Чтение 3–й страницы книги ~Тая~

Пошел мелкий дождь, ветер усилился. Река уже не казалась водной. Создавалось ощущение, что между скал течет поток расплавленного стекла.

- Если смоет, - тихо сказал Кэп. - Ни за что не отпускай весло.

Вероника сразу же почувствовала, как у нее задрожали руки. Ей стало холодно. Подходить к воде, а тем более лезть в нее, совершенно не хотелось.

- Сразу же работай, - спокойно продолжал Кэп, - пока в спасике5, ты такое же судно. Греби до тех пор, пока не вынесет на берег.

- А если я не выгребу? - спросила Вероника и поняла, что ее голос дрожит.

- А куда ты денешься? Человек в такой воде дольше двадцати минут не живет, и гидражка6 тебе не поможет.

Вероника подумала, что уже не хочет сплавляться, не хочет гор, воды и приключений, а с удовольствием променяла бы это все на московские неприятности с вытекающей безопасностью и комфортом.

- Идем точно за Студентом, - объявил Кэп. - Левый баллон: Лари, Оля, Паша; правый - Доктор, москвичка, я. Есть вопросы?

Вопросов не оказалось. Доктор перебрался на стоявший одним баллоном в воде кат7 и, заняв место носового, поднял весло. Очевидно, это означало, что посадка закончена, потому что кто-то хлопнул Веронику по каске. Она несколько раз глубоко вдохнула и в два прыжка оказалась на баллоне, с трудом втиснув колени в стремена.

- Надо было тебе раньше показать, - сказал внезапно появившийся Кэп. - Садись на подушку, ногами упрись, теперь одевай лямки.

- Не получается, - жалобно пропищала Вероника.

- А ты ремешки ослабь. Вот. Теперь получается?

Кэп затянул ремни, идущие вокруг бедер, и Вероника почувствовала себя уверенней.

- Лицо ополосни.

- Зачем?

- Ополосни водой, чтобы шока не было. Все готовы? Отчалили.

Паша последним вскочил на баллон и пристегивался уже на ходу. Кат быстро набрал скорость, его сигарообразные тела заскользили по воде. Почти сразу же он стал разворачиваться. Вероника увидела, как мимо нее скользнуло красное тело каяка. Студент что-то крикнул, зацепил веслом воду и послал ушат ледяных брызг. Реакция была разной: от визга восторга до недовольного ворчания. Доктор попытался ответить, но каяк уже лег в поток и, легко лавируя между волн, оторвался от ката.

- Крутимся, - приказал Кэп.

Действия Лари и Доктора стали зеркально противоположны, если последний греб назад, то Лари работал вперед, это быстро разворачивало судно. Что происходило позади, Вероника не видела. Пашу закрывали многочисленные рюкзаки, привязанные к центральным перекладинам, оборачиваться к Кэпу мешала красная хоккейная каска. Она оказалась на два размера больше, и голова поворачивалась внутри, в то время как головному убору сильно мешал воротник спасжилета.

- Левый баллон!

Лари и Ольга ударили по воде. Кат почти выровнял курс, когда раздалась новая команда:

- Работаем все.

Вероника видела, как Доктор вонзил в воду короткое весло, как напряглась его спина, и кат сорвался как пришпоренная лошадь. Она последовала его примеру, но опустила весло в то самое мгновение, когда Доктор уже заканчивал гребок. Трубки пересеклись, весло Вероники жалобно клюкнуло и полетело прочь.

- Держи! - крикнул Кэп.

- Весло! - закричал Доктор.

Черный плавник метнулся над водой, обогнал кат и поплыл дальше.

- Никому не дергаться! - закричал Кэп. - Проходим на скорости.

Вероника, наконец, поняла, зачем они набирали скорость. Впереди стояла белая бочка воды. Она знала, что подобное явление вызвано неровным дном, грядой камней или ямой, в которой вода закручивается в причудливом вихре пены, встает холодным голубым факелом или превращается в воронку. Вероника видела бочки на фотографиях, видела их с берега, но никогда не думала, что это так страшно. Вода впереди кипела, взрывалась миллиардами тяжелых брызг и разлеталась серо-голубой картечью. Река производила оглушительный рык. Вероника больше не слышала Кэпа, хотя он не переставал что-то кричать.

