекся и начал медленно опускаться на колени.

Учитель яростно смотрел на него.

- Ладно, встань, - наконец сказал он. - Чтоб это было в первый и последний раз! - и отвернулся. - Кто отдал приказ стрелять? - спросил он у полицейских, словно имел на это право.

Все молчали. Он обвел их медленным взглядом и остановился на молоденьком пареньке, веснушчатом и нескладном.

- Я случайно... - пролепетал он. - Рука... предохранитель... я не знаю, как это получилось!

Учитель покачал головой и отвернулся.

В тот момент я подумал, что ему было очень на руку это побоище. "Какая реклама!" И мне стало страшно. Но через секунду эта мысль показалась мне такой крамольной, словно передо мной разверзлась бездна. "Господи! Прости меня!" - в отчаянии прошептал я.

Гроза отбушевала, еще когда мы были в телецентре, небо очистилось, и теперь по нему разливался долгий летний закат. Сторонники равви с трудом оттеснили назойливых журналистов, и те ретировались, но не ушли далеко, не теряя надежды на то, что случится еще что-нибудь интересное или удастся-таки взять интервью у героя сегодняшнего дня. Филипп вопросительно смотрел на Учителя.

- Где Андрей? - тихо спросил тот. - Приведи мне Андрея.

Я с удивлением увидел, что к нам приближается мой знакомый кришнаит. Когда он успел сменить веру?

- Филипп, вот тебе помощник, - сказал равви, указывая на Андрея. - Ничего не делай без его согласия. Посты, которые мы выставили, должны остаться до утра. Никого не отпускать без моего приказа. И пошлите кого-нибудь к мэрии и Госдуме. Я иду в штаб. В крайнем случае звоните. Петр!

Мы благополучно оторвались от журналистов, миновали Останкинский пруд и прыгнули в трамвай. Начало темнеть, и, когда трамвай повернул, в одном окне над золотой полосой заката повисла яркая двухвостая комета, а в другом, на востоке, - еще более яркая Венера. Я озабоченно посмотрел на часы. Нет, я, конечно, не большой знаток астрономии, но все же мне почему-то казалось, что в этот час Венере положено быть на западе. Или это Юпитер? Учитель с улыбкой смотрел на меня.

- "От востока звезда сия воссияет!" - торжественно процитировал он. Впрочем, я все равно не помнил, оттуда цитата. - Когда ты Библию последний раз читал, Пьетрос? В колледже Святого Георгия, на "Законе Божьем" ? - он положил руку мне на плечо.

Мы вышли из трамвая и спустились в метро, где он одолжил мне жетончик. Интересно, зачем я ему понадобился? Ничего ведь не делаю, таскаюсь только за ним хвостом!

Штаб Учителя представлял собой причудливый гибрид офиса и хипповой вписки. В большой комнате стояло штук пять работающих компьютеров, пол был ровным слоем засыпан мусором и скомканными распечатками. Равви поморщился:

- Живете, как свиньи! Хоть бы убрались.

- Сейчас, Господи! - из-за компьютера вскочил молодой человек лет двадцати и немедленно схватился за веник.

Я оторопел от обращения.

- Равви... но... почему?

- Потому что это правда, - ответил он. - Кстати, как видишь, мне нужен сетевой администратор. Ты знаком с "Интерретом"?

- Еще бы... - задумчиво проговорил я. Мне было не по себе.

В этот момент раздался звонок в дверь.

- Матвей, пойди открой! - бросил равви молодому человеку с веником. - Потом подметешь.

- Да, Господи.

Через минуту Матвей вернулся.

- Там молодая женщина, журналистка. Спрашивает Тебя, Господи. Говорит, что хочет взять интервью.

Равви вздохнул:

- Пусть войдет.

Это оказалась та самая длинноногая девица, что прыгала вокруг Учителя у Останкино.

- Пойдемте! - сказал равви. - Петр, ты тоже. Тебе будет полезно послушать.

Мы прошли через просторную прихожую, где толпились воинственного вида вьюноши в беленьких рубашечках и джинсах, и оказались в маленькой комнате, обставленной по-домашнему. Я окинул взглядом стены, увешанные книжными полками, и с удовольствием заметил полную серию "Литературные памятники" и красную "Историю инквизиции" в трех томах. В воздухе стоял почти выветрившийся запах сандала.

- Садитесь, пожалуйста, - любезно предложил Учитель, сел сам и внимательно посмотрел на журналистку. - Чем могу служить?

- Я из газеты "Московский католик". Хочу написать о вас статью. Вы новый мессия? У вас есть своя концепция? Вы бессмертный?

