Чтение 3–й страницы книги ~Время, точно нитка самоцветов~

В луже крови ничком лежал маленький человек, которого я не видел два
года, - да, тот, что в свое время умел так выгодно избавляться от вещей,
мне не принадлежавших.

Прижимая к себе небезызвестный вам портфель, чтобы никого не задеть,
я проскочил между огнем и полымем. Увидев первого обыкновенного
полицейского, я старательно изобразил из себя прохожего, минуту назад
подошедшего узнать, в чем там дело.

Сработало.

Я свернул на Девятую авеню и за три шага перешел на не привлекающую
внимания, но быструю ходьбу...

- Эй, подожди! Да подожди же...

Я узнал голос (даже спустя два года такой голос трудно не узнать), но
не остановился.

- Постой! Подожди! Это же я, Ястреб!

И я остановился.

Его имя еще не упоминалось в этой истории; Мод имела в виду _т_о_г_о
Ястреба, афериста, мультимиллионера, который занимался своими махинациями
в той части Марса, где я еще не бывал (а он ох уж как крепко держит в
своих когтях все преступные делишки в системе), то есть совсем другого
человека.

Я отступил на три шага.

Мальчишеский смех:

- О, дружище! Видок у тебя, как будто только что тебе пришлось
поучаствовать вовсе не в том мероприятии, в котором бы хотелось.

- Ястреб? - спросил я тень.

Он был еще в том возрасте, когда за два года можно еще на дюйм-другой
подрасти.

- Ты все еще здесь бываешь? - спросил я.

- Иногда.

Это был изумительный малыш.

- Послушай, Ястреб, мне надо отсюда рвать когти. - Я оглянулся.

- Сматывайся, - он подошел поближе. - А можно я с тобой?

Как тут не усмехнуться.

- Ага, - Просто смешно, когда он задает подобные вопросы. - Пойдем.

Пройдя полквартала, при свете уличного фонаря я разглядел, что волосы
у него все того же тусклого, как сосновая лучина, цвета. Его запросто
можно было принять за потасканного бродягу: замызганная черная
хлопчатобумажная куртка на голое тело, потертые черные джинсы - это было
видно даже в темноте. Ходил Ястреб босиком; даже при свете фонарей не
составляет труда понять, что за человек может целыми днями разгуливать
босиком по Нью-Йорку. На углу он улыбнулся мне и запахнул куртку, прикрыв
грудь и живот, обезображенные шрамами. Глаза у него ярко-зеленые. Вы уже
узнали, кто это? Если нет - мало ли какие перебои бывают в распространении
информации по мирам и миркам - то скажу, что по берегу Гудзона рядом со
мной шел Ястреб, Певец.

- Давно вернулся?

- Всего несколько часов назад, - ответил я.

- Что-нибудь привез?

- А тебя действительно это интересует?

Он сунул руки в карманы и пристально на меня посмотрел.

- Конечно. Я бы не спрашивал.

Я вздохнул, как взрослый, которого вывело из себя собственное чадо.

- Хорошо.

Мы прошли целый квартал портового района; все вокруг казалось
вымершим.

- Присядем.

Я сел, повернувшись к Ястребу лицом, и большим пальцем провел по краю
портфеля.

Ястреб поежился и склонился над приоткрытым портфелем.

- Ух ты... - он вопросительно прищурил свои зеленые глаза - Можно
потрогать?

Я пожал плечами.

- Пожалуйста.

Он запустил в них костлявые, с обгрызенными ногтями пальцы - и извлек
из портфеля две. Потом положил обратно и достал еще три.

- Вот это да! - прошептал он. - Сколько все это стоит?

- Раз в десять больше, чем я надеюсь получить. Мне нужно просто
побыстрее от них избавиться.

Он опустил глаза и поболтал ногой.

- В любую секунду их можно выбросить в реку.

- Не прикидывайся дураком. Я пытался найти человека, который раньше
постоянно ошивался в том баре. Это был на редкость расторопный тип.

Оставляя за собой пенистую волну, по Гудзону неслось судно на
подводных крыльях. На палубе его уместилось с десяток вертолетов - скорее
всего их везли на аэродром береговой охраны, что неподалеку от Веррасано.
Страх, навеянный Мод, заставил меня еще некоторое время переводить взгляд
с мальчишки на транспортное судно и обратно. Но вот уже судно с гудением
скрылось в непроглядной тьме.

- Но сегодня моего человека слегка порезали, - продолжил я.

Ястреб деловито сунул руки в карманы и уселся поудобнее.

