Илги. Будучи в душе суеверным варваром, он не боялся ничего смертного, но
был полон страхами жутких сверхъестественных существ и сил, которые
таились в темных углах первобытного мира.
что-то появилось из проема во льду в нескольких шагах от каменного навеса.
Оно было огромным, длинным, мягким и волнообразным и двигалось без помощи
ног. Его извивающийся след был хорошо заметен по неровной тропинке,
продавленной животом в мягкой белизне, как от чудовищной змеи, живущей в
снегах.
Конан мог легко проследить тропинку. Она вела, извиваясь между сугробами и
выступающими краями скал вверх по горе от ледника - в сторону открытых
ветру горных вершин. Он сомневался, что это была единственная тропинка.
прошел место, где лежал его мертвый конь. Теперь от туловища осталось
всего несколько костей. След чудовища можно было различить возле останков,
но с трудом, потому что ветер уже засыпал их свежим снегом.
нее не было головы, а вместе с ней и плоти всей верхней части туловища
так, что белые кости светились как слоновая кость в рассеянном лунном
свете. Выступающие кости были очищены, как если бы мясо было обсосано с
них или соскоблено каким-то многозубым языком.
тысячах разных видов. Но сейчас мощная ярость сотрясала его. Несколько
часов назад эта стройная, теплая девушка лежала в его могучих объятиях,
отвечая страстью на страсть. Теперь от нее ничего не осталось, кроме
чего-то распластанного и безголового, подобно поломанной и выброшенной
игрушке.
обнаружил, что он был насквозь промерзший и покрыт слоем твердого льда.
назад, потому что накидка все еще хранила немного тепла ее тела, когда он
проснулся. За такое короткое время теплое тело не может промерзнуть
насквозь и покрыться коркой сверкающего льда. Такое не может быть в
природе.
отвращения и яростью в душе, кто забрал у него девушку. Он вспомнил
полузабытые легенды, которые слышал в детстве у костра в Киммерии. Одна из
них была о ужасном чудовище, живущем в снегах, мрачной Реморе - снежном
черве-кровососе, чье имя в киммерийском мифе превратилось в почти забытый
шепот ужаса.
развития шли покрытые чешуей или панцирем пресмыкающиеся, температура
которых совпадала с температурой окружающей их среды. Но Ремора, червь
ледяных земель, похоже, был уникальным в своем роде, потому что он излучал
холод; так, по крайней мере, мог бы это сформулировать Конан. От него
исходил такой жуткий холод, который мог заточить труп в ледяной панцирь за
несколько минут. Поскольку ни один из соплеменников Конана не говорил, что
видел Ремору, Конан полагал, что это существо давно вымерло.
котором она тщетно пыталась предупредить его, произнося слово "яхмар".
Мотивы его решения были туманны, даже для него самого. Но, несмотря на
свою юношескую импульсивность и дикую, не знающую законов, натуру, он имел
свой грубый кодекс чести. Ему нравилось держать свое слово и выполнять
обязательства, которые он свободно брал на себя. Хотя он не считал себя
безупречным рыцарем и героем, он относился к женщинам с грубой добротой,
которая контрастировала с жестокостью и свирепостью, с которыми он
относился к представителям своего пола. Он воздерживался от насильного
удовлетворения своей жажды к женщинам, если они сами того не хотели, и
пытался их защитить, если считал, что они зависят от него.
девушка Илга отдала себя под его защиту. И вот, когда она стала нуждаться
в его силе, он спал как какой-нибудь одурманенный зверь. Не зная о
гипнотическом свистящем звуке, которым Ремора парализует свои жертвы и с
помощью которого чудовище держало его, обычно чутко спящего, в глубоком
сне, он называл себя глупым, невежественным дураком за то, что не уделил
должного внимания предупреждениям девушки. Он скрипел своими мощными
зубами и кусал губы в ярости, решив стереть это пятно со своего кодекса
чести, даже если это будет стоить ему жизни.