Кат врезался в белую пену, и сидевшие впереди Доктор и Лари почти скрылись под водой. Вероника очень хотела закричать, но тут до ее сознания дошло, что она ничего не держит, руки свободны и не мешало бы за что-то схватиться и не дать воде вырвать себя из седла. Это длилось всего мгновение, потому что Вероника даже не успела подумать, за что? В лицо ей ударила тугая волна холода. Она поняла, что не может вдохнуть, и мысль, посетившая ее, казалась простой и понятной. "Вот и все!" Вероника сразу успокоилась. Ее голова, увлекаемая большой каской, запрокинулась назад, спасжилет поднял руки. Вероника видела себя в телевизоре, когда кто-то переключил канал.

По другой программе передавали Доктора. Его широкая спина, опоясанная оранжевым жилетом, то приближалась, то отдалялась. В лицо Веронике летели капли, почему-то казавшиеся сухими. Она зачерпнула поток и, с трудом продев его между пластиковых ушей каски, жадно проглотила.

- Москвичка пить хочет, - крикнул Лари.

Он повернулся в пол-оборота и счастливо улыбнулся. Вероника подумала, что почему-то хочет его поцеловать. Чувство непонятной и неоправданной благодарности переполняло ее. Из горла летел восторженный визг, но она сначала его услышала, а уже затем поняла, что кричит.

- Школа юнг. Школа капитанов, - басом заорал Доктор.

Его никто не поддержал, потому что впереди показалась вторая бочка. Кат подскочил, вильнул и плюхнулся. Сидевших впереди обдало брызгами, но до Вероники долетели только мелкие капли. Она поняла, что больше не сидит на кате, а является его продолжением. Она больше не боится упасть, вода кажется прозрачной и легкой, дождь игривым, а погода солнечной. Так и было - солнечный луч ударил по волнам. Еще падали капли, но, как и бывает в горах, погода резко менялась. Изменилась и река. Она вильнула вправо и за поворотом разлилась в спокойную, на добрые пятьдесят метров, заводь. Катамаран плавно тормозил и плыл, как упавший в ручеек лист. Его медленно крутило, но ни никто не делал попыток выровнять курс или опустить весла.

- На, Москвичка, - Лари протянул плоскую фляжку, и, не раздумывая, Вероника отправила ее содержимое в рот.

Разведенный спирт сразу попал в желудок. Девушка не почувствовала вкус, но в ее груди сразу затрепетало что-то теплое. Она поняла, что плечи немилосердно приплясывают. Даже не дрожат, а подпрыгивают. Сердце стучит в голове, и, если пошире открыть рот, то непременно выпрыгнет. Лари уже протянул руку, и Вероника, сделав второй глоток, вернула фляжку. Она посмотрела на Олю только потому, что Лари предложил ей выпить. Она отрицательно покачала головой и казалась совершенно спокойной, словно ничего не чувствовала.

"Жаль, - подумала Вероника. - Жаль, что я ей мешаю. Наверняка, она давит в себе чувства, чтобы не делить их с Вероникой, потому что все-таки ревнует и не только к мужу. Ах, какие мы эгоистки. Не окажись рядом Вероники, все внимание непременно досталось бы Оле. Она бы находилась в центре, смеялась и кокетничала с командой, а в палатке прижималась к Пашиному плечу и всю ночь смотрела цветные сны, горячая как печка, посапывая и похрапывая". Чувство неоправданного альтруизма, так захватило Веронику, что она открыла рот, дабы разразиться покаянием и молить о прощении, за свое невольное вторжение. Но возникший неизвестно откуда студент крикнул:

- Москвичка! Ты ничего не потеряла? - он протягивал весло, очень глупо улыбаясь.

- Спасибо, Ганс, - ответила Вероника.