- И это усложняет дело. Я, конечно, и не рассчитывал, что он заберет
все сразу, но, по крайней мере, он мог вывести меня на людей, которым бы
это было под силу.

- Сегодня я буду на приеме, - он умолк, обгрызая остатки ногтя на
мизинце, - где ты наверняка сможешь их продать. На "Вершине Башни" Алексис
Спиннел устраивает большой прием в честь Регины Аболафии.

- На "Вершине Башни"?..

Да, давненько я не общался с Ястребом. "Адская кухня" - в десять;
"Вершина Башни" - в полночь...

- Я там буду из-за Эдны Сайлем.

Эдна Сайлем - старейшая Певица Нью-Йорка.

Имя сенатора Аболафии в тот вечер уже мелькало надо мной световой
полосой. И кроме того, в памяти всплыло имя Алексиса Спиннела; в одном из
бесчисленных журналов, прочитанных мною от корки до корки в дороге с
Марса, оно было связано с чертовски крупной суммой денег.

- Ну что ж, я с удовольствием повидаю Эдну еще разок, - небрежно
бросил я. - Хотя она меня наверное не вспомнит.

Еще в самом начале знакомства с Ястребом я понял, что Спиннел и люди
его круга, ведут некую игру. При этом победителем из игры выходит тот,
кому удается собрать под одной крышей как можно больше городских Певцов. В
Нью-Йорке всего пять Певцов (он на втором месте с Лаксом, что на Япетусе).
А на первом месте по количеству Певцов - Токио, там их семеро.

- Прием с двумя Певцами?

- Скорее с четырьмя, если... там буду и я.

На бал в честь вступления мэра в должность приглашено четверо.

Я удивленно приподнял бровь.

- Эдна должна сообщить мне Слово. Сегодня ночью оно меняется.

- Ладно, - сказал я. - Не знаю, что там у тебя на уме, но я готов.

Я захлопнул портфель.

Мы побрели обратно, в сторону Таймс-сквер. Когда мы дошли до Восьмой
авеню и первого пластиплекса, Ястреб остановился.

- Одну минуту, - сказал он и застегнул куртку на все пуговицы. -
Теперь порядок.

Пожалуй, лучшего прикрытия, чем прогулка с Певцом по улицам Нью-Йорка
(а еще два года назад я неоднократно задавался вопросом: не безумие ли это
для человека моей профессии?) для человека моей профессии не найти.
Попытайтесь вспомнить, когда вы в последний раз видели, как сворачивает за
угол Пятьдесят седьмой улицы ваш любимый актер объемного кино. Только
честно. Узнали бы вы потом серую неприметную личность в твидовой куртке,
плетущуюся на полшага позади знаменитости?

На Таймс-сквер Ястреба узнавал каждый второй. При его молодости,
траурном наряде, босыми ногами с черными ступнями и блеклыми волосами, он
был, вне всяких сомнений, самым колоритным из Певцов. Улыбки,
подмигивания; а многие просто тыкали пальцами таращили глаза.

- Не можешь ли ты сказать поточнее, кто именно из приглашенных туда в
состоянии избавить меня от этого хлама?

- Понимаешь, Алексис страшно гордится, когда его принимают за
авантюриста. Наверное, авантюристы поражают его воображение. Да и вообще,
он в состоянии дать тебе гораздо больше, чем ты сможешь получить, торгуя
ими в розницу на улице.

- Ты обратишь его внимание на то, что они краденые?

- Не исключено, что при таком замечании он заинтересуется еще больше.

- Что ж, так и будет, дружище.

Мы спустились в под-под. Служащий в разменной будке собрался было не
глядя взять у Ястреба монету, но, подняв голову, замер. Обалдело улыбаясь
он пробормотал что-то нечленораздельное и жестом разрешил нам войти.

- О, благодарю вас, - произнес Ястреб с таким неподдельным
изумлением, как будто подобное происходит с ним впервые. (Два года назад
он высказал мне одну мудрую мысль: "Как только я начну выглядеть
соответственно своим запросам, все это тут же закончится". Я до сих пор не
устаю удивляться тому, как он пользуется своей славой. Познакомившись с
Эдной Сайлем, я тут же поделился с ней своими соображениями по этому
поводу, и она так же простодушно ответила: "Но ведь на то мы и
избранные!")

В ярко-освещенном вагоне мы уселись на длинное сиденье: Ястреб сложил
руки на коленях и закинул ногу на ногу. Толпа пестро разодетых
бездельников шумела и тыкала в сторону Певца пальцами, стараясь, чтобы он
этого не заметил. Ястреб вообще на них не смотрел, а я старался, чтобы