- Как, все сразу? Давайте по порядку. Для начала - как вас зовут?

- Мария Новицкая, - она полезла в свою сумочку, и оттуда в процессе доставания диктофона выпал маленький пакетик с изображением двух сердец, пронзенных одной стрелой, и с угрожающей надписью: "Святейшая Инквизиция предупреждает, что использование данного изделия является греховным и вредит спасению вашей души", и упаковка валидола.

Учитель строго посмотрел на "изделие", но промолчал, а хозяйка как ни в чем не бывало убрала его обратно в сумочку и продолжила:

- Итак, вы новый мессия?

- Почему новый? Просто мессия. Все старые концепции устарели, вам не кажется? Современному человеку слишком трудно поверить во всякую чепуху, например в то, что земля существует семь тысяч лет, или в греховность поступков, от которых нет вреда другим. А это до сих пор пытаются утверждать многие служители церкви. Я принес новый завет, точнее новейший. Завет Духа. Больше не будет разобщенности религий и интеллектуального поста, к которому призывает католицизм. Новейший завет - это завет свободы. Любви и Свободы.

- Позвольте, я закурю? - спросила Мария и, не дожидаясь ответа, вставила тончайшую сигаретку в неимоверной длины полупрозрачный мундштук.

- Не душеспасительно это, - вздохнул равви. - В этом я согласен с католической церковью.

- Кстати, а что вы думаете о спасении души? - поинтересовалась журналистка и зажгла сигарету.

- Раньше спасения души и связанного с этим бессмертия могли достигнуть только истинно святые. Но теперь, в эпоху Третьего Завета, которая уже наступила, не надо подвергать себя аскезе, уходить в пустыню или запираться в монастыре. Теперь достаточно любить Господа своего и не творить ничего, противного моей воле. Всякий, верующий в меня, не увидит смерти вовек! Бессмертие для всех - вот моя...

Он побледнел, схватил нас за руки и бросился на пол. Послышался звон разбитого стекла. Я приподнял голову и увидел в окне круглую дырку от пули.

- Лежи! - прикрикнул на меня Учитель и был совершенно прав. Раздалась еще пара выстрелов. Одна пуля срикошетила и разбила стекло книжной полки.

Почти одновременно на столе зазвонил телефон, но никто не посмел подняться.

Дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился Матвей.

- Осторожно! - крикнул ему равви, и тот дернулся и прижался к дверному косяку. Но ничего не произошло. Только телефон не унимался.

- Выключи свет и задерни шторы, - уже спокойнее сказал Учитель

Матвей выполнил приказание, и мы сели на полу, освещенные слабым светом из соседней комнаты. Тем временем телефон затих. Равви не успел взять трубку.

- Пусть Марк с ребятами выяснят, в чем дело. Пусть осмотрят соседние крыши, только осторожно! И выставят посты, - он вытер пот со лба.

Мария, которая лихорадочно копалась в своей сумочке, наконец извлекла оттуда упаковку валидола и с облегчением положила таблетку под язык. Учитель ласково посмотрел на журналистку.

- Извините, милая девушка, нам придется отложить на завтра ваше интервью. Видите, у нас некоторые проблемы. Вы можете переночевать здесь.

Как ни странно, "милая девушка" даже не возмутилась и покорно кивнула.

Вновь зазвонил телефон. Не вставая с пола, равви схватил трубку.

- Согласились? Замечательно!.. Когда? Немедленно! Я заеду за Филиппом.

Он встал и направился к двери. Мы последовали за ним.

В прихожей зашнуровывали ботинки Марк и двое рослых парней, вооруженных автоматами и обвязанных лентами с патронами. Марк поднял голову и кивнул мне, как старому знакомому.

- Отбой, Марк, - сказал Учитель. - Снайперами займется Яков. Вы едете со мной.

- Господи, это опасно, - возразил Марк. - Нас подстрелят, как кроликов.

- Теперь уже нет. Я знаю о них, а это значит, что они больше не опасны, по крайней мере для меня. Кстати, во дворе не горит ни один фонарь. Это им не освещенная комната. Со мной только Марк с ребятами, остальные остаются. Марк, пошли!

Так я оказался один в совершенно незнакомой компании, в основном состоящей из чуждых мне воинственных молодых людей. К счастью, на помощь мне пришел Матвей.

- Пойдем покурим.

- Не курю.

- Так посидишь.

На вусмерть прокуренной грязной кухне Матвей сел за стол и затянулся папиросой, по-моему, какой-то феноменальной дешевизны. Я кашлянул.