Она поняла, что пьяна. Но не от спирта, а от чувства эйфории, очень цветного и чистого. Студент действительно походил на Ганса. Серая каска, студенческие очки и спасательный жилет почему-то делали его похожим на немецкого танкиста. Он довольно прищурился, махнул веслом и через несколько секунд оказался впереди ката.

- Старайся повторять движения Доктора, - крикнул Кэп. - Просто макай в воду.

- Хорошо! - Вероника изогнулась, но Кэпа так и не увидела.

Ей показалось, что она согрелась, во всяком случае, дрожь прошла. Руки крепко сжимали алюминиевый шест, а движения становились точными и плавными.

- Ничего на свете лучше не-е-ту, - запел Паша на мотив Бременских музыкантов.

- Чем отделать гопника касте-е-том, - присоединились Доктор и Лари.

- Мусоров отряды голубые, - пели все хором.

- Поцелуйте в жопу нас родны-ы-е.

- По-целуйте в жопу нас родны-ы-е.

* * *

Когда Вероника почувствовала под ногами твердую почву, ее зубы отплясывали танец с саблями. Она совершенно замерзла, ноги затекли от однообразной позы, а спину ломило, как после тяжелых физических упражнений. Девушка пьяно отплясывала на каменистом пляже, пытаясь снять каску. Когда она покончила со спасжилетом, группа уже вынесла из воды кат и распаковала гидромешки. Суета царила на небольшом каменистом пляже, и Вероника казалась себе самой бестолковой.

- Пойдем, - потянул ее за руку Кэп.

Вероника плохо воспринимала происходящее, поэтому подчинилась без особых капризов. Она подошла к расстеленному на камнях коврику и брошенному спальнику. Спальник был ее. Веронику слегка удивило, что кто-то мог копаться в ее вещах, но Кэп потянул за молнию гидрокостюма, и мысль запуталась в запахе прелой резины.

- Фу, какая вонища-а, - удивилась девушка.

- Так и должно быть.

Плечи Вероники обожгло ветром, а Кэп, совершенно некстати, стал растирать ее мокрым полотенцем. Очень скоро он поднял полуторалитровую бутылку и, набрав в ладонь жидкость, стал растирать ею тело девушки. Жидкость обожгла, но снова холодом, и пока Кэп растирал кожу до тепла, Вероника скрючилась и жалобно пищала.

- Все. Снимай трусы.

Фраза вывела из оцепенения. Вероника, наконец, поняла, что на ней давно нет лифчика, а команда, за исключением Оли, только и делает вид, будто не обращает на это внимания.

- Ну, чего вылупились? - спросил Кэп.

Доктор и Лари стыдливо опустили глаза, а невозмутимый Студент крикнул:

- Внутрь ей дай.

Кэп словно ширму держал Вероникин спальник, не то, отгораживаясь, не то, предлагая в него укутаться.

- Ну, - приказал он хмуро.

Вероника стряхнула с себя черные танго, уже не понимая, кто она и что происходит. Удушливая волна подкатила к горлу, девушка нерешительно шагнула в объятия Кэпа, и он поднял зажужжавшую молнию.

- Жжжжж! - пьяно промычала Вероника.

- Сейчас станет тепло, - пообещал Кэп.

Вероника увидела, как небо наклонилось. Сильные руки положили ее на коврик. Тяжелый тент, лег сверху. Она закрыла глаза, и звуки стали далекими и тихими. Сердце бешено колотилось, и собственное дыхание казалось сухим и частым. Вероника прислушивалась к своим ощущениям. Порой ей казалось, что она абсолютно счастлива, иногда, что она смертельно устала и разбита. Кожа горела, от нее исходил устойчивый дух алкоголя. В конце концов, в спальнике стало жарко, и, расстегнув молнию, Вероника выглянула из-под тента.

Она увидела Кэпа, затем Олю. Оля переоделась в большие пуховые штаны и черную с серыми рукавами куртку.

- Где соль? - спросил Кэп.

