Чтение 3–й страницы книги ~Лаки Старр, космический рейнджер~

осталось неизвестным, но с этого года силы пиратов были окончательно
подорваны.

И патрульные корабли обнаружили кое-что еще: крошечную спасательную
шлюпку, летящую по опасной орбите между Венерой и Землей и издающую по
радио холодные автоматические призывы о помощи. Внутри находился ребенок.
Испуганный четырехлетний мальчик, который много часов отказывался
говорить, повторяя только: "Мама сказала, чтобы я не плакал".

Это был Дэвид Старр. События, о которых он рассказал, увидены
детскими глазами, но истолковать их было нетрудно. Конвей по-прежнему ясно
представлял себе последние минуты в погибавшем корабле: Лоуренс Старр,
умирающий в контрольной рубке, куда врываются пираты; Барбара с бластером
в руке с отчаянной торопливостью усаживает Дэвида в шлюпку, стараясь как
можно лучше установить показания на приборах, и выпускает шлюпку в космос.
А потом?

У нее в руках было оружие. До последнего мгновения она использовала
его против врагов, а когда это стало невозможно, против себя.

Конвею было больно думать об этом. Больно, и он хотел сопровождать
патрульные корабли, чтобы своими руками превращать пиратские пещеры в
пылающий океан атомного уничтожения. Но члены Совета Науки, сказали ему,
слишком ценны, чтобы рисковать ими в полицейских акциях, поэтому он
остался дома и читал бюллетени новостей, как только они появлялись на
ленте телепроектора.

Вместе они с Огастасом Хенри усыновили Дэвида и посвятили свои жизни
тому, чтобы стереть ужасные воспоминания. Они стали для Дэвида отцом и
матерью; они лично присматривали за его воспитанием; они растили его с
одной мыслью: сделать его таким, каким был Лоуренс Старр.

Он превзошел их ожидания. Ростом с Лоуренса, достигая шести футов,
длинноногий и жесткий, с холодными нервами и быстрыми мышцами атлета, с
резким, ясным умом первоклассного ученого. И кроме того, в его каштановых
чуть волнистых волосах, в ясных, широко расставленных карих глазах, в
ямочке на подбородке, которая исчезала, когда он улыбался, - во всем этом
было что-то, напоминавшее Барбару.

Он пронесся сквозь годы обучения, оставляя за собой след искр и пепла
от прежних рекордов как на игровых полях, так и в аудиториях.

Конвей был обеспокоен.

- Это неестественно, Гас. Он превосходит отца.

А Хенри, который не верил в ненужные речи, попыхивал трубкой и гордо
улыбался.

- Мне не хочется этого говорить, - продолжал Конвей, - потому что ты
будешь надо мной смеяться, но есть в этом что-то не вполне нормальное.
Вспомни, ребенок двое суток находился в космосе, от солнечной радиации его
защищал лишь тонкий корпус шлюпки. Он находился всего лишь в семидесяти
миллионах миль от Солнца в период максимальной активности.

- По-твоему, что Дэвид должен был сгореть, - сказал Хенри.

- Не знаю, - пробормотал Конвей. - Воздействие радиации на живую
ткань, на человеческую живую ткань имеет свои загадки.

- Естественно. Эта не та область, в которой осуществим эксперимент.

Дэвид окончил колледж с высочайшими баллами. На уровне выпускника он
умудрился выполнить оригинальную работу по биофизике. Он оказался самым
молодым полноправным членом Совета Науки.

Для Конвея во всем этом заключалась и потеря. Четыре года назад его
избрали главой Совета Науки. За подобную честь он отдал бы жизнь, но он
знал, что если бы Лоуренс Старр жил, избран был бы более достойный.

И он утратил все контакты с Дэвидом, кроме редких и случайных, потому
что быть главой Совета Науки означает посвятить себя проблемам всей
Галактики. Даже на выпускных экзаменах он видел Дэвида лишь на расстоянии.
За последние четыре года он разговаривал с ним едва ли четыре раза.

Поэтому его сердце забилось, когда он услышал, как открывается дверь.
Он повернулся и быстро пошел навстречу вошедшим.

- Гас, старина. - Он протянул руку. - Дэвид, мальчик!

Прошел час. Уже была ночь, когда они смогли перестать говорить о себе
и обратились к делам вселенной.

Начал Дэвид. Он сказал:

- Я сегодня впервые был свидетелем смерти от отравления, дядя Гектор.
Я знал достаточно, чтобы предотвратить панику. Но хотел бы знать больше,
чтобы помешать отравлению.

Конвей мрачно кивнул.

- Столько не знает никто. Я полагаю, Гас, это был опять марсианский
продукт.

- Невозможно сказать, Гектор. Но в деле фигурируют марсианские сливы.

- Предположим, - сказал Дэвид Старр, - вы расскажете мне все, что мне
дозволено знать.