Матвей пожал плечами.

- Отрава не стоит того, чтобы на нее тратиться.

И замолчал. Похоже, мой собеседник ждал вопросов, и я решил воспользоваться случаем и выяснить, куда я все-таки попал.

- Слушай, Матвей, а ты давно знаешь Учителя?

- Кого?.. А-а, Господа! Полгода где-то. Мы в Екатеринбурге познакомились, на "Ordo viae".

- Где?!

- На "Ordo viae". Орден там такой есть. Точнее, тусовка литературно-философская. Песни при свечах, стихи, легкий треп о высоких материях. Приятная компания, в общем. Александра Кулешова там тон задавала, Сашка, и друг ее Влад. Классные ребята.

- Слушай, мир до отвращения тесен!

- А что?

- Да знаю я их. Но самое печальное, что их знает Инквизиция. Как ты думаешь, откуда?

- Понятия не имею! Теперь уже не важно. Ты лучше слушай дальше. Этой зимой, после Рождества, раздается у нас звонок. Парень какой-то спрашивает, можно ли вписаться, называет общих знакомых. Ну, Сашка говорит: "Залетай!" - "А нас двое". - "Всем места хватит". Появились они где-то через час: Учитель и Иван, мальчишка белобрысый, увидишь...

- С ангелоподобной внешностью и ресницами, как у девушки?

- Угу.

- Я его уже видел возле Лубянки с парнем черноволосым, выправка у него военная.

- А, с Марком. О нем отдельная история. Но это позже... Ну, в общем, Сашка чайник поставила, разговорились. Гости оказались из Новосиба. Учитель преподом работал в тамошнем универе, а этот Иван Штаркман - студент его.

- А что он преподавал?

- Да что-то заумное. То ли квантовую механику, то ли тензорный анализ, то ли и то и другое вместе. От него вполне можно ожидать. Знаешь, Влад любит гостей тестировать на эрудицию и выдал вновь прибывшим длинную фразу на древнегреческом. Так Учитель ответил на нее целым абзацем, так что все опешили, я ни фига не понял, а у Влада сделались глаза по семь копеек, я не преувеличиваю. В общем, он сразу проникся к гостю уважением... Ну, дальше. Ждем мы чайник. Сашка гитару взяла и начала петь. Что-то про Христа. Ну у нее все такое, сам знаешь. Тогда Господь улыбнулся, вынул блок-флейту из кармана рюкзака и начал ей подыгрывать. А у нас свечки незажженные по всей комнате: в паре подсвечников, на комоде, на телевизоре... Так вот, он играет, а свечки загораются, по одной, поочередно, везде. К концу песни все горели, а свет погас. Сам собой. Ну всем как-то не по себе. Не то что-то происходит, сам понимаешь. А он как ни в чем не бывало спрашивает: "Ребята, а вы глинтвейн любите?" - "Еще бы, - отвечаем. - Только нет у нас. Корица одна. И то остатки". - "Ну ничего, - говорит. - Чайник-то несите, вскипел давно" Ну приносит Сашка чайник, разливает чай, а он неправильный какой-то, густой больно и темно-красный. И по комнате аромат плывет: мускатный орех, лимон, корица. Попробовали - глинт! Натуральный! Высший класс! А Он улыбается и спрашивает, будто и не произошло ничего: "Ну как?" А мы-то уж не знаем, спим, что ли, или крыша едет. Первым Влад опомнился. "Спасибо, - говорит. - Очень вкусно. Но прежде, чем внушением заниматься, следует поинтересоваться, хотят ли этого собеседники. Мы не подопытные кролики. Это ведь гипноз?" - "Нет, - отвечает. - Это не гипноз, это глинтвейн. Вы сказали, что вы его любите. Но если хотите, я опять могу сделать чай". Но эту идею никто не поддержал. "Ну и пусть гипноз, - думаем. - Зато вкусно". Да и не хочется вовсе с этим парнем препираться-то. Харизма, знаешь, зашкаливает. В общем, все в него влюбились. Ну, только кроме Люськи, крысы Сашкиной. Она почему-то пискнула, как только Он вошел, залезла Владу за пазуху и носа оттуда не казала весь вечер. Странная зверюга!

- Э-э, да ваш Господь сорит чудесами, как иные деньгами!

- Он и твой Господь, - холодно заметил Матвей. - Только ты этого еще не понимаешь. Ну ничего, поймешь.

- А кстати, ты говоришь, Иван - студент?

- Да.

- Так ему же лет пятнадцать, ну максимум шестнадцать!