Оля что-то ответила, гораздо тише, чем спросил Кэп. И в этом очень простом вопросе, Вероника уловила непонятные, почти невероятные нотки, которых раньше не слышала.

- Он спал с ней, - почему-то решила Вероника.

Этот вывод был таким простым и очевидным, что Вероника хмыкнула.

- Трахался с ней на каждой стоянке, пока не появился Паша, которого тут же окрутила Оля, а Кэп этому не препятствовал, потому что ему надоела мужеподобная девочка, а ей - вечно странствующий по юбкам ковбой.

Вероника прикусила губу. Она не понимала, почему сделала такой вывод. В том, что она решила, не было ни какой логики рассуждений или здравого смысла, но она была уверена, что это так, как пьяный понимает очень сложное рассуждение, добраться до сути оного в трезвом состоянии он не способен.

- Я, наверняка, пьяна, - решила Вероника. - Кэп натер меня спиртом, и сейчас он проникает в кожу.

Она вновь посмотрела на Ольгу. Картинка казалось яркой, но как бы размытой. Она больше не была понятной, и Веронику вновь охватил приступ любви. Кэп и Ольга стали самыми родными. В мире больше не существовало людей, ради которых Вероника готова была на все. Теперь ее грызла совесть за те мысли, которые еще минуту назад приходили сами собой.

- Зачем я? - спросила девушка.

Вопрос оказался заданным вслух, и по вибрации в голосе Вероника подумала, что это не она.

- Где я?

Она вспомнила слова студента, обещавшего, что Вероника забудет и страх, и любовь. Так и вышло. Лежавшая в спальном мешке обнаженная девушка уже не была Вероникой. Она словно сбросила кожу, стала то ли царевной, то ли лягушкой. Все зависело от того, кем она была до этого. Но Вероника этого не помнила. Она окончательно забыла, что было с ней раньше, и в мире не существовало ничего, пока она не вышла к поезду.

* * *

Наверное, она заснула. Она не видела, как к ней подходили, и не помнила, как появился студент. Последний нежно тряс Вероникино бедро и даже не тряс, а похлопывал:

- Москвичка, москвичка, вставай.

- Что? - спросила Вероника.

- Одевайся, пошли ужинать.

Перед девушкой лежал ее рюкзак с заботливо открытым клапаном.

- Я сейчас.

- Может тебе посветить? - спросил студент.

- Не надо, - Вероника только теперь заметила, что стемнело.

Сумерки уже упали на реку, но розовый свет перистых облаков еще таял в вышине.

Вылезать из спальника оказалось очень холодно. Воздух уже остыл, и после теплого мешка, Вероника быстро замерзла.

- Ну, - сказал Лари, протягивая кружку, - с боевым крещением.

- Брр, - поежилась Вероника, - за вас.

Традиционное бряцанье кружек. Традиционное молчание. Традиционное "еще". Традиционное "ты же лопнешь, деточка". Каждый вечер начинается одинаково. Ни один не повторяется дважды. Через десять минут Доктор пытается вспомнить, что же такое торсионное поле. Еще через минуту об этом забывают, разговор петляет, находится общая тема, и вот уже Паша становится "говорящей головой". Он рассказывает повесть Кинга, настолько жуткую, что она не идет ни в какое сравнение с оригиналом. Вероника понимает, что читала что-то подобное, только когда история рассказана и, как бы невзначай, Паша вспоминает место, где события происходили.

- Кстати, - вспоминает Вероника, - вы обещали рассказать про черного каякера.

- А хочешь ли ты об этом услышать? - спросил Доктор.

- Паша мне все равно расскажет.

- Конечно, расскажу, - соглашается Паша, - но советую предварительно пописать.

Как по команде, все кроме Паши и Оли встают. Они отходят от костра и возвращаются слишком быстро, но этот ритуал выглядит смешно.

- По одной горной речке, - начинает Паша, - плыл каякер. И был он рафтер опытный, снаряжен отменно, лодка его была прочна, а весло длинно. Долго ли он плыл или коротко, да вот только замочил он спички. А без спичек как на сплаве? Никак. Ни тебе табачку закурить, ни на дневку встать.