в узел свои вещи и продумал план действий. Несколько лет назад он ринулся
бы по следу ледяного червя, полагаясь на свою невероятную силу и на помощь
острых лезвий оружия. Но жизненный опыт, если и не приручил до конца его
необдуманные импульсы, то по меньшей мере научил началам осторожности.
Малейшее прикосновение чудовища означало смерть от замерзания. Сомнительно
было, что даже его меч и топор смогут быть полезны. От страшного холода
металл, из которого они сделаны, мог стать хрупким, или холод мог
подняться по их рукояткам и заморозить руку, которая их держит.
удастся обратить силу ледяного червя против него самого.
будет несомненно дремать в дневные часы. Но Конан не знал, сколько времени
ему понадобится, чтобы достичь логова существа и боялся, что очередная
буря может стереть его змеиный след.
ледяного червя. Утреннее солнце едва поднялось над восточными вершинами
Эглофийских гор, заставив снежные поля сверкать подобно мостовым из
алмазных осколков, когда он наконец остановился перед входом в ледяную
пещеру, куда привел его извивающийся в снегу след. Эта пещера уходила в
небольшой боковой ледник, который впадал в ледник Снежного Дьявола.
Отсюда, сверху, Конан мог проследить взглядом вниз по склону этот меньший
ледник до места, где он поворачивал чтобы влиться в основной подобно
притоку реки.
прозрачном льду с обеих сторон, разбиваясь на многоцветные радужные блики.
У Конана было ощущение, будто он идет каким-то волшебным способом сквозь
твердое вещество огромного драгоценного камня.
Тем не менее, он упрямо продолжал переставлять ноги, двигаясь вперед. Он
поднял воротник своей медвежьей накидки, чтобы защитить лицо от леденящего
холода, который разливался вокруг него, от которого болели глаза и который
заставлял делать короткие неглубокие вдохи, чтобы не заморозить легкие.
Кристаллы льда собирались на его лице в тонкую маску, которая распадалась
при каждом движении, чтобы тут же появиться снова. Но он продолжал идти,
бережно держа то, что он нес так осторожно под своей накидкой.
глядели в самую глубь его души. От этих светящихся шаров шло леденящее
подводное свечение. При этом слабом (так светятся некоторые грибы) свете
ему было видно, что здесь пещера заканчивалась круглым колодцем, который
был гнездом ледяного червя. Он свернулся во впадине своего гнезда во всю
свою огромную длину, одно волнистое кольцо на другом. Его бескостная форма
была покрыта шелковистым ворсом густого белого меха. Его рот представлял
собой просто круглое отверстие без челюстей, сейчас сморщенное и закрытое.
Над ртом из гладкой закругленной, не имеющей больше ничего, угреподобной
головы мерцали два светящихся шара.
отреагировал на присутствие Конана. За бесчисленные века проживания этого
снежного монстра в холодной тишине ледника Снежного Дьявола ни один
человечишка не посмел бросить ему вызов в замороженных глубинах его
гнезда. Теперь над Конаном зазвучала его роковая, вибрирующая, связывающая
мозг песня, которая лилась на него успокаивающими, непреодолимыми,
наркотическими волнами.
ношу. Это был его тяжелый стальной рогатый асгардский шлем, который он
набил раскаленными углями из костра и в котором покоилась еще и головка
топора, закрепленного петлей из подбородочного ремешка шлема,
обхватывающей рукоятку. Сверху на рукоятку топора и ремешок была наброшена
петля из уздечки.
массу над головой, круг за кругом, как пращу. Поток воздуха раздул слабо
тлеющие угли до красного, желтого, наконец до белого цвета. Завоняла
горящая подкладка шлема.
открылся, открыв кольцо мелких, направленных внутрь зубов. Когда свистящий
звук дошел до невыносимой высоты и черный круг рта двинулся в направлении
Конана, он остановил вращение шлема на конце ремня. Он выхватил топор,
рукоятка которого обуглилась, дымила и горела в том месте, где она входила
Контровский Владимир
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Акунин Борис
Афанасьев Роман