- Шестнадцать. Он - вундеркинд, в пятнадцать лет школу кончил. Из первого класса сразу в четвертый перевели... Да! Я же не рассказал тебе про Марка!

- Давай.

- Он брат Сашкин, двоюродный, кажется. Впрочем, она не любит это афишировать. Он на игле сидел. Офицер бывший, спецназовец. Воевал во всяких региональных войнах. В общем, там пристрастился. А у Сашки деньги клянчил все время. Учитель у нас уже с месяц жил, ребят грузил, на флейте играл, притчи рассказывал, когда Марк позвонил. Сашка, как с ним поговорила, злая стала, губы кусает - мы сразу поняли, кто звонил и зачем. А Господь у нее спрашивает: "Сашенька, что случилось?" - "Ничего", - говорит, а сама расплакалась. Потом меня выгнала и, видно, все ему рассказала. И они к Марку поехали. Не знаю уж, что Он с ним делал, да только как рукой сняло. Теперь таскается за нами повсюду. И ведь не скажешь, что кололся! Ты его видел, разве он похож на наркомана?

- Не знаю, - честно ответил я. За свою жизнь я так и не увидел ни одного живого наркомана, хотя газеты упорно утверждали, что этим занимается, по крайней мере, каждый второй.

Равви вернулся где-то около двух и выглядел очень усталым.

- Все в порядке, - уверенно сказал он. - Яков не возвращался?

- Нет.

- Марк, пойди помоги. Матвей, сейчас я хотел бы отдохнуть, и пусть меня до утра не беспокоят.

- Да, Господи.

- Только не в той комнате, которая простреливается снайперами, - заметил Марк.

- Мы постелим в другой комнате.

- Да, это, пожалуй, разумно.

Надо сказать, что другая комната была значительно больше той каморки, где мы разговаривали, так что господню воинству пришлось потесниться, расположившись на полу в гостиной. Вскоре дверь за Учителем закрылась, и из-за нее донеслись звуки флейты. По-моему, "Зеленые рукава". Приятно, конечно, но если это на всю ночь!.. А поспать хотелось. К счастью, Матвей великодушно поделился со мной спальником, который мы расстелили прямо на полу, накрывшись еще чьим-то. Оный спальник нес на себе следы многолетней тусовочно-походной жизни, пропах лесом и дымом костра и не был стиран, похоже, с момента покупки, но, как говорится, дареному коню... Кстати, хозяин сего "коня" был под стать своему имуществу. Щеки и подбородок в недельной щетине и не слишком чистая одежда. Картину дополняли серо-голубые глаза навыкате и давно немытые темно-русые волосы.

Выключили свет. Но мой сосед, похоже, не собирался быстро отрубиться, и я часов до трех рассказывал ему о своих лубянских приключениях.

Звуки флейты давно затихли. Уже сквозь сон я слышал скрип входной двери и глухие разговоры в прихожей. Что-то готовилось.

ГЛАВА 3

На следующее утро все были на ногах уже часов в шесть. Когда я наконец выбрался из-под спальников и вылез в коридор, Учитель выходил с кухни, дожевывая бутерброд. В этот момент дверь комнаты, где он ночевал, открылась, и на пороге показалась Мария Новицкая, имевшая вид весьма довольный. Она по-кошачьи потянулась, взглянула на нас огромными черными глазами и кокетливо поправила пышную прическу.

Матвей удивленно посмотрел на Господа.

- А ты хотел бы, чтобы я заставил даму спать на полу в общей комнате? - возмущенно спросил равви. - Машенька, иди, на кухне завтрак готов. Яков!

К Учителю подошел человек, чем-то на него похожий. Нет, даже довольно сильно похожий, только старше.

- Да, равви.

- Яков, что со снайперами?

- Сняли одного. Больше не видели. Все окрестные крыши облазили. И Марк, когда вернулся, ходил с ребятами проверять - никого.

- Сняли?

- Да... Там, в прихожей.

- Показывай!

Я из любопытства увязался за ними. Лучше б я этого не делал! На полу, возле двери, лежало нечто, накрытое тентом от палатки. Яков присел рядом на корточки и откинул покрывало. Не то чтобы я человек очень нервный, но не заканчивал я медицинского и не привык к подобного рода зрелищам. У трупа было перерезано горло, тент испачкан кровью. Меня подташнивало. Учитель же смотрел на это так, словно всю жизнь проработал патологоанатомом. Впрочем, на Якова он поглядел с несколько другим выражением, так что тот начал медленно перемещаться с корточек на колени.