- Ты же сказал, что он рафтер был опытный.

- Опытный, - подтвердил Паша. - И каждый раз, когда он на сплав шел, упаковывал коробку в гидромешок. Однако была у него еще и кукла.

- Какая кукла?

- Надувная кукла, в полный человеческий рост. Каякер ее брал для большей плавучести и так, чтобы на стоянках не скучно было. Вот. Однажды порвался у него гидромешок, а заплатку поставить нечем, забыл он дома ремкомплект.

- Ты же сказал, что он был опытный, - возмутился Доктор.

- Был, - подтвердил Паша, - но его ремкомплект теща спрятала, чтобы он на речку не ходил.

- А он все-таки пошел? - спросил Доктор.

- Конечно, пошел. И когда мешок порвался, он его куклой заклеил и самым, что ни на есть срамным местом. Не знал каякер, - нравоучительно вознес палец Паша, - что то место и без того дыряво.

- Ну, ты и врать, - возмутился Доктор, - чем же он с ней на стоянках занимался, если таких элементарных вещей не знал?

- Как чем? - продолжил Паша. - Ясное дело, спирт пил да разговаривал. Кукла, она ведь пила наравне и никогда не рыгала, а возразить против беседы тоже не могла. А ты чего подумал?

- Я подумал, почему он заплатку с другого места не срезал?

- Известное дело, - развел руками Паша, - он же ее девушкой взял. В прокат никому не давал, на острые предметы не ложил.

- Клал, - возразил Доктор.

- И не клал тоже. Главное, что протек его гидромешок, и замочил он таки спички. А делать-то нечего, не оказалось больше спичек - ни в заднем кармане, ни в кепке. Вечер наступает. Курить хочется, а на воде, как назло, ни души. Решил тогда каякер в деревню сходить. Недалеко, метрах в пятистах, даже слышно было, как самогон варят и сало коптят. Но не тащить же лодку по кустам, так ведь можно и каяк поцарапать, а каякер был аккуратный, поэтому он свои вещи спрятал за большим камнем, а чтобы понятно было, что скоро вернется - рюкзак оставил.

- Так ведь упрут.

- Кто же упрет, если ни души и даже прикурить не у кого?

- А-а, - махнул Доктор.

- Вот.... Что там дальше было? А... Пошел каякер в деревню, а пока он ходил, его кукла вылезла из мешка и как зашвырнет весло на середину. Каякер самогонку глушит, а его весло тю-тю. Он пришел, где весло? Нет. Кто взял? Никого не было. Следов нет, значит свои. Достал он тогда надувную куклу и стал резать на мелкие куски. Жалко ему было, но ничего не поделаешь. Так вот резал и плакал, плакал и резал, а на утро сжег. Но кукла была резиновая и коптила очень, так что каякер весь прокоптился и стал черным.

Вокруг костра стало тихо. Шум воды перебивал потрескивающие сучья, и Вероника подумала, что сидела бы здесь вечно и слушала дурацкие истории. Было так спокойно и хорошо, что совершенно не хотелось нарушать возникшей тишины.

- А дальше? - спросил студент.

- А что дальше? - спросил Паша зевая. - Утонул он. Кто же выгребет без весла.

- Во, дурак, - лениво сказал Доктор.

- Может, и дурак, - нравоучительно сказал Паша. - Только ходит он по берегу и спрашивает всех: "Где мое весло? Где мое весло?" И если не ответить ему: "Вот твое весло!", и не стукнуть его по каске, то обязательно утащит под воду.

- Давайте спать, - предложил Кэп.

- Не, - возразил Доктор. - Я теперь точно не засну.

* * *

- Доброе утро, - сказала Вероника.

- Утро добрым не бывает, - возразил опухший Лари.

Он засовывал свой спальник в гидромешок, но получалось плохо.

- Не выспался?

- Нет.

- А я так хорошо спала.

- С кем?

- Ну, тебя.

- Лари, что ты возишься? - Кэп снова был не в духе.