- Все очень просто, - сказал Конвей. - Ужасно просто. За последние
четыре месяца примерно двести человек умерли сразу после того, как поели
выращенные на Марсе продукты. Яд неизвестен, и симптомы не принадлежат
никакой болезни. Быстрый полный паралич нервов, контролирующих работу
диафрагмы и мышц груди. Вследствие этого паралич легких и смерть через
пять минут.

Дело даже хуже. В нескольких случаях жертвы были захвачены вовремя,
мы применяли искусственное дыхание, как ты, и даже искусственные легкие.
Все равно смерть через пять минут. Поражено и сердце. Вскрытие не
показывает ничего, кроме невероятно быстро развивающегося поражения
нервов.

- А отравленная пища? - спросил Дэвид.

- Тупик, - ответил Конвей. - Отравленный кусок или порция полностью
усваивается. Другие образцы того же сорта на столе и в кухне абсолютно
безвредны. Мы скармливали их животным и даже добровольцам. Исследование
содержание желудка мертвых дает неопределенные результаты.

- Откуда же вы тогда знаете, что пища отравлена?

- Потому что смерть во всех случаях после марсианской еды - это не
просто совпадение.

Дэвид сказал задумчиво:

- И, по-видимому, болезнь не заразна.

- Нет. Хвала звездам за это. Но даже и так положение тяжелое. Пока
мы, как могли, сохраняли все в полной тайне, при содействии Планетарной
полиции. Двести смертных случаев за четыре месяца для населения Земли -
все еще ничтожное число, но оно может увеличиться. И если люди Земли будут
считать, что любой кусок марсианской пищи может оказаться их последним,
последствия будут ужасны. Даже если по-прежнему будет умирать в месяц
пятьдесят человек из пяти миллиардов жителей Земли, каждый сочтет, что он
окажется в числе этих пятидесяти.

- Да, - согласился Дэвид, - а это значит, что рынок марсианской пищи
перестанет существовать. Плохо для Марсианских фермерских синдикатов.

- Это что! - Конвей пожал плечами, отбрасывая проблему фермерских
синдикатов, как нечто незначительное. - А больше ты ничего не видишь?

- Вижу, что сельское хозяйство Земли не может прокормить пять
миллиардов человек.

- Точно. Мы не можем прожить без продуктов с колониальных планет.
Через шесть недель на Земле начнут умирать с голода. Но если люди будут
бояться марсианской пищи, предотвратить голод не удастся, а я не знаю,
сколько мы еще продержимся. Каждая новая смерть - это новый кризис.
Разнесут ли об этом последнем теленовости по всему свету? Всплывет ли
правда? И к тому же существует еще теория Гаса.

Доктор Хенри откинулся, утрамбовывая табак в трубке.

- Я уверен, Дэвид, что эпидемия пищевых отравлений - не естественный
феномен. Он слишком широко распространен. Сегодня в Бенгалии, на следующий
день в Нью-Йорке, потом на Занзибаре. За этим чей-то разум.

- Говорю тебе... - начал Конвей.

- Если какая-то группа пытается захватить контроль за Землей, что
может быть лучше, чем ударить по нашему слабейшему месту - запасам
продовольствия? Земля - наиболее населенная планета Галактики. Это
естественно, поскольку она родина человечества. Но именно это делает нас
слабыми, поскольку мы не можем прокормить себя. Наша житница в небе: на
Марсе, на Ганимеде, на Европе. Если прекратить импорт любым способом -
пиратскими нападениями или гораздо более тонко, как сейчас, - мы быстро
станем беспомощны. Вот и все.

- Но если это так, не станет ли такая группа связываться с
правительством, хотя бы для того, чтобы предъявить ультиматум? - спросил
Дэвид.

- Кажется, так, но, может, они ждут своего часа, ждут, чтобы мы
созрели. Или они прямо имеют дело с фермерами Марса. Колонисты себе на
уме, они не доверяют Земле и в сущности, если поймут, что их благополучие
под угрозой, могут присоединиться к преступникам. Может быть, даже, - он
яростно запыхтел, - они сами... Но я никого не обвиняю.

- А моя роль? Что, по-вашему, должен делать я? - спросил Дэвид.

- Позволь мне ему объяснить, - сказал Конвей. - Дэвид, мы хотим,
чтобы ты отправился в Центральную лабораторию на Луне. Ты будешь членом
группы, занимающейся расследованием этой проблемы. В настоящий момент там
получают образцы всех продуктов, доставляемых с Марса. Мы обязаны найти
там отравленную пищу. Половина всех образцов скармливается крысам.
остальные исследуются всеми доступными нам способами.

- Понимаю. И если дядя Гас прав, у вас, вероятно, есть еще одна
команда на Марсе?

- Очень опытные люди. Ну а ты готов отправиться на Луну сегодня же?

- Конечно. В таком случае могу ли я уйти, чтобы подготовиться?

- Разумеется.

- Не будет ли возражений против того, чтобы я летел в своем корабле?

- Вовсе нет.