- Неужели без этого было нельзя ? Три года осталось до Страшного суда! - Учитель выразительно постучал ногтем по циферблату наручных часов. Тут Яков, кажется, несколько расслабился оттого, что до Страшного суда осталось все-таки три года, а не три минуты.

- Эммануил, я давно служил. Ты же знаешь. Вот если бы Марк вернулся раньше...

- Не оправдывайся! Это хуже всего. Марк не палочка-выручалочка!

- Ну разве было бы лучше, если бы мы его упустили?

Тут зазвонил телефон, и Учитель схватил трубку, не удостоив Якова ответом. Постепенно его лицо прояснилось.

- Дума собралась на экстренное совещание, - весело сообщил он - Не думал, что эти ленивцы так быстро среагируют. Мы едем в Думу.

- А как же телецентр? - удивился я.

- Телецентр никуда не денется. Со мной идут Петр, Марк и ребята, человек десять. Больше не надо

Яков по-прежнему стоял на коленях и умоляюще смотрел на Учителя.

- Может быть, епитимью? - осторожно спросил виновный.

- Ладно вставай, зелот... - Мне показалось, что равви хотел добавить что-то еще, но сдержался. - Останешься здесь, поглядим насчет епитимьи.

В прихожую вышел Марк, за ним потянулись воинственные вьюноши.

Мы спустились вниз и опешили, потому что у подъезда скромной пятиэтажки стоял здоровенный черный "АМО". Шофер "АМО" вышел из машины и почтительно открыл перед Учителем дверь.

- Ну что ж, так даже лучше, - заметил Эммануил - Петр, Марк и еще двое - со мной, остальные - своим ходом.

В отделении для пассажиров сидел человек лет пятидесяти, одетый в военную форму, и смотрел на Учителя с совершенно молитвенным выражением лица

- Как ваша дочь, Ипатий Владимирович? - участливо спросил у него Эммануил, садясь рядом.

- Я здесь, Господи, и этим все сказано.

- Хорошо, - улыбнулся Эммануил и положил руку ему на плечо.

- В Думу?

- Разумеется.

За эту ночь Москва здорово изменилась. А именно: у Белорусского стояли танки, повернув орудия в сторону Бутырского вала, вдоль Тверской тянулись колонны БТРов, и на Триумфальной площади - тоже танки, ощетинившиеся пушками в сторону ресторана "София".

- Ну все, прощай, свобода! - усмехнулся я. - Завтра нас погонят восстанавливать Лубянку

- Не погонят, - улыбнулся Эммануил. - Успокойся, Пьетрос, это мои танки.

- Как?!

- Да, я забыл вам представить. Это генерал Сергеев, начальник Генерального штаба, а теперь наш союзник.

Мы свернули в Георгиевский переулок и остановились у входа в Госдуму. На ступеньках нас встретила Мария и начала убеждать Учителя, что у нее чисто профессиональный интерес, а посему в случае чего она продемонстрирует журналистское удостоверение - и ее не тронут. Он махнул рукой.

Я тоскливо взглянул на крышу родного колледжа, выглядывавшую из-за домов, и вошел в здание Думы вслед за равви.

На проходной нас опять словно не заметили, и мы беспрепятственно проникли внутрь и поднялись в зал заседаний.

- Это он! - воскликнул кто-то из депутатов, когда мы входили, и зал приветствовал Учителя вставанием и аплодисментами. По-моему, он не ожидал столь теплого приема, но сразу сориентировался и направился к трибуне. Мы встали полукругом за его спиной. Он улыбнулся залу и жестом приказал всем сесть.

- Я вижу, вы узнали меня, - уверенно начал он. - Тем лучше, значит, не будем терять времени на представления и сразу перейдем к делу. Вчера я упразднил Инквизицию и разрушил Лубянку. Если вы смотрели телевизор, мне незачем вдаваться в подробности. Сегодня я объявляю Президента низложенным и провозглашаю себя Первым Консулом. Москва занята верными мне войсками. Возможно, аплодисменты некоторых из вас объясняются тем, что вы этого еще не поняли. Повторяю: это мои танки. И рядом со мной всем вам известный генерал Сергеев, мой союзник. Я гарантирую, что в стране будет восстановлен мир и твердый порядок. Думаю, всем уже надоели забастовки, анархия и бесконечные интриги политических группировок. Вы же, господа парламентарии, можете со спокойной совестью удалиться на каникулы. Сегодня, если не ошибаюсь, последний день вашей работы.

В зале поднялся возмущенный гул и свист. Кто-то крикнул: "Узурпатор!" Его поддержали, но Учитель поднял руку, и все замолкли.