учащенным даже для Литии, где высокое давление двуокиси углерода
стимулировало дыхательный рефлекс. Тем не менее, священник решил, что Кливер
был вне опасности. Сейчас он спал чрезвычайно крепко и его можно было
ненадолго оставить без присмотра.
появления была не выше того, что в центр Нью-Дели проберется оставленный без
присмотра слон. Это могло произойти теоретически, но на деле никогда не
происходило. А кроме аллозавра на Литии не было других опасных животных,
способных забраться в закрытый дом.
свежая вода, вышел в холл и надел ботинки, длинный плащ и водонепроницаемую
шляпу. Он открыл каменную дверь и, обдуваемый порывами резко пахнущего морем
воздуха, оказался прямо посреди ночного шума. Моросил дождь, рассеянная в
воздухе влага обрамляла цветными кругами огни Ксоредешч Сфэта. Огни
двигались также где-то далеко на воде. Наверное это шел колесный паром на
Илит, огромный расположенный поперек Верхнего залива остров, который отделял
пролив Сфэт от экваториального моря.
из кармана плаща мелок и написал по-литиански на специальной прикрытой
защитным козырьком доске "Здесь болезнь". Этого было достаточно. Любой
желающий мог открыть дверь просто повернув колесо, но литианское общество
были чрезвычайно высоко социально организовано, и литиане блюли общественные
условности как если бы это были законы природы.
Асфальтовые улицы сверкали от желтого света пробивающегося из окон и белого
из далеко стоящих друг от друга, прикрытых колпаками фонарей. Хотя на улице
в это время почти никого не было, иногда он проходил мимо восьмифутовой
кенгуроподобной фигуры литианина и тогда оба с искренним любопытством
разглядывали друг друга. По вечерам литиане не выходили из домов и
занимались там чем-то таким, о чем Руиз-Санчес не имел представления. За
овальными окнами домов мимо которых он проходил, он часто видел движущиеся
поодиночке, парами и по трое фигуры. Иногда казалось что они разговаривают.
систем связи, искусства которое можно было бы отделить от их ремесел, не
было политических партий, общественных развлечений, не было деления на
нации, не было игр, религии, спорта, праздников. Но ведь не могли же они
проводить все свое свободное время обмениваясь знаниями, обсуждая вопросы
философии или истории? Или именно этим они и занимались? Возможно,
неожиданно подумал Руиз-Санчес, заходя в свои кувшины, они просто впадают в
спячку! Но как раз когда ему пришла эта мысль, священник миновал другой дом
и увидел движущиеся в разных направлениях силуэты...
шаг. Если ночь окажется особенно ветренной, Дерево Связи наверняка примет
много посланий. Оно уже виднелось впереди него - похожий на секвойю гигант,
возвышающийся у самого устья реки Сфэт русло которой огромной змеей
пробиралось в сердце материка, туда, где Глешчетк Сфэт - в переводе Озеро
Крови - извергало в него мощные потоки воды.
движении ствола корневая система дерева, проходившая под всем городом,
дергала и деформировала подземную кристаллическую скалу. Город был основан
на этой скале так же давно в литианской истории, как Рим на Земле. При
каждом таком нажатии, подземная скала отвечала всплеском радиоизлучения
которое принималось не только по всей планете, но и в космосе.
литиане использовали эту какофонию для передачи посланий и разнообразной
информации,для работы восхитительной навигационной сети, всепланетной
системы точного времени и многого другого - это Руиз-Санчес даже и не мечтал
понять, хотя Кливер утверждал, что это было элементарно просто и необходимо
было лишь во всем разобраться. Это было как-то связано с полупроводниками и
физикой твердого тела которые - как утверждал тот же Кливер - литиане
понимали лучше любого землянина.
Любое знание либо было абсолютно доступным для понимания сразу, либо же
переходило в раздел беллетристики. Как члену ордена Иезуитов - даже здесь, в
сорока световых годах лета от Рима - Руизу-Санчесу было известно о знании
кое-что такое, что Кливер никогда не узнает: то, что любое знание проходит
оба состояния, преображение из шума в факт и дезинтеграцию назад в шум.
Между этими состояниями происходило лишь изобретение разнообразных
формулировок. Бесконечная серия крушений теорий и была результатом этого
процесса. Остатком была вера.
похожем на установленное на тупой конец яйцо, куда вошел Руиз-Санчес, жизнь
била ключом. Тем не менее, трудно было представить что-либо менее похожее на
земной телеграф или какой-нибудь центр связи.
фигуры; литиане входили в зал и выходили из него через многочисленные арки в
стенах и перемещались в бурлящей толпе подобно прыгающим с орбиты на орбиту
электронам. Все вместе, они разговаривали так тихо, что Руиз-Санчес слышал,
как далеко вверху, в могучих ветвях завывает ветер.
полированными черными перилами, вырезанными вероятно из тканей самого
дерева. По другую сторону этого разделительного барьера небольшой кружок
литиан спокойно и без задержек принимал и передавал послания, безошибочно и
не напрягаясь управлялся с нелегкой - судя по большому количеству движущихся
во внешнем кольце литиан - работой. Время от времени кто-нибудь из этих
специалистов подходил по наклонному полу к одному из беспорядочно
расставленных ближе к центру, изготовленных из тонкого материала столов
чтобы посовещаться с сидящим там литианином. Затем он возвращался к черному
барьеру, а иногда, занимал стол и к барьеру шел его предыдущий хозяин.
похлопывая руками по расположенным позади массивных челюстей ушным спиралям,
в одиночестве стоял пожилой литианин с прикрытыми мембранами глазами, так
что неприкрытыми оставались лишь его носовые впадины и расположенные рядом
теплочувствительные ямки. Он ни с кем не заговаривал, и никто не совещался с
ним - но было очевидно, что именно он является целью толчеи во внешнем
кольце и перемещений внутри барьера.
Связи - поддерживать связь с остальными двумя землянами находящимися на
Литии, до этого момента входило в обязанности Кливера - и священник подумал,
что не имеет понятия, что ему делать. Представшая перед ним картина больше
походила на биржу, чем на центр связи в привычном понимании этого слова.
Казалось невероятным, что в этот ветренный день стольким литианам нужно
передать срочные личные послания; хотя, с другой стороны, невозможно было
предположить, что литиане с их стабильной, основанной на чрезмерном изобилии
экономике, могут иметь что-нибудь подобное фондовой или товарной бирже.
попросить кого-нибудь связаться с Мишелем или Агронским. В худшем случае,
предположил он, ему откажут или вообще не услышат. Он глубоко вздохнул.
фыркнув, священник выдохнул и, обернувшись, посмотрел вверх в лицо
склонившегося к нему литианина. Нежные, прозрачно-голубые сережки свисающие
из-под длинного, похожего на клюв пеликана рта, контрастировали с ярким
сапфировым рудиментарным гребешком.
отличие от большинства землян литианин произнес легко. - Я узнал вас по
одежде.
похожи на Руиза-Санчеса, потому что только он носил в помещении похожую на
плащ одежду. - Я металловед по имени Чтекса, когда-то мы беседовали с вами о
медицине, о вашей работе и о многом другом. Вы здесь впервые. Хотите
поговорить с Деревом?
новичок здесь. Вы можете объяснить мне что нужно делать?
абсолютно черные зрачки вонзились в глаза Руиза-Санчеса. - Чтобы усвоить
этот сложный ритуал, необходимо очень долго его наблюдать. Мы познаем его с
детства, а у вас, как мне кажется, недостаточно развита координация движений
чтобы выполнить все с первого раза. Может лучше вы скажете ваше послание
мне...
Они находятся в Ксоредешч Гтоне на северо - восточном континенте, в точке с
координатами около 32 градусов Восточной долготы и 32 градусов Северной
широты -
хотите передать?
наше время на Литии уже почти вышло.
оставив Руиза-Санчеса который в очередной раз радовался, что справился с
трудностями и изучил литианский язык. Некоторые члены земной комиссии
продемонстрировали достойное сожаления отсутствие интереса к этому языку:
"Пусть они учат английский", таким был классический ответ Кливера. Это
предложение тем более не могло устроить Руиза-Санчеса, потому что его родным
языком был испанский, а из иностранных он предпочитал немецкий.
он, что литианский слишком сложен в произношении - конечно, его